- А чего связаны?

- А как их иначе работать заставить? – искренне удивился мальчишка.

- Поняяятно… - протянул Катигорошек и словно отпуская рыбину в реку, вернул мальчишку обратно в текущую мимо толпу.

- Чего тебе понятно, чего? – вслед бредущему прочь Катигорошку обиженно крикнул тот. – Такой же дурной, как и эти вот! У-у, громила! Вот ты еще змеевым слугам попадешься!

Не оглядываясь на крики, Катигорошек шел дальше. Поля, разделенные тоненькими ниточками заполненных водой канавок – словно синими жилками под кожей у девицы – сменились наскоро состроенными хижинами, а то и добротными срубами. А посередь широко раскинувшегося поселения возвышалось оно – Змеево Капище! Катигорошек снова застыл как зачарованный. Капище казалось нагромождением камней, словно б некий великан собрал валуны в горсть да высыпал их прям посередь степи! Не простые валуны: ни одного не касалась людская рука, но все они имели свою, особую форму. Одни смахивали на черепаху, вроде тех, что в заводях живут, только громадную, другие были точно раздувшаяся жаба, или жаба, изготовившаяся к прыжку. Но больше всего змеев: каменные змеиные головы точно выглядывали меж иных камней, каменные тела обвивались вокруг Капища, струились вверх и вниз по склонам. А у самой вершины дремал крылатый змей: Катигорошек видел прикрытые каменные веки, увенчанную царственным гребнем треугольную голову, сложенные крылья[1]…

- Чего встал! – сильный толчок в спину заставил Катигорошка пошатнуться, он стремительно развернулся, так что котомка на плечах аж подпрыгнула.

Нисколько не впечатленные ни его ростом, ни широкими плечами на него скучающе глядели двое змеевых слуг – рубахи их стягивали живые чешуйчатые пояса.

- Не гневайтесь на мальчика, почтенный друг. – окидывая Катигорошка веселым взглядом, сказал один. – Понятно же, что такого он никогда не видывал – дайте парнишке наглядеться.

- Нечего загораживать дорогу. По мне, нечего здесь стойбищным делать, ежели, конечно, их не привели в путах для исполнения должных работ. Эй, ты! Зачем явился?

- Топор… менять… - пробормотал Катигорошек – ярость, горячая как вар с огня, захлестнула горло, заставляя давиться словами и стискивать кулаки, чтоб не кинуться на этих… этих… Да как… они… посмели?

- Зачем же так жестко, вы его пугаете. – мягко пожурил первый и потрепал Катигорошка по плечу, точно и впрямь испуганного зверька. – Топоры – там! – громко, как глухому, прокричал он и для наглядности потыкал пальцем в кипящее неподалеку торжище. – Третий ряд! Третий, понял? Раз… два… три… - разжимая пальцы по одному, повторил он и всеми тремя потыкал в Катигорошка. – Иди, иди!

Заставить себя поклониться было… невыносимо. Катигорошку казалось, что из головы у него выросла третья, невидимая рука, уперлась ему в затылок и надавила, заставляя согнуться. А спина аж скрипела, как у старого деда, так не хотела!

- Благодарствую змеевым слугам.

- Мальчик, запомни, надо говорить: да будет крыло Повелителя над вами! – наставительно заметил первый.

И уже за спиной Катигорошек услышал ворчание второго:

- Его не вежеству надо учить, а попытать из какого стойбища. Да узнать после, кто из змеевых слуг у них подать собирает и почему эдакий громила еще не на строительстве Змеевых валов.

Катигорошек прибавил ходу, норовя поскорее очутиться в бурлящей толпе торжища: соврать чего не выйдет, он ведь никогда не бывал в ином стойбище, кроме собственного, а встречи со «своим» змеевым слугой ему сейчас только и недоставало!

Парень споро зашагал между растущих прямо из земли широких прилавков с разложенными на них товарами… и понял, что змеевы слуги – еще не страх, самый страх – вот он!

- Подходи – налетай, топор на мед меняй! Нету меда? – перегнувшийся через прилавок человек вцепился ему в руку. – А чего есть? Туес берова жира – и топор твой! Гляди, какой! В своем стойбище такого, небось, не видал!

- Не видал. – согласился Катигорошко. Такой топор дядька Сварг не то что в стойбище на обмен – в помойную яму кинуть постыдился бы. – За эдакое – жир тебе? Гнилой рыбешки много!

