Два отряда неумолимо приближались друг к другу.

  Стервятник решил применить хитрость. Когда до сшибки оставалось всего ничего, он скомандовал своим всадникам атаковать противников слева. Атаман рассчитывал застать врага врасплох лихим фланговым ударом.

  - Налево, - во всю глотку прокричал предводитель разбойников, - Налево и руби!

  Ватага ответила ему радостным боевым кличем. Заслышав крики разбойников, дружинники ответили им своими. Стало очень шумно. Затея Стервятника почти удалась: им просто не хватило времени. Слишком долго всадники разворачивали коней. Маневр не удался, и вот - уже во фланг ватаги Стервятника врубились на полном скаку княжьи всадники.

  Металл заскрежетал о металл. Стервятнику повезло оказаться не в центре сражения, где уже несколько его товарищей расстались с жизнью. Ватажники отчаянно сопротивлялись, но куда им было до лучших воинов западного удела. Стервятник, который всю жизнь был сообразителен, и на этот раз быстро понял, что дело складывается не в его пользу.

  - Бежим! - рявкнул он, - Отступаем! Вертай коней!

  Разбойники принялись разворачивать скакунов. Они еще могли бы уйти от погони и рассеяться по степи. Стервятник пришпорил коня. Неожиданно для него, из-за лежащего за их спинами холма показалось полторы дюжины спешившихся лучников. Видимо, они оказались там заранее. Командир стрелков взмахнул рукой и в сторону ватажников со свистом устремились стрелы.

  - Засада! - отчаянно крикнул кто-то из разбойников.

  - Рассыпайсь! - только и успел скомандовать Стервятник.

  Одна из стрел сразила под ним коня. Он едва высвободился из стремян, прежде чем рухнуть в пыль. Рядом пал конь, придавив Стервятнику ноги. Атаман закашлялся, пытаясь освободиться из-под придавившей его туши.

  Несколько уцелевших разбойников во весь опор скакали прочь от холма, бросив окруженного всадниками предводителя.

  - Этого живьем хватайте! - лязгал командир отряда. - Это Стервятник!

  Тот попытался подняться, но мертвый конь не позволял ему сделать это быстро.

  "Неужели все? Неужели конец?!" - с содроганием сердца подумал Стервятник. Дружинники спешивались. Его быстро скрутили и, сковав цепями, перебросили через луку чьего-то седла.

  Взор пленного устремился в землю. Там колыхалась выгоревшая под солнцем желтая трава.

  - Ну что, Стервятник, спета твоя песенка? - усмехнулся командир отряда, забираясь в седло. - Теперь на виселице у нас попляшешь.

  Разбойник молчал. Впервые за долгие годы ему стало страшно.

  Отряд отправился на северо-восток, прочь из выжженных солнцем степей. Солнце стояло в зените...

  Дагар проснулся в холодном поту. Он еще чувствовал привкус пыли на губах.Поднявшись с соломы, он закрыл лицо руками и заплакал. Слишком яркими были пришедшие во сне картины прежней жизни. Он очень хотел изгнать их из памяти, но память вернула все. Тело обжигало болью - на нем до сих пор остались следы цепей, которые теперь болели так, словно их жгло огнем. Как же он дошел до такой гнусной жизни?!

  Бродяге показалось, что его сейчас стошнит от отвращения.

  Он вспомнил, как попытался бежать в первый раз. Вспомнил, как возле границы великого северного леса, все-таки смог освободиться от цепей и скрыться среди деревьев. Вспомнил страх, страх, как у гонимого зверя, когда дружинники вошли под лесную сень вслед за ним. Словно загнанный волк, он бежал, помогая себе руками, принюхивался, скрывался, углубляясь в лес все дальше, и дальше, и дальше, пока лес не поглотил его.

  Дагар прожил в деревне несколько недель, до наступления теплых дней. Местные жители держали не слишком большие огороды и поля, все больше добывая себе пропитание охотой и рыбалкой. Дагар старался помогать им как мог: ставил силки, проводил часы с удочкой, чинил заборы. Селяне поначалу относились к нему со страхом недоверием, слухи о беглом головорезе распространились быстро, да и сам он не мог еще толком с ними объясниться. Но потихоньку лед между Дагаром и деревенскими треснул: он наловчился резать детям игрушки, а те порой приносили от родителей крынку молока или кусок хлеба, смазанный медом. К моменту его ухода, некоторые из поселян относились к странному бродяге даже с какой-то теплотой.

  Самое удивительное, что за прошедшее время Дагар вновь научился говорить. Он еще не мог складывать сложные предложения, но слова, в отличии от первого дня, стали даваться Дагару легче. Единственным, что омрачало жизнь пришельца из леса, стали раны, нанесенные ему цепями. Они так и не заживали, постоянно причиняя жгучую боль. Со временем, однако, он свыкся с ними, наверно как калека свыкается с отсутствием ноги или руки. Душа Дагара страдала гораздо больше, чем тело.