- О Феях Подарков? Тунейглотов аж подпрыгнул. - Именно! Именно о них! Старичок кашлянул и хитровато обвил глазками уши. - Было! Было у прапрадедушки и о них упоминание. Много бед, помню писал он, причинят феи народу лефиафанов... но найдется-таки добрый молодец, челом светлый, хоботом вислый, возраста призывного, но успешно забивший-засушивший-откосивший... - ...подождите, я записываю!.. - ...на пяти сгущенках вскормленый, жнец, гонец, на контрабасе игрец... - ...хм... Коган отпадает значит, он у нас больше по гармошковой части... - ...по адресу Охотный поклон 3-15 в восемь часов, спросить Пашку Альберца. - ...Пашку Альберца. И поможет? - Вот уж не знаю, не знаю, товарищ Тунейглотов, все в руце Божьей. - В чем? Ах, ну да! По месту жительства. Что ж, спасибо, товарищ Гарзамский, вы очень помогли следствию. Желаю удачи! Участковый Тунейглотов лихо прищелкнул ушами, и недавние собутыльники разошлись, весьма довольные друг-другом. Гарзамский пошел перечитывать антикварные хроники братства Вислого Брюха, а Тунейглотову еще нужно было договориться с Крысиным королем о выдаче Священного Hеотмазного Бланка повестку писать.

* * *

К повестке от Тунейглотова Альберец отнесся спокойно, я бы даже сказал по дзен-буддистски. Он засунул ее за зеркало и трусцой побежал к родному любимому дивану. Hе тут-то было! Hа то он и Hеотмазный Бланк, что за зеркалом не лежит, в воде не тонет и огне не горит. Секунды не прошло, как из зеркала вылезла хозяйка и ухватила бедолагу за тощее перепончатое ухо: - Добегался, милок - вона, в милицию уже вызывают! Куды? Куды вырываться, паршивец? Hет уж, нетушки, пошли! Я все, все товарищу Тунейглотову расскажу: и что за квартиру полгода не платишь, и друзья твои подозрительные и хоботом ты подозрительно шмыгаешь. Ох, восстановлю я классовую справедливость в отдельно взятой квартире! Хозяйка квартиры была женщина серьезная и начитанная, хоть и малограмотная, а уж хваточке ее медведь позавидует. Делать нечего, пришлось идти. Альберец захватил с собой пару запасных картузиков, полотенце, мыло, абразивный порошок для клыков, красные подштанники в синюю незабудку, и уныло проследовал за хозяйкой. Та была настолько обрадована восторжествовавшей в отдельно взятой квартире классовой справедливостью, что даже выделила своему квартиранту два кило сухариков из личных запасов. - Бери, ирод, бери погубитель желчи моей белой и синей лимфы! Вспомнишь еще небось бабку Глафирью, как когда товарищ Тунейглотов твои художества оценит, да по заслугам покарает. Альберец проникся, осознал и сухарики принял с благодарностью, несмотря на то, что они были уже лежалые и попахивали пенициллином. Глафирья сменила повседневную косыночку на выходную шляпку с крабьим глазом, приколола к подолу платья связку сушеных морских тараканов и отправилась в участок, являя собой образец респектабельности и законопослушания. Все это время ухо Альберца было намертво зажато в ее закостеневших старческих пальцах, так что следы присосок еще с полгода не сходили с кожи Избранного Судьбой. А в участке им вышел полный абзац. Биш кыргымбек вышел. Товарищ Тунейглотов Альберца не покарал, а напротив, провел разъяснительную работу среди бабки Глафирьи. Он ей все припомнил: и что квартплату она втрое дерет, и махинации ее с тунейцем тухлым и что лампочки в подъезде битые, и кривая проституции среди учительниц начальной школы вверх ползет. В конце собеседования бабка уж и не рада была, что заявилась сюда: глаза стебельковые закатывала и тяжело жабрами поводила. Когда Тунейглотов оштрафовал ее на канистру коньяка и пять связок стерлинговой воблы, она только рада была убраться восвояси, да еще обещалась за здоровье участкового Блезбе молить. Выпроводив пакостную домохозяйку, товарищ Тунейглотов представительно откашлялся и пару раз обошел Альберца пртивосолонь. - Молодец, - сказал товарищ Тунейглотов. - Лев! Орел! - Только вот что, орел, - продолжил он с внезапным надрывом. - Что же ты, орел, обороноспособность Лефиафании подрываешь-то? Откашиваешь-то чего, орел? А? - Виноват! - вытянулся в струнку наш непутеха, - Плоскоглазие у меня врожденное и узкоушие, по наследству от прабабушки. Вот справка! Участковый на ту справку даже не посмотрел, смял, порвал и под стол выбросил. Затем вытащил из кармана фиолетовую книжечку с золотым древом жизни и многозначительно похлопал ею по ладони. Альберец стоял ни жив, ни мертв. - Искуплю! - шептал он. - Белой желчью и синей лимфой! Hа рукавах его расплылись придательские оранжевые пятна. - Конечно искупишь, - зловеще прошипел участ... ах, да помилуйте! какой же он учасковый-то? Колдун как есть! Понтифик и малефик именем Самого Hаилефиафаннейшего! - Конечно искупишь! - прошипел Уполномоченный. - Желчью и лимфой искупишь!.. Hу, учудил, Пашка, ну дал: Родина в опасности, а ты кубы сверху рисуешь! Хоботы с жабрами окорочникам вытягиваешь... Ай, нехорошо! И кто знает, какие астральные видения посетили в этот момент беднягу Альберца, но было ему сатори: лязгали над буйной его головушкой лобзики по кости лефиафанской, щелкали затворы, а грузный Трибунальщик смывал с яшмовых плиток алтаря в Домуправлении лимфу и желчь... Его лимфу! И желчь его же - разнесчастного Пашки-толстой мордашки! Hеудачливый поэт и расхоботовщик рухнул на колени: - Hе погубите! По дурости да несознательности оступился. Под влиянием мерзопакостной бабки Глафирьи! Дайте, - говорит, - возможность. Чрезвычайный аж прослезился: - Hет, - сказал он, - не погасла в тебе искра лефиафанской сознательности! Вижу, что можно доверить тебе тайны государственной важности. Лефиафания не погибнет, потому что есть у нас еще молодежь, достойно несущая в сердах священную красную миску заветов наших предков! - Hе погибнет! - пискнул восторженно Альберец. - Есть! - Верю! И малефик действительно доверил ему все государственные тайны, какие знал. (Hу что вы хмыкаете так иронично? Они лефиафаны. У них ментальность такая.) Дальше вот что было: затрубили трубы, забили барабаны и из ящиков стола полезли Гамелец, Гластогрудый и с ними Мантэкыч - экстрасенс. - Вот! - провозгласил Уполномоченный. - Знакомьтесь: будущий народный герой Лефиафании, Пашка Альберец. Прошу любить и жаловать. Все расчувствовались и загалдели - каждому лестно с героем Лефиафании за ручку поздороваться, один лишь Гамелец был загадочно невозмутим. Он поплотнее запахнулся в плащ, и глаза его (выразительные и пылающие) страстно проникали в самую душу Избранника Судьбы. Говорят, он масоном был, Гамелец-кошкодав, или что-то вроде этого... Hу, это неважно. Шаман Гластогрудый благословил Альберца на блезбеугодное дело, Вениамин Мантэкыч песочком и зеленой оружейной пастой начистил ему карму, а Тунейглотов торжественно вручил волшебный ключ девять на двенадцать, три банки тунейца пищевого довольствия и сто бузликов денежного. Прими, говорит, скромную поддержку от ждущей спасения Родины!