- Ты погляди на него, погляди! Приперся тут, топоры мои ему не нравятся!

- Твои топоры никому не нравятся! А вот иди сюда, паря: топорики ладные, складные, на руку ухватистые – да почти змеевой работы, хоть руби ими, хоть коли! Кажи, что в мешке есть – не обижу!

«Посмотрел бы я на твою рожу, кабы ты увидел, что у меня в мешке!» - Катигорошек попятился, тут же врезавшись в прилавок напротив.

- Ты чего толкаисси!? Все мне тут разгромил, раскидал, купи скребок, а то стражу кликну!

От визгливой тетки Катигорошек шарахнулся еще дальше. Почти бегом кинулся меж рядами: от пронзительных голосов звенело в ушах, крики ввинчивались в голову подобно каменному сверлу, а от вида скребков, топоров и проколок… хотелось оторвать местным мастерам руки!

Отблеск полированного черного камня невольно заставил остановиться, хотя еще совсем недавно Катигорошек мечтал только проскочить ряд побыстрее. Почитай, у самого выхода, на отлично выскобленной оленьей шкуре, на гладком мехе были разложены маленькие, будто под детскую или женскую руку топорики, наконечники копий, скребки – никакой кости, лишь камень, гладкий, точно на его полировку весь песок реки извели! Катигорошек невольно потянулся: топорик терялся в его ладони, но его все равно хотелось взять в руку, погладить, как малого зверька. Он вскинул голову – и увидел по ту сторону прилавка задорно улыбающуюся девушку его лет или чуть помладше.

- Ты за топором сюда пришел, или на девок лыбиться? – немедленно возмутились от соседнего прилавка.

- А ты не завидуй! – тут же оборвали с другой стороны. – Парень крепкий, дева ладная, чего им друг другу не поулыбаться?

- Я не улыбаться! – немедленно отрекся Катигорошек, тем паче, что девчонка и впрямь была… ладная. Прям как… как бадейка, что дядька Сварг делал: крепенькая, бокастая, щечки круглые. – Мне и впрямь топор нужен.

- Что ж ты, плакать над тем топором будешь?! – лукаво усмехнулась девчонка.

Катигорошек сперва растерялся, а потом захохотал.

- Ну вот, а обещал не улыбаться! – притворно возмутилась девчонка, а он развеселился еще больше.

- Над некоторыми топорами здесь только ревмя и реветь, а твои не такие. И впрямь, почитай, змиева работа! – похвали он, поглаживая неловкий скол на камне да заметную щербинку, а девчонка на его слова весело рассмеялась.

- Тихо вы, дурни! – вдруг прошипели сбоку и Катигорошек понял, что только их с девчонкой голоса звонко разносятся по смолкшему, словно враз вымершему торжищу. Да еще мягкое постукивание копыт нарушало эту тишину. А потом люди начали склоняться, точно их срезал невидимый нож…

Катигорошек залюбовался шестеркой коней: звери эти стали самой большой его радостью в Змеевом Капище… нет, уже не самой – он покосился на девчонку, и тут же нахмурилась. Та тоже глазела, только не на коней, а на всадников. Кони были хороши – высокие, мощные, с широкой грудь, да длинными гривами – и всадники как на подбор. Одинаково темноволосые, стройные, в сравнении с Катигорошком они должны бы казаться узкоплечими и мелкими, но от всей шестерки веяло такой несокрушимой уверенностью, что парень вдруг почувствовал желание согнуть плечи, а то и присесть, чтоб не торчать орясиной бестолковой рядом с этими красавцами. Чего ж тут изумляться, что и девица на них глядит?

Старший из всадников лениво повернул голову и пронзительными, темными как ночь глазами уставился на застывшего у разложенных топоров Катигорошка – и перевел взгляд на девушку. Губы его растянулись в длинной и холодной, совершенно змеиной усмешке.

- Фрррр! – белый, как облако, конь чуть не вплотную прошелся рядом с Катигорошком, скосил на парня лиловый глаз. Всадник на Катигорошка не глядел: перегнувшись со спины коня он тонкими пальцами взял девчонку за подбородок и поднял ей голову, заставив смотреть на себя. Та и уставилась – широко распахнутыми глазами цвета ореха.