— Ужас! — Евгения поднялась, потёрла лоб. — Нет, я домой не пойду. Потому что если уйду сейчас, уже никогда обратно не вернусь. Не смогу! — И отправилась в ванную. — Идите сюда! — позвала она тут же.

   Все примчались, нечасто у Евгении был такой голос. Она указала.

   — Смотрите. Мы сняли письмо с его ошейника, бросили всё остальное в таз, чтобы запаха не было. Смотрите же!

   В тазу, отчётливо видные сквозь мыльную воду, плавали крохотные светящиеся мохнатые шарики. Очень похожие на...

   — Они что, были на его ошейнике? — оторопел Антон. — Надо их...

   — Не вздумай выкидывать! — Евгения поймала его за руку. — Смени им воду. Не думаю, что им нравится мыльная и грязная.

   — Люди, постойте! — Катерина протиснулась к ванне и тоже ахнула. — Обалдеть! Так что мы со всем этим делать будем? Ведь теперь мы, поди, сможем жить почти что вечно? Ну не делай такое лицо, Женя, ты сама об этом говорила.

   — Может быть, — Евгения любовалась тем, как светящиеся шарики плавают в тазу. — Значит, будет время обо всём хорошенько подумать.

   Чугунок мяукнул, появившись на пороге гостиной. Убедился, что все смотрят на него, и неторопливо направился на кухню. Остановился и оглянулся — все так и смотрели. Мяукнул повторно, уже с явным нетерпением в голосе, и ушёл на кухню.

   — Он прав, — вздохнул Антон. — Идёмте. Не думать же о вечности на голодный желудок.