– Эй, ты жива хоть? – послышался несмелый голос из толпы сгрудившихся вокруг матросов. Отдышавшись, девушка с трудом приподнялась на локте, огляделась вокруг.

– Вы идете в порт Эйденхилль? – прошептала она, взглянув на Уолтера. Вероятно, она приняла его за капитана, не зная обычая южных государств, где царила строгая иерархия, соблюдаемая даже в форме одежды. Но доктор только кивнул в ответ.

– Разверните корабль. Не ходите туда, – выдохнула она едва слышно. – Вы спасли мою жизнь, а я спасаю вашу…

Едва успев договорить, девчонка снова лишилась сознания.

– Передайте Янису, пускай разворачивает посудину и выводит в открытое море. Подрейфуем чуток, если не сядем на мель, а я пока разбужу и расспрошу эту… Вот еще подарочек от моря нам на голову, – проворчал Уолтер себе под нос, легко подхватил девушку на руки и ушел в свою каюту. Дэниэл проводил его задумчивым взглядом. Что-то неуловимо странное показалось ему в тонком бледном лице спасенной: то ли смутно знакомое, то ли… Но они никогда не виделись раньше, это факт.

* * *

Спустившись в каюту и плотно затворив дверь, Уолтер не особенно аккуратно сбросил свою ношу на постель, подложил под ноги девчонки ворох одежды так, чтобы они оказались приподняты, потом хлестнул ее несколько раз перчаткой по щекам. Девушка медленно открыла глаза, попыталась встать, но сил не было, и она тихо застонала от досады. Тем временем Уолтер уже продолжил расстегивать пуговки на ее мокрой рубахе и стягивать потемневший от воды кожаный пояс. Девчонка слабо попыталась оттолкнуть его руки:

– Не трогайте меня! Я в порядке! Не смейте!

– Ты кому приказываешь? – Уолтер на мгновение даже убрал руки. – Я доктор, не бойся. Вижу, в каком ты порядке, – он поднес к лицу лежавшей окровавленную ладонь, которой только что касался ее рубашки. В некотором роде девчонке повезло, что она упала в море: соленая вода обработала ножевую рану и быстро остановила кровь.

– Как тебя звать? – Уолтер продолжал разговаривать с ней, чтобы она оставалась в сознании, и заодно делал свое дело: раздел ее до пояса, посадил спиной к себе, начал растирать шею и плечи согревающим настоем.

– Маргарет.

На груди у девушки красовалась широкая и очень тугая повязка – удивительно, как она могла с ней глубоко дышать. Ткань тоже пропиталась морской водой и – немного – кровью. Уолтер потянулся снять ее, но его руку снова оттолкнули.

– Да что же ты делаешь, бездна и все ее темные! Не мешай мне! Снова за бортом искупаться хочешь? – разозлился он.

– Нельзя, нельзя, – губы девчонки задрожали, она зажмурилась, замотала головой, обхватила себя руками, словно пытаясь спрятаться. Тонкие пальцы скользили по обнаженным плечам, она вся дрожала. Уолтер заметил на ее тонких запястьях красные следы от крепкой веревки. На плечах виднелись синяки, на локте – ссадина, на шее – тоже темные красные отпечатки. Да, несладко ей пришлось. – Не трогайте меня, не прикасайтесь…

– Да ты чего? – Уолтер присел с ней рядом, неловко погладил по темным волосам, обстриженным коротко, неровно и, без сомнения, наспех. А та вдруг расплакалась совсем по-детски, подтянув колени к груди, спрятав лицо и громко всхлипывая.

– Ну, не хочешь – не трону, сама перевяжешься, только смотреть все равно буду, чтоб ты себе не навредила, – Уолтер в жизни не помнил, чтобы он хоть кого-то подобным образом уговаривал. Обыкновенно его либо беспрекословно слушались благодаря сохранившейся репутации сурового морского волка, либо сами просили о помощи. А тут… Просто вдруг встал в памяти последний день, в котором его сын был еще жив. И Уолтер, заботясь о совершенно чужой и незнакомой девочке, вспоминал своего погибшего сынишку.

– Нет, простите меня, господин доктор… Я понимаю, это ваша работа. Мне страшно… – Маргарет уронила голову на сложенные руки и сдавленно всхлипнула.

