На бегу он сформировал щит наивысшей степени стойкости… и успел в самый последний момент выставить его перед слабенькой защитой самой темной. Испепелив даром атакующие сферы служителей, он сразу обратился к Лияру – к командиру боевой четверки, частью которой Харн и являлся.

Несмотря на жестокость, представшую перед его собственными глазами, он был уверен, что сможет достучаться до своего командира и решить наилучшим образом, как быть дальше с действительно невиновной колдуньей. Она не заслуживала ни смертного приговора за то, чего не совершала, а случайно попала в круговорот событий; ни тюремного заключения с последующим изъятием дара.

Он сразу предложил Лияру показать все, как было с самого начала и все, что он узнал с того момента, как начал следить за темной и ее дочерью. Какая разница, что несколько минут будет больно? – пусть. В его длинной жизни и не такое бывало. Зато женщина, которая сумела пробудить в нем яркие чувства, останется жива, а дальше он разберется.

Он подошел ближе к степному барсу, к самцу редкой хищной кошки, на котором восседал беловолосый командир. Только высшим по званию было разрешено не скрывать своих лиц доспехом служителя. Стукнув себя в левое плечо в знак приветствия и коротко поклонившись Лияру, он остался стоять подле ездового животного, пока командир опустится на землю…

Мужчины встали лицом к лицу. Тот, чье лицо скрывала золотая полумаска протянул руку, не мешкая, белый, с рассыпанными по плечам длинными волосами, командир схватил того за предплечье.

Двое служителей пристально смотрели друг другу в одинаковые желтые глаза. Их сцепленные руки стал медленно окутывать солнечный льющийся дар. Он переливался и причудливо извивался, словно лава. Глаза двоих светлых засияли ярче.

…Лияр…

…В это время командир боевой четверки просматривал воспоминания одного из своих бойцов – Харна, самого быстрого в ордене Пресветлого. На просторах чужой памяти Лияр увидел, как смелая темная заботилась о своей крови и плоти, пыталась спастись любыми доступными способами, приручила равнинного омо и, самое главное, не навредила ни единой живой душе.

Из рассказов ее дочери, подслушанных Харном, стало очевидно, что их похитили из другого мира с помощью запрещенного черного ритуала, а дальше абсолютно подчинили колдунью. За такое и карали служители ордена одаренных темной стороны.

Но эта женщина действительно была не виновна. Попытка выжить, способность договориться, благодарность за помощь – за такое орден Пресветлого не казнил, хоть Лияр и был удивлен, что такое поведение темной вообще возможно. Играла ли роль ее иномирность? – ему предстояло это узнать. На его памяти колдуны никогда не вели себя так, как добропорядочные светлые.

Ему стоило признать, что перед ним невиновная темная одаренная. Но что теперь с этим делать? – он не имел ни малейшего представления. До этого момента было все просто и понятно, и никаких отклонений от привычных действий.

Темный дар всегда требовал использовать плоть, боль или мучения жертвы в колдовстве, а орден боролся с бесчеловечностью и наказывал за жестокое отношение к людям и нелюдям. Все действия служителей направлены на защиту, восстановление справедливости и сохранность мира.

Произошедшее открытие требовало раздумий и срочного донесения. Помимо такой небывалой редкости, как непричастная носительница темного дара, дополнительно обнажилось существование целой башни подконтрольной темной стороне. И он мог поклясться служителю самому Пресветлому, что в ордене о ней и знать не знали. И это беспокоило Лияра больше, чем учесть неповинной женщины и ее дитя.

…Харн…

…В то время пока его сознание было открыто для просмотра недавних событий чужеродным разумом, он испытывал жуткую боль в глазах и в затылке, словно разогретые до красна металлические прутья проникали в эти места.

