Саня вошел первым, снял пальто, принял куртку у Климова и оглядел друга, стоящего перед ним в порванной в нескольких местах со следами крови футболке, мятых мокрых джинсах и окончательно раскисших мокасинах.

– Мда… – протянул он. – Хорош.

Климов зябко передернул плечами, с трудом согреваясь.

– Попить бы чего горяченького, – сквозь зубы произнес он.

– Горяченькое в твоей ситуации очень желательно соединить с горячительным, – задумчиво сказал Саня. – Пойдем, я дам тебе что-нибудь переодеться, умойся, а я пока подумаю, чем мы будем тебя согревать.

Через пятнадцать минут они сидели на кухне за большим столом и пили приготовленный Саней грог. Климов, одетый впушистый теплый халат и огромные шерстяные носки, обхватил обеими руками стакан и прихлебывал обжигающий напиток, поеживаясь и крякая. Саня сидел напротив, подперев голову рукой, и ждал, пока Климов окончательно отогреется.

– Ну? – наконец не вытерпел историк. – Мне жутко любопытно, в какую историю ты вляпался.

Климов отхлебнул глоток, откинулся на высокую спинку стула и посмотрел прояснившимся взором на друга.

– Сань, я не знаю, поверишь ли ты мне, – начал он. – Все это очень странно. Я начинаю думать, что схожу с ума.

– Ну не томи, – закатил глаза Саня. – Что за манера начинать с длинных предисловий? Расскажи все по порядку, после решим, сумасшедший ты или нет.

Климов вздохнул и начал рассказывать все, что приключилось с ним после их недавней совместной посиделки в «Пороховой бочке» у Вадика. Саня слушал не перебивая. Когда Климов закончил, он после некоторой паузы произнес:

– Все это действительно очень странно. Я не верю в мистику, ты знаешь, и больше склоняюсь к тому, что у тебя очень расстроена нервная система. Работа, развод, Татьяна с любовником и претензиями на твою квартиру… Есть от чего поехать крыше.

– Сань, можно, я у тебя поживу пару дней? – перебил его Климов.

– Поживешь? – удивленно поднял брови Саня.

– Пожалуйста, – попросил Климов и в его глазах появилось какое-то детское просящее выражение. – Не могу я там один оставаться. Немного приду в себя и вернусь домой.

– Ладно, – пожал плечами Саня, продолжая недоумевать. – Неужели галлюцинации могут так сильно напугать?

– Ты себе не представляешь, как, – сказал Климов. – Говорю же, не помню, как из дома ушел.

– Ну и дела… – вздохнул историк. – Живи. Но с условием: завтра ты поищешь специалиста по мозгам и обязательно в ближайшее время сходишь к нему на консультацию.

– Это непременно, – кивнул Климов. – Но у меня еще одна просьба: ты не мог бы съездить ко мне и привезти кое-какие вещи?

Саня махнул рукой:

– Иди спать, невротик. Завтра выходной, утром встанем и поговорим. Если будет такая необходимость – съезжу, конечно. Кто еще поможет тебе, дураку?

– Спасибо тебе! Ты да Толстый – единственные, кто у меня есть, – чуть не прослезился Климов и привстал, чтобы обнять Саню. Тот ворчливо отстранился, явно стесняясь сентиментального чувства, которое вызвала у него последняя фраза Климова, и ушел стелить гостю постель.

Через несколько минут измученный дизайнер уже крепко и спокойно спал в кромешной темноте под большим пуховым одеялом на диване в большой гостевой комнате. Тяжелые бархатные шторы на огромные, в полстены, окна, опустил заботливый Саня, чтобы солнечный свет не помешал другу выспаться: на город медленно надвигался рассвет следующего дня.

Климов проснулся поздно и довольно долго соображал, где он и почему здесь оказался. Из кухни донесся запах кофе, к которому примешивался запах жареных на сковороде яиц и тостов. Бубнил телевизор: Саня готовил завтрак и смотрел новости. Климов потянулся, потом решительно скинул одеяло и быстро вскочил. Он выспался и чувствовал себя вполне сносно; наскоро приняв душ, прошел на кухню. На столе его ждала тарелка с глазуньей из двух яиц, несколько тостов и большая кружка с кофе. Саня уже доедал свою порцию яичницы.

– Привет! – с набитым ртом поздоровался он. – Как спалось?

– Отлично, Сань, спасибо тебе большое. Я выспался, как в детстве, – улыбнулся Климов.

– Садись завтракать, все остыло уже, – сказал Саня.

Климов подвинул стул, чтобы тоже видеть телевизор, и принялся за яичницу. Дикторша, симпатичная брюнетка с короткой стрижкой, что-то бубнила про очередное техногенное происшествие где-то на Кузбассе. Климов обратил внимание на зеленый значок ГТВ в углу экрана и поморщился.

– Ты смотришь эту гадость? – спросил он Саню.

– Что ты имеешь ввиду? – переспросил тот.

–ГТВ. Более поганого телеканала я не знаю, – сказал Климов. – Ты же вроде умный человек… – Он немного подумал и добавил: – Ты вырви эту кнопку из пульта совсем. Соблазна смотреть не будет.

– Я смотрю только новости, – пожал плечами Саня.

– Тебя интересуют убийства беззащитных граждан, грабежи пенсионеров, изнасилования малолетних? – усмехнулся Климов. – У них даже новости дурно пахнут.

– Не все, – улыбнулся Саня.– У них бывают интересные сюжеты.

– Как знаешь. Но я предупреждаю: от просмотра ГТВ мозг размягчается до жидкого состояния и может вытечь из головы, – с серьезным видом произнес Климов.

– Буду знать, – захохотал Саня. – Если хочешь, давай переключим.