Уолтер изумленно присвистнул. Девушка молчала и будто затаилась, уткнувшись лицом в колени. Но что-то не похожа она была на обыкновенную простолюдинку: хрупкая, изящная, нежная, с тонкими, не знающими работы руками, в ладной, добротной одежке…

Что произошло в мирном, богатом, прекрасном порту Эйденхилле, из-за чего она отговаривает заводить туда корабль? Почему, в конце концов, она сама оказалась в воде, да еще и в таком положении, будто ее действительно были намерены утопить?

– Может, расскажешь, что случилось?

– Я все расскажу, только не выдавайте меня, умоляю, меня же высадят в первом порту, а мне обратно нельзя, – девочка подняла заплаканные глаза и сложила руки под подбородком. – Никому не говорите. Я солгала вам… про имя. Меня зовут Марта. Я дочь лорда Ульриха Брауна. На наше побережье напали племена северян с островов. Это не просто набег, это война, им нужна территория, трофеи и… что-то еще, о чем мы и сами не знаем. Они говорили что-то о старых картах, о каком-то кладе капитана Ронтида с корабля-призрака, о котором будто бы должен знать мой отец. А еще их предводитель, я не знаю его имени, хотел увезти с собой меня. Мама знала, что так будет, поэтому велела мне переодеться в мальчишку, но это не помогло.

Марта всхлипнула еще раз, но уже гораздо тише. Пока она говорила, Уолтер всетаки перевязал ей рану на боку и набросил на плечи стеганое ватное одеяло, чтобы она перестала дрожать от холода. Услышав фамилию капитана Ронтида, Уолтер задумчиво нахмурился и поскреб подбородок: это была фамилия покойного капитана, дяди младшего матроса с "Исиды". Но при чем здесь клады и война?

– Так почему ты оказалась в воде? Не сама же прыгнула, чтобы не идти за немилого?

– Я бы прыгнула, выплыла с другой стороны скалы и отсиделась там, – вздохнула девушка, взъерошив растрепанные влажные волосы. – Но они предоставили мне выбор, когда окружили меня на скале. Стать женой и жертвой захватчика и убийцы моих родных или умереть. И я плюнула ему под ноги, – Марта невесело усмехнулась, покачав головой. Тонкие и чуть грубоватые черты ее лица явственно выражали гнев и страх. – И плюнула бы еще раз, если бы увидела. Он был зол, как сам Темный. Приказал связать мне руки и поставить перед ним на колени. Вместе с воином, который пытался это сделать, я нарочно свалилась в море. Он сначала пытался доплыть со мной до берега, но оружие и доспехи потянули его на дно. А я очнулась уже здесь.

– Вот же…, – доктор через силу сдержал ругательство. – А сколько тебе витков, что он тебя хотел своей сделать?

– Семнадцать.

Семнадцать. Майкл был на два витка моложе.

Уолтер, сам от себя не ожидая, обнял Марту и погладил ее короткие мокрые волосы. Девушка прижалась щекой к его плечу и затихла. И он подумал, что очень не хочется выдавать историю этой несчастной капитану. Ей надо отдохнуть, набраться сил, привыкнуть к хорошим людям, а оставить ее сейчас никак нельзя, тем более что до ближайшего порта, куда можно было бы завести корабль, оставалось еще много миль. Пока их пройдут, минует целая неделя, девчонка успеет прийти в себя и свыкнуться. К тому же, Уолтер и сам себе не признавался, но что-то в ее лице, загорелом, тонком и очень красивом, показалось ему неуловимо похожим на черты сына. Как раз поэтому, когда он впервые увидел ее, прошлое шевельнулось, дрогнуло и больно кольнуло в сердце.

Сколько отец его помнил, Майкл с детства грезил о море. Эти мечты воплощались в рисунках на песке, строительстве парусников из листьев и веток, беготни в порту с соседскими мальчишками и – всякий раз – проводами отца в плавание со слезами и мольбами "Возьми меня с собой, я буду слушаться". Его б слова да морским богам в уши, как позже не раз с горечью думал Уолтер. Он любил сына, как и мать, не чаял в нем души, и когда тому минул первый круг – те самые пятнадцать витков, – он взял его с собой на корабль. Тогда еще Уолтер служил не на "Исиде". Название брига даже не хотелось вспоминать, но стереть из памяти прошлое невозможно: оно въедается навсегда, цепкой несмываемой краской оставляя кровавые следы на ладонях и время от времени накатывая на берег волной далекой, не утихающей боли.