Это магия?

Легкая дрожь пробегает по мне, вызывая мурашки вдоль спины, поднимая тонкие волоски на руках.

Кайм тихонько присвистывает и щелкает пальцами. На дальнем краю поляны Облако отрывается от еды и фыркает. Все еще жуя пучок крысиной травы, он лениво идет к Кайму.

Его медленные, уверенные шаги возвращают частичку здравого смысла в мои мысли. Конь выглядит спокойным и невозмутимым, как будто ему нет дела ни до чего на свете.

Цок. Цок.

Я сосредотачиваюсь на звуке лошадиных копыт по твердой подметенной земле, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Никто не осмеливается заговорить.

Аная молчит. Даже сварливая Велтея притихла. Она смотрит на меня, потом на Кайма. Затем, словно осознав, что только что наступила на гадюку, быстро моргает и шаркает туда, где сидит Иноке, словно ища защиты.

Кайм игнорирует их, ожидая Облако, поднимая глаза только один раз — чтобы встретиться с моими.

Его темный взгляд странно успокаивает.

Невидимая энергия искрится между нами. Я не могу сказать, о чем он думает, но этого небольшого жеста достаточно, чтобы сдержать мой ужасный гнев.

«Я с тобой», — словно говорит его взгляд.

Как он может быть таким спокойным?

Когда Облако подходит к нему, Кайм говорит что-то на иони глубоким, успокаивающим голосом и гладит лошадь по морде. Затем тянется к рюкзаку, привязанному к седлу Облака.

Кайм достает что-то из рюкзака — оно овальной формы, размером с человеческую голову, завернутое в гладкий серый мешок.

Тошнотворное чувство возвращается.

Все смотрят.

Мое сердце подскакивает к горлу.

Я знаю, что в этом мешке. Почему Кайм до сих пор таскает с собой эту отвратительную штуку? Зачем ему это нужно? Хоргус мертв, и ничто не изменит этого. Не в стиле Кайма хранить такой ужасный сувенир.

Из-за тлеющих хижин, из глубины леса появились новые жители. Среди них охотники, ткачи, резчики и даже дети, некоторые из которых не старше семи-восьми зим.

Но Саны я не вижу. Должно быть, она искала какое-то безопасное и тихое место, подальше от всех опасностей.

Я ее не виню. Если бы у меня была такая прелестная малышка, как Магиела, я бы поступила точно так же.

Но большинство не может сдержать своего любопытства, хотя и боится. Знакомые лица приветствуют меня, но в том, как они смотрят на меня, нет ничего знакомого.

Я чувствую себя здесь чужой.

Чувствую себя нежеланным гостем.

И странное настроение снизошло на нашу деревню. Я никогда, никогда не видела, чтобы мой народ вел себя так смиренно, даже когда находился под мидрийской оккупацией.

Они даже не смеют шептаться между собой.

Кайм развязывает завязки на верхней части мешка, засовывает руку внутрь и вытаскивает голову Хоргуса, держа бывшего императора Мидрии за длинные блондинистые космы.

Жители деревни ахают. Люди отворачивают детей, тщетно закрывая им глаза. В этом возрасте им не следует быть свидетелями подобных вещей, но мертвые уже разбросаны повсюду вокруг нас.

Гнев трещит во мне, скручивая мои внутренности и развращая мои мысли. Теперь это часть меня. Больше некуда идти

Образ умерших родителей врезался в мою память.

Я смотрю на императора, ненавидя его даже после смерти.

— Это что?.. — По собравшимся пробегает шокированный ропот.

— Э-это он, — шепчет кто-то. — Это действительно он.

Все знают, как выглядит Хоргус. Даже мы, тигландеры, не обученные всем мидрийским обычаям, знаем, как выглядит император. Его изображение выгравировано на каждой монете. Его лицо напечатано на внутренней стороне каждой книги поклонения. У солдат даже есть знамя с его портретом, которое они вывешивают перед своей маленькой каменно-деревянной крепостью.

Это лицо было выжжено в наших умах и душах, как постоянное напоминание о том, что наша жизнь не принадлежит нам.

Теперь он смотрит на нас, закатив глаза, его бледная кожа стала серой и пятнистой. Странно, что его вернули на то место, где он когда-то совершил кровавое убийство.

