– Айра, ты… – Хейд так растерялся, что забыл слова, которыми собирался выбить из брата всю дурь – как в прямом смысле, так и переносном.

– Рада знакомству, сэр Айра. Своим появлением вы меня буквально спасли, но позволите ещё одну просьбу? – Айра сложил руки на груди. – Уведите меня прочь из этого места. Боюсь, стоит вам уйти – и крысы вернутся, – голос дрогнул, перешёл на торопливый шёпот. – Они до сих пор алчут моей плоти, жаждут обгрызть мои губы и пальцы, свернуться клубком в потрохах. Я не могу позволить этому повториться. Мне надо вернуться к больному сыну, понимаете? Я обещала. Обещала, что сегодня вернусь пораньше.

Беззаконник, наркоман, одержимый. Айра не переставал удивлять. Стоит ли пойти навстречу просьбе? Может, блудный дух успокоился бы и оставил Айру… если, конечно, это правда дух, а не травяной бред. Хейд плохо представлял, что делать с одержимыми, благодаря квадрианцам в нынешние времена они практически не встречались. Айра старался доброжелательно улыбаться, но вызвал этим дрожь отвращения. Была не была, Хейд повёл «Люсию Роттершах» прочь из резиденции по тому пути, по которому сам забрался внутрь.

– Вы упомянули леди Кэйшес. Речь о Дикой Кэйшес, я ведь не ошибаюсь? – Хейд протянул Люсии руку и помог перебраться через упавшую колонну. Та изящно приподняла сюрко на манер подола платья. Выглядело потешно, будет что припомнить брату.

– Побольше уважения, сэр Айра, – Люсия погрозила пальцем. – Не знаю, чем госпожа заслужила столь обидное прозвище среди дикарей, но она великая, выдающегося ума женщина. Иную император не приблизил бы ко двору, несмотря на… – она запнулась и добавила стыдливо, – не совсем чистую кровь.

Только сейчас Хейд осознал: он ведёт за руку эхо столь давней и значимой эпохи, что голова шла кругом. Люсия застала живыми семейство Эливайнн, Хоррусов, войну с дейхе и даже зарождение квадрианства, скорее всего. На языке крутилось множество вопросов, но не рискованно ли болтать с блудным духом? Впервые Хейд пожалел, что не особенно интересовался этой стороной Непреложных законов, в них наверняка нашёлся бы ответ.

Солнце ярко светило в глаза, когда они выбрались наружу. Люсия оглядела заросшие мхом могильные плиты, уродливую громаду Муравейника на соседнем холме, полузаброшенные дома, и что-то мелькнуло в её взгляде. Что-то, похожее на короткое осознание.

– Благодарю. Наконец я вернусь домой. Что бы вас ни привело сюда, сэр Айра, бегите как можно скорее. Здесь живёт страшный человек, злой человек. Если попадётесь ему – заключит в зеркале, никакой жалости не проявит, станет пытать одними и теми же вопросами снова и снова. «Знала ли ты Альму Кэйшес? – передразнила Люсия дрожащим от ярости голосом. – Она рассказывала о каменной двери? Видела ли ты её записи?» Я служанка, и просто занималась своей работой, откуда мне знать всё это?!

Айру колотило, как при лихорадке, голос сорвался на крик, от которого заложило уши. У обоих Мортов из носа потекла кровь. Скверное дело! Хейд вцепился в плечи брата и слегка встряхнул, пытаясь выдернуть Люсию из дурных воспоминаний.

– Мисс Роттершах, успокойтесь! Сейчас вы в безопасности! Вы хотели встретиться с сыном, не забыли? Ну же, поспешите! Он ждёт вас!

Сработало. Взгляд Айры остекленел, зрачок сузился до спичечной головки. Хейд бережно усадил обмякшего брата на землю и прислонил к стене. Вот что с ним делать? Одурманился, разбил зеркало, в котором томился дух, позволил вселиться в себя…

«…А ведь внизу валялось далеко не одно зеркало», – по спине пробежали мурашки. Айра облизал губы, перепачканные алым. Поморщившись, он открыл глаза с неестественно узким зрачком.

– Ты… – прохрипел он и схватился за лацканы пиджака Хейда, пытаясь найти опору. Хейд придержал брата под локти, с губ почти слетела обидная подколка, но Айра вдруг со всей дури ударил его лбом в лицо. – … Грязнокровный ублюдок! Обещал же, что выберусь и сдеру с тебя шкуру. Как видишь, я уже здесь! – он с рыком повалил Хейда на землю.

