Не было ни шороха, ни шума. Работали профессионалы. Дежурного сняли прежде, чем он успел поднять тревогу. За дверью под бук и четырьмя малопрозрачными витражными стеклами мелькнула громоздкая фигура. Она вытянула вперед руки, как бы собираясь войти. В следующую секунду стекла брызнули мелкими осколками. И только потом уже, с запозданием, оглушительным трескучим горохом раскатились выстрелы…

Спинка стула была прострелена в двух местах, но стул устоял. Телевизор взорвался с негромким хлопком. Патронов не жалели — стреляли, пока не опустеет рожок.

Писклявые рикошеты бестолковыми лягушками прыгали по линолиуму.

Опера Пупко спасло лишь то, что в этот момент он был возле несгораемого шкафа. По-десантному перекатившись, он замер за его дверцей, высвобождая из потертых ремней кобуры именной ТТ.

Выстрелы прекратились. В коридоре прислушивались. Кто-то наступил на гильзу и вполголоса выругался. Пупко застонал, требуя, чтобы его добили, а сам уже поднял ТТ, держа его на одной линии с глазом. Дождавшись, пока широкая фигура утвердится в проеме, мягко потянул спуск. После автоматных выстрелов хлопок ТТ был совсем негромким.

Фигура качнулась в сторону и не то упала, не то тяжело присела на пол…

— Раз, — сказал опер.

Мимо двери кто-то быстро пробежал, пригнувшись. Пупко выстрелил, но промазал. В следующий миг в кабинет, небольшая и совсем как будто нестрашная, вкатилась осколочная граната. Скользнув по линолиуму, она зацепила электрокамин и остановилась. Граната еще не взорвалась, а вслед ей уже катилась другая…

— Говорила мне мама: меняй работу! — пробормотал опер Пупко.

Красотки из «Плейбоя», наклеенные на дверцу, с ужасом смотрели на гранату, заслоняясь маленькими ладонями. Оба взрыва грянули почти одновременно. Портрет Дзержинского качнулся в разбитой рамке. Сам Ф.Э. неодобрительно прищурился.

Уже не таясь, в комнату вошли двое и остановились у стола.

— Куда подевался этот мент? В окно, что ли, выпрыгнул?

Дверца несгораемого шкафа с лязгом распахнулась. Там, целый и невредимый, сидел опер Пупко. В правой руке у него был ТТ, в левой — «Беретта». Первым и последним открытием, которое сделали киллеры, было то, что оба пистолета уже стреляют.

— Йопс-топс… Самооборона, — сказал опер Пупко.

Беллетрист Гена Ткачев, творящий под псевдонимом Игорь Мокрый, протер душистой аэропортовской салфеточкой вспотевший лоб. Перечитал отрывок и, обнаружив раздетых красоток на шкафу, хотел стереть из-за общего диссонанса, но после оставил.

«Сойдет за черту характера… А наклеить мог и напарник, капитан Лихов, которого сейчас лечат газированными водами от двойного ранения в голову», — решил Ткачев.

Чайник закипел уже в третий раз за утро. С кофе в таких количествах надо было заканчивать, но не сегодня же…

Боевичок с занятным названием «Прикури от динамита!» подкатывался к финалу. Положенные по договору девять листов были уже нашлепаны за три с половиной недели. По согласованию с издателем, опера Пупко надо было срочно выводить в расход и запускать нового героя, да только гад оказался на редкость живучим.

«Ну ничего… Сейчас я его тюкну…» — Ткачев, он же Иван Мокрый, отхлебнул кофе, сдул с клавиатуры крошки кекса и продолжил.

Пальцы Кассандры скользнули к его ширинке и задержались там с искренним восхищением.

— Ого, сколько энтузиазма! Ты так рад меня видеть?

— Я не рад. Он рад, — сказал опер Пупко, по привычке переводя стрелки.

— В таком случае он мудрей, чем ты…

Халат распахнулся. Два тугих полушария призывно качнулись. Правый розовый, как у большинства блондинок сосок, легкомысленно целился в люстру.

— Иди ко мне, генерал…

— Я майор, — поправил опер Пупко.

— Я бы сразу дала тебе генерала. Ты такой славный в постельке…

— Кгхм…

— Первый раз вижу краснеющего милиционера… Коньяк будешь?

— Я на задании.

— В самом деле? А разве секс вам на задании разрешен?

Пупко ухмыльнулся.

— Про секс в уставе ничего нет… Ладно, давай только быстро.