Харн старался не задерживать внимание командира на событиях, связанные с личным и даже интимным поведением темной. Он пытался пропустить дивное воспоминание, когда она нагая нежилась в водах маленькой речушки. Но от данных попыток боль лишь усиливалась. Еще хуже становилось от того, что сам Лияр не дозволял опустить и малейшую деталь. Командир с особым удовольствием любовался манящим телом дивной колдуньи, которая именовала себя Аликой – темной ведьмой…

…Алика…

…Когда между двумя служителями ордена контакт прекратился, спасший нас мужчина, которого белый длинноволосый командир назвал Харном, со стоном боли потер свои глаза. На миг мне даже стало его жаль, но вспомнив, что обстановка не способствовала лишним эмоциям, а на кону были наши жизни, сопереживать себе не позволила.

Я ощущала благодарность за своевременную помощь, но проводник я так и не опустила, была готова ко всему. Кто этих сумасшедших светлых знал? Судя по их поведению, в корне не соответствующему носителям светлого дара, от них не стоило ждать чего-то хорошего. А тем временем наш друг омо тихонько приближался, что вселяло надежду на скорый побег.

В напряженной тишине на ладони у белого Лияра – командира боевой четверки служителей ордена – проявился крошечный золотистый шарик. Когда он накрыл его второй рукой, шар стал разрастаться и приобретать форму хищной птицы – коршуна, сотканного из светлой силы. Как только трансформация вестника была окончена, уже настоящая птица вспорхнула и исчезла, будто и не создал ее светлый ведьмак секунду назад.

Лияр обернулся ко мне так резко, что длинные волосы всколыхнулись снежной волной. А его лицо застыло, словно на нем была настоящая маска. Ушли злорадство и радость от скорой расправы, оставив каменное выражение безучастия.

Вся компания свихнувшихся светлых, выступивших против своей миролюбивой природы, меня пугала, но их командир вселял настоящий ужас. Серое лицо, сияющие как магические фонари желтые глаза, тонкие губы и острый длинный нос, белые волосы по пояс и застывшее выражение мертвеца – точно ужас во плоти.

Он рассматривал меня немигающим взглядом горящих глаз, исследовал каждую черточку моего лица, каждый волосок, каждый сантиметр ткани моей одежды, украденной у темных. Такому же пристальному осмотру подверглась и моя дочь, которая от страха цеплялась за меня двумя руками, но взгляд перед ним упрямо не опускала.

Неправильным и удивительным было поведение и Харна: он встал так, что мы оказались за его спиной. За что нам такая честь от светлого служителя? – не ясно. «Глыба» на носороге наблюдал за представлением с холодным равнодушием, а в желтых глазах девушки с белой косой ненависти к нам явно прибавилось.

Я застыла в ожидании вердикта этого Лияра, рано или поздно он должен озвучить свое решение или уже начать убивать «темное отродье». Мои волосы продолжали змеиться от переполнявшего меня напряжения, а руку, удерживающую палочку, уже давно свело. И, наконец, испытывающее ожидание в тягостном молчании закончилось и Лияр произнес:

– Значит, ты – Алика… Не колдунья, а ведьма. Так?

Я согласно кивнула. В нашем мире одаренных называли ведьмами или ведьмаками, светлых или темных.

Темный не равно плохой или злой, но природа дала нам разрушительное начало, в отличие от созидательного светлого. Бороться с давлением дара сложно, и не каждый справлялся. Власть развращала. Один раз стоило начать, и ты уже под влиянием дара совершаешь ужасающие деяния.

Моя мать – Изергильда тому очень емкий пример. Но не все же одинаковые? Даже у нас встречались «светлые убийцы», «темные в монашеской рясе» и обычные одаренные светлые или темные.

Здесь же я на собственном опыте убедилась в схожести даров в нашем мире и в этом: они несли в себе общее начало. За исключением использования палочек или нечто подобного, ни у кого из встреченных мною одаренных не было проводников.

– Для чего ты создавала кулоны, и что происходит в башне, ты не в курсе, так? – продолжал наседать на меня командир служителей.

Теперь я отрицательно покачала головой, а Лияр шумно выдохнул. Все-таки светлые одаренные больше походили на маньяков с темным даром, а не на миротворцев. Харн же сделал шаг назад, становясь еще ближе к нам, он почти касался моего щита.