Это то самое место, где он убил мою мать и моего отца.

Не могу сказать, что жалею о том, что убила его.

Просто не могу.

К горлу подступает желчь. Я сглатываю и заставляю себя смотреть в лицо мертвеца.

— Это Хоргус Анскелл, — тихо говорит Кайм, встречая испуганный взгляд Анайи. — Амали говорит правду. То, что она сделала, — это то, о чем тайно молились миллионы. Ее месть вполне заслужена.

В его голосе звучит гордость. Не думаю, что я когда-либо слышала это от него раньше.

Меня охватывает теплое чувство. Даже в этот напряженный, ужасный момент у него есть сила заставить меня чувствовать себя так.

К ее чести, Аная не отступает. Она смотрит прямо на Кайма, вздернув подбородок и расправив плечи. Она крепко сжимает древний посох, ее жилистые руки напряглись.

— Я очень хорошо тебя понимаю, — шепчет она. — Многие могут сказать, что старый ублюдок получил по заслугам, но теперь нам придется столкнуться с реальностью последствий. Грядет война.

— Да.

— На этот раз они не успокоятся, пока не сотрут с лица земли все наши следы. — Она поворачивается ко мне, ее глаза блестят от сдерживаемых эмоций. — Возможно, ты обрекла нас, Амали, но кто я такая, чтобы судить тебя за то, что ты сделала? Что бы сделал любой из нас, если бы нам дали такой шанс?

Кайм торжественно кладет голову Хоргуса обратно в мешок и запечатывает его.

— Если вы уйдете сейчас, то, возможно, переживете грядущую войну… и зиму. Берите только то, что вам нужно. Еда. Теплая одежда. Оружие. Каждый охотник должен раздеть мертвых. Возьмите их мечи, ножи, монеты и все остальное, что может пригодиться. Возьмите их лошадей. Даже если вы не умеете ездить верхом, их можно вести. Они могут нести на спине припасы или тех, кто слишком слаб, чтобы идти.

— А куда мы пойдем? Путешествие в Мидрию станет смертным приговором.

— Идите на север вдоль подножия хребта Таламасса, пока не достигнете Большого Слияния, где озера Небесного Стекла впадают в Сиал. Затем поверните на запад вокруг гор и пересеките Серые Земли и Плюющуюся Землю. Дальше Калабар, Великая Небесная Равнина и царство Лошадей. Вы должны добраться туда до того, как выпадут тяжелые зимние снега, иначе путь станет непроходимым.

— Но мы же лесные люди. — Иноке смотрит на Кайма. Она не выглядит испуганной, как другие. — Как же мы переживем зиму на открытых равнинах? Там нечего добывать, а конный народ не потерпит, чтобы мы вторгались на их территорию. Они не любят чужаков. Они, наверное, убьют нас.

— Скажете повелителю, что вы находитесь под защитой Змея, Который Ходит Между Мирами, и что он будет крайне недоволен, если с вами что-нибудь случится. Скажите, что видели мое лицо. Поверьте мне, Шугури поймет. Тенгу предложат вам то, что принадлежит им.

— Это смешно, — рычит Велтея. — С маленькими детьми и стариками среди нас, вы ожидаете, что мы отправимся в Калабар? Зимой? Это глупая затея. Мы должны отправиться в Норхадию. Мидрианцы ничего не смогут сделать, как только мы окажемся на их границе. Мы должны были отправиться туда давным-давно.

— И как ты предлагаешь нам перебраться через разлом, Вет? — Эмек потер густую белую бороду. — Полетим ли мы или спустимся в бездну и пересечем огненные реки, или подождем, пока кто-нибудь построит проклятый мост?

В чем-то Эмек прав. Отсюда невозможно попасть в Норхадию. Возможно, в далеком прошлом мы делили территорию с норхадианцами, но теперь Великий Разлом отделяет наши земли от их. Никто не приближается к Разлому. Он непроходим и проклят темной магией.

Некоторые говорят, что это портал в подземный мир.

— Эмек прав, — спокойно говорит Аная. — Мы не можем попасть в Норхадию, не пересекая Мидрию, и все мы знаем, что это невозможно. Мидрийцы убьют нас на месте. Это наша земля, Велтея. Мы даже не думали об отъезде, если у нас нет другого выбора, но кажется, что время наконец пришло.