— Что быстро: то или другое? — с подозрением спросила Кассандра.

— Выпивка быстро, другое медленно…

— Вот это мне уже больше нравится.

Призывно покачивая бедрами, Кассандра подошла к столику. Её тонкие пальцы замерли над бокалом. Что-то маленькое и белое скользнуло в глубину…

Убедившись, что на дне нет осадка, Кассандра протянула бокал оперу. Тот широкой ладонью сгреб его и с предвкушением потянул носом.

— О, настоящий «Наполеон»! Где у тебя пепельница? Не хочу прожечь ковер…

Когда Кассандра вернулась с пепельницей, Пупко сидел на кровати, держа в руке пустой бокал. По квадратному подбородку опера текла слюна. Когда Кассандра вошла, он еще сумел поднять на нее невидящий взгляд, а после грузно завалился набок.

Лицо у него было перекошено, язык прикушен. Девушка брезгливо приблизилась и набросила ему на голову одеяло. Потом подошла к окну и, отодвинув штору, махнула кому-то рукой.

Вскоре в дверь коротко позвонили. Кассандра скользнула в коридор и вернулась с сутулым небритым мужчиной, покрытым татуировками от больших пальцев ног до самых ключиц. Это был Доктор, знаменитый бескоровный убийца, магистр ордена удавок, царь инфарктов, король ядов (кн.1,3,4)…

— Где он? — спросил Доктор.

— На кровати.

— Выпил?

— Да, — девушка была напугана.

— Тогда готов. Дай взглянуть на него дохлого… Многим нашим пацанам он шею свернул. Хочу ему, мертвому, глаза выколоть финкой…

Сутулый сдернул одеяло. Он успел еще увидеть широкое, очень широкое дуло ТТ.

Опер Пупко присел на кровати. Испуганная Кассандра с визгом забилась в угол.

— Йопс-попс, самооборона… Киска, где ты видела мента, который бы пил коньяк? Ментам наливают водку, — сказал опер Пупко.

Гена Ткачев перечитал отрывок. Этот чертов опер опять уцелел. Да еще и Доктора грохнул, а тот бы еще пригодился для следующей книги… Ну ничего… Можно будет написать, что Доктор был ранен… У мафии хорошие хирурги. Ах да, он же был в бронежилете! Ну тогда тем более.

Почувствовав, что слишком долго просидел неподвижно, Ткачев встал, прошелся по комнате и с пыхтением стал приседать. После третьего приседания в боку закололо. Беллетрист озабоченно потрогал пальцем живот и больше приседать не отважился. Нет, срочно надо покупать витамины…

Ткачев снова подошел к компьютеру, чувствуя, что его беспокоит какая-то мелкая несуразность. Эта белая таблетка, которую бросила Кассандра… Цианид? Нет, слишком банально, а из других ядов беллетрист помнил только мышьяк. Но мышьяк нынче немоден. Такой профи, как Доктор, не стал бы его использовать. Может, заменить на клофелин? Нет, клофелин — лекарство и потом фиг его знает в ампулах он или в таблетках…

«А ну их, редактор разберется… А не нравится — пускай Пушкин им пишет за такие гонорары…» — решил Ткачев.

Он заглянул в раздел «Статистика» и поморщился. Уже триста пятьдесят лишних строк.

Кнопка на мышке опять залипла и выделяла все подряд. Ткачев, он же Игорь Мокрый, стал встряхивать мышку, размышляя, что эта заминка подарит оперу Пупко три лишние минуты жизни.

После продолжительной и нудной писанины — пришлось отписываться сразу за пять трупов (хорошо, что в компьютере уже был готовый шаблон) — опер Пупко возвращался домой. Рядом на сидении лежал большой букет роз, припасенный для вечернего свидания с любимой женщиной — Леной Фоминой (90х60х90, блондинка, голубые глаза, духи «Ай Оз», любит красное вино и морских свинок).

Лена жила на окраине, и Пупко теперь ехал по заброшенной и темной улице в промзоне. Справа и слева тянулись бетонные заборы. Корявые деревья походили на высунувшиеся из-под земли ревматические пальцы мертвецов.

Внезапно что-то загрохотало впереди, взвыл мотор и длинный трейлер, выехавший из переулка, преградил ему дорогу. Опер Пупко затормозил и, по-гоночному перебросив руль, попытался развернуться на своем древнем, золотыми майорскими руками восстановленном БМВ. Спортивная резина справилась бы, не попадись на пути глубокая выбоина, образовавшаяся здесь стараниями Игоря Мокрого.