По Сети ходили скрины якобы личных переписок Лики с подругами, где она жалуется на холодность Макса и подозревает его в изменах. Но весь этот бред Корольков даже не пытался прочитать и осознать. Куда больше его поразило вирусное видео с плачущей мамой Анжелы – Марией Курносовой, которая в интервью какому-то каналу сообщает:

« – Я ей сразу говорила: доченька, ну ему же за 30, он взрослый мужик, да к тому же актер! Они же вообще неверные! Гуляют направо и налево! Ему только тело твое молодое красивое нравится, а как наиграется, так новую найдет! С ним семьи не построишь! Ну, тебе 22 года, ты молодая, красивая, найди себе серьезного мужчину! Юриста там, врача, бизнесмена! Ой… доченька-доченька… С кем связалась!.. А она мне: люблю, говорит, не могу без него. Все ему прощу, кроме измены…

– Мария Ивановна, а она не рассказывала вам о том, что подозревает будущего мужа в изменах? – спрашивала журналистка.

– Нет. Берегла меня, наверное. Но мне подруги ее потом уже, когда Лика… – Курносова всхлипнула и тихо продолжила: – После всего уже… Там… Сообщения всякие присылали.

– Так вы думаете, все-таки она сама решила уйти из жизни?

– Ой, не знаю… Но, может быть… довел он ее. Она такая нервная, вся дерганая была. Я еще думала, перед свадьбой волнуется, еще же на всю страну показывала свою жизнь. Хотела, чтобы все было идеально. Чтобы звезды там всякие на торжестве. Чтобы платье не как у всех. Чтобы потом еще целый год все только и говорили о праздновании. Ох… Все это так напоказ у них было…

– А с самим Максимом вы общаетесь?

– Нет! Я знать его не хочу! И видеть его не хочу! Я проклинаю его, потому что это он ее жизнь превратил в ад! Моя Анжелочка, моя девочка милая, только жить начала! Известной стала, а тут этот взял и жизнь ей сломал…»

Мария Ивановна плакала, вытирая глаза платком. С момента их последней встречи с Корольковым она заметно постарела. Сейчас в этой осунувшейся от горя старухе сложно было узнать некогда милую простоватую женщину.

И ее можно было понять – в том числе и в обвинениях Максима. Он узнал, насколько больно потерять любимую девушку, с которой встречался около года. Каково же ей было – потерять дочь…

Корольков отложил телефон. Вспомнил последние месяцы до трагедии. Лика и впрямь бывала нервной и часто плакала. Но причиной были не отношения с Королем, а ограничения и блокировки соцсетей на территории нашей страны.

И не только Лика была подавлена этими событиями, многие блогеры потеряли несколько нулей в цифрах своих доходов, а иные и вовсе ушли в минус, в панике подыскивая себе новую работу. Настя, подруга Анжелы, со своими друзьями-тиктокерами переехала в Казахстан, где все запрещенные соцсети продолжают работать. Лика неоднократно говорила о том, что хочет к ним, но не может оставить любимого.

Благо подготовка к свадьбе подогревала интерес оставшихся в зарубежных соцсетях россиян, Лике удавалось оставаться на плаву. Теперь она старалась присутствовать и ВКонтакте, и в Телеграме, пробовала вести страницы в новых приложениях, которые появлялись в рамках импортозамещения. И все же полностью отказаться от «нельзяграма», как она сама любила его называть, было невозможно. И охваты там были серьезнее, и отклик аудитории как-то искреннее и интереснее. Анжела очень болезненно реагировала на сбои в системе и тем более на блокировки, под которые попадал ее аккаунт несколько раз за эти полгода.

Вот что ломало ее и заставляло рыдать за кадром и в кадре, а вовсе не подозрения в неверности любимого человека.

Максим успокаивал невесту, они договорились даже, что Лика будет пробовать себя в качестве актрисы. Но дело не дошло даже до проб, ведь все эти сторисы, посты, рилсы и клипы требовали очень много времени и сил.

Корольков всегда неоднозначно относился к соцсетям, а в эту самую минуту ему хотелось, чтобы их вовсе не было. Вот бы они исчезли навсегда и люди узнавали бы новости про звезд из радио и ТВ-передач, общались бы друг с другом вживую… Столько проблем ему принесли эти придуманные кем-то программки в смартфонах!