– Давай, где пульт?

Пульт, как назло, куда-то подевался. Климов вздохнул и пошел переключить канал вручную. Дикторша, глядя бесстрастными серыми глазами, ровным поставленным голосом говорила: «Сегодня исполняется ровно шестьдесят лет со дня таинственной гибели села Ковалевка в Вологодской области. Наш корреспондент побывал на месте событий». И на экране появилась та самая фотография, которая вчера пришла на электронную почту Климова. Он остолбенел. Корреспондент, амбициозный мальчик с нарочито неторопливыми движениями и характерным для нереализованных людей значительным выражением на лице, вещал: «Мы находимся на том самом месте, где шестьдесят лет назад произошла ужасная трагедия. Все жители села Ковалевка необъяснимым образом погибли за одну ночь. Не осталось в живых никого, мертвыми нашли даже скот и домашнюю птицу. В Советском Союзе о трагедии умолчали и постарались забыть, но теперь настало время рассказать правду, ибо умершие достойны памяти».

– Чего ты уставился? Переключай, – подал голос Саня. – Теперь-то явная ерунда началась.

– Погоди, я посмотрю, – изменившимся голосом, не отрывая глаз от экрана, боясь пропустить хоть слово, сказал Климов.

Корреспондент бродил по проселочной дороге рядом с останками деревни, сплошь заросшей высокой травой под небольшим слоем снега, и деревцами с уже полностью облетевшей листвой. От деревянных домов не осталось ничего, кроме полуразвалившихся печей, каменные дома были без крыш и окон, но стены, хоть и с облупившейся штукатуркой и обнажившейся кирпичной кладкой, еще стояли. За домами, так же, как на фотографии, торчали выморочные деревья с кривыми ветками и чахлыми стволами.

«Болото, которое мы видим за деревней, – рассказывал корреспондент, – часть того самого печально знаменитого Череповецкого болота. Оно лежало между реками Шексной и Ягорбой, по обеим сторонам реки Кономы, начиналось от самого города Череповца, тянулось к северу приблизительно на 50 километров и занимало площадь в общей сложности приблизительно 150 квадратных километров. Эта местность малоизучена, и в настоящее время считается одной из аномальных зон. Согласно статистике, собранной в позапрошлом веке, в населенных пунктах, прилегающих к болоту, и в самом Череповце численность самоубийств и психических заболеваний была примерно в 3-4 раза выше, а преступность – в 9 раз выше, чем в среднем по России. Причем самоубийцы лишали себя жизни, преимущественно размозжив себе голову. Ходили невероятные слухи о том, что на болоте живет некое существо, которое жутко воет по ночам, заманивает в топи и убиваетнеосторожных путников. Другие утверждали, что болото и есть то самое живое существо. Некий лекарь Грязнов, живший в Череповце и занимавшийся лечением людей, «пораженных болотом»,отправил пробы торфа в научную лабораторию Петербурга, чем немало озадачил тамошних ученых: в пробах они обнаружили множество редкоземельных элементов, практически не встречающихся на Земле. Предположили даже, что загадочные свойства этой местности – результат падения метеорита в глубокой древности. Однако приблизительно в 20-30 годы двадцатого века болото необъяснимым образом замолчало и никак не проявляло себя. В настоящий момент оно по большей части пересохло, на месте бывших топей теперь располагаются дачные общества. Местные жители не чувствуют никакого ужаса перед череповецким болотом, так же, как и современная статистика не говорит об аномально высоком уровне преступности и самоубийств на территории череповецкого района. Последнее необъяснимое явление, случившееся в этих краях, – гибель села Ковалевка». Молодой человек рассказывал о расследовании, которое было предпринято после произошедших в селе событий, но ни к чему не привело. Архивные документы содержали большое количество отчетов, заключений врачебных, судебных, технических и прочих экспертиз, но ни к какому выводу комиссия, которая занималась расследованием, так и не пришла. Получалось, что люди и животные как будто выключились – перестали жить и дышать. Ни признаков отравления, ни заболеваний, ни инфекций – ничего, ни единой зацепки, которая бы позволила внятно и рационально объяснить этот феномен. Расследование было закрыто из-за отсутствия состава преступления, все случившееся списали на эпидемию неизвестной болезни, документы сдали в архив, засекретили и забыли о них. Авторы сюжета опросили старожилов из соседних поселков, но никто ничего внятного вспомнить не смог. Только одна древняя старуха рассказала: «Темное это дело, ребятки. Ковалевка прямо на болоте стояла. Никогда там никто не селился. Проклятые места. Мне еще бабка моя рассказывала, что скотина пропадала и люди, если случайно забредали туда. А в Советском Союзе разве стариков кто слушал? Приказали – местность осушить и лен выращивать, деревню поставить. Согнали народ. Старались-старались, а все без толку: осушили только часть из того, что хотели. Урожаев хороших не было, земля не родила, и на скот падёж нападал частенько. А потом и люди пропали ни за грош». «Вы помните, что было в ту ночь, когда село погибло?» – спросил корреспондент. «Чего ж не помнить? Помню», – охотно ответила старуха. – «Мы тогда свекровь похоронили, Царство ей Небесное. Хороший человек была. С кладбища приехали, поминки справили, спать легли. А ночью ураган налетел такой, каких и не бывало у нас никогда. Думали, крыши посрывает, сараи повалит. Но обошлось. А над Ковалевкой марево красное стояло, как будто горела деревня. Из-за ветра никто к ним на помощь прийти не смог. Только утром мужики наши поехали – и никого живого не нашли. Что за марево то было – не знаю. Потом приехала милиция, скорая помощь из райцентра, Ковалевку оцепили, а нам строго-настрого болтать запретили. Вот мы и молчали».