– Успокойтесь! Мы впервые видим друг друга! – Хейд пытался спихнуть Айру с себя, перехватить руки, но никак не получалось совладать с его безумной яростью.

– Все вы. Обезьяны. На одну. Морду. – После каждого слова прилетал удар кулаком. – Ты. За всё. Ответишь! Предупреждал. Не связываться. Со мной!

Это уже было слишком. С трудом, но Хейд выгрыз себе свободу. Первый же рефлекс: сбежать, спрятаться, обдумать, что делать дальше. Затеряться в развалинах не составило труда, вот только Айра всегда кружил поблизости, не затыкаясь ни на секунду. Он откопал в мусоре железный прут, теперь гулкий стук лома заполнял паузы в криках одержимого. «Брошу в костёр, вслед за твоей дражайшей сукой Кэйшес». Стук. «С лопающейся от волдырей кожей станешь гораздо краше». Стук. «Слышишь меня, тварь?! И не таких крыс выискивал, от меня в норе не спрячешься!» Стук.

Один вусмерть уставший Хейд не сможет упокоить всех недовольных Айрой духов – значит придётся сделать так, чтобы мёртвые не использовали брата как проходной двор. Если верить Непреложным законам, вода для блудных духов подобна вязкой смоле, может, это помогло бы изгнать их из тела? Во внутреннем дворике как раз сохранился фонтан в виде сплетённых воедино мурен. Из зубастых пастей символов династии Хоррусов до сих пор стекали мутноватые струйки воды, которые поступали по трубам из ближайшего пруда.

Хейд нарочно скрипел кирпичной крошкой под ногами. Голос одержимого сорвался на хрип: «Кончай убегать!» Стук. «Стоило мне дать отпор, так сразу хвост поджал, а?!» Стук. «Ты же обожал допросы, ну же, давай, устроим ещё один, лицом к лицу!» Хейд отвечал очередным «случайным» скрипом, заманивая преследователя в ловушку. Вселившийся дух с трудом контролировал тело: запинался о каждый камень, пошатывался, как с похмелья, только ломом размахивал грозно и воинственно. Дождавшись, когда он в своих поисках приблизится к фонтану, Хейд бесшумно подкрался к нему со спины. В руке он сжал баллончик с газом.

– Вот ты и попалась, дрянная обезьяна! – одержимый крутанулся на месте, Хейд едва успел прикрыться от хлёсткого удара ломом. Боль обожгла руку, баллончик выскользнул из ослабших пальцев. Тут же прилетел второй удар, одержимый скалил алые зубы, смакуя своё превосходство. – На колени. Живо!

Хейд подчинился и рухнул на землю. Мог ведь всё бросить, сбежать, но тогда он вновь потеряет Айру. Скорее всего, навсегда.

– Будь остальные дейхе такими же послушными, глядишь, не пришлось бы всех вырезать, – ухмыльнулся одержимый. Схватившись за прут двумя руками, он замахнулся им, как мечом, примериваясь для последнего удара. – Не бойся, обезьянка, пытать не стану. Я, в отличие от тебя, знаю о милосердии.

– Но ты тоже обезьянка. Мы с тобой одной крови, одного роста, одного цвета кожи и волос. Неужели ты не заметил?

Одержимый состроил брезгливую гримасу, но что-то внутри него щёлкнуло. Он опустил лом и покрутил перед лицом рукой, разглядывая её. Налившиеся кровью глаза в ужасе распахнулись.

– Это… невозможно. – Он провёл ладонью по лицу, кончиками пальцев боязливо потрогал бороду, стянутые на затылке волосы. – Невозможно. Я Парсеваль. Парсеваль Аберконн. Не обезьяна, нет! Нет!

Аберконн был обескуражен, потерян, как внезапно выброшенный на улицу пёс. Рванув к фонтану, он всмотрелся в своё отражение на водной глади. Губы шептали, как заевшая пластинка: «Невозможно, нет, нет, невозможно». Хейд кинулся на Аберконна со спины, тот успел охнуть, прежде чем с головой нырнул в мутную воду. Одержимый поднял волны брызг, но вода быстро забрала все его силы: пальцы, вцепившиеся в рукава Хейда, медленно соскользнули с ткани. Хейд посчитал до пяти и дёрнул Айру на себя. Вгляделся в мешки под глазами, в алые из-за наркотика струйки воды, которые стекали с губ и терялись в бороде – пытался уловить хоть один намёк, что в тело брата стучится очередная пакость.

– Эй, болван, возвращайся уже, – Хейд ткнулся лбом в едва тёплый лоб Айры, надеясь, что так его будет лучше «слышно». – А то ведь моё терпение кончится, и я состригу твою бороду.