Вика предлагает нанять пиарщика. Собственного у них нет – как-то не везет именно с этими специалистами, хотя очень давно дуэт Мушко и Королькова пытался найти себе «третьего». Об этих поисках даже ходили анекдоты в узких кругах. Одни пиарщики, едва начав сотрудничество, не выдерживали давления Вики, другие – раздражали Макса, третьи – умудрялись натворить таких дел, что заминать их приходилось с помощью четвертых… В конце концов сработались с одним талантливым парнишкой, который устраивал всех. Но в феврале после известных событий он впал в панику, умудрился переругаться со всеми и уехал за границу.

Кажется, что нанять человека на «проект» или на решение конкретного запроса – проще. Но есть подозрения, что тот порекомендует не оправдываться перед публикой, а сфабриковать какие-то доказательства невиновности Максима. Затем сменить информационную повестку – дать публике что-то более горячее, чем смерть Лики (например, организовать жесткий конфуз с какой-нибудь другой медийной персоной). К Королькову в свое время так обращался один актер, которого засняли на камеру пьяным, неоднозначно пристающим к парню-другу. Тогда пиарщики предлагали Королькову стать новой звездой повестки – создать инфоповод, чтобы оттянуть все внимание публики на себя. Варианты, правда, были один другого хлеще: можно было устроить скандал в кафе, который «случайно» попадет на камеры, либо засветиться с одной медийной замужней дамой… Корольков сделал вывод, что с подобными пиар-технологами иметь дело себе дороже.

Да и никакие деньги не помогут потом отмыть репутацию. К тому же о нем и так часто говорили и в прессе появлялись различные дурацкие слухи, даже если Макс не давал для них поводов.

«Правда в том, что я не виноват, а Лика – не самоубийца, – с уверенностью размышлял Максим. – И моя задача – восстановить не только свое имя, но и имя моей возлюбленной. Надо бы связаться с теми, кто расследует это дело, ведь его кто-то расследует же…»

Едва он об этом подумал, в дверь постучали. В палату вошел высокий худой молодой мужчина в серой одежде. Он держал в руках записную книжку и выглядел немного взволнованным.

– Здравствуйте! Следователь … – Парень проговорил свою фамилию невнятно, как будто стеснялся ее.

– Здравствуйте. Повторите, я не расслышал…

– Следователь Собакин, – более четко представился вошедший, внимательно глядя в лицо Королькова, как будто ожидая увидеть злую усмешку по поводу своей фамилии.

– Вы по поводу Анжелики? – Королькову было не до смеха.

– Да, да, по поводу гибели гражданки Курносовой. Я могу присесть?

Следователь сообщил, что Максим Корольков проходит свидетелем по делу Курносовой и у следствия очень много вопросов к молодому человеку погибшей.

Вопросы, надо сказать, мало отличались от тех, какие задавали Королькову в течение последнего года журналисты. Из нового – «как познакомились?» и «как долго были вместе?»

– Вы это можете найти в Интернете, – буркнул Корольков. – Там все написано.

– А еще там написано, что вы довели девушку до самоубийства. Этому мне тоже следует верить? – оскорбился следователь.

На это Максиму ответить было нечего. Пришлось признать, что Интернет и правда сомнительный источник информации, и отвечать развернуто на каждый вопрос. В том числе рассказать, был ли Корольков верен своей невесте и нет ли у него подозрений, что кто-то мог убедить девушку в его неверности.

Собакин вначале заметно волновался, но за время допроса (сложно сказать, сколько это длилось – час или два) подуспокоился. По крайней мере, к концу беседы руки его уже не дрожали.

– Мы пытались найти вас сразу после происшествия, но на звонки вы не отвечали, квартира ваша была пуста, все друзья и знакомые заявляли, что вы исчезли. Где вы были?

– Пил.

– Где вы пили?

– В своей старой квартире. Уехал туда, чтобы не доставали поклонники, недоброжелатели, журналисты… Вы считаете, что это было самоубийство? – уточнил Корольков, когда следователь замолчал, быстро-быстро записывая что-то в блокнот.