– Кто он-то?

– Призрак?

– А как он выглядел?

– Обыкновенно, в рясе, на голове шапочка такая черная, ну, как все они монахи выглядят. Он еще молитвенник достал и стал молитву читать. Вот только я не поняла, какую именно. Может призрак молитвы читать, а, барин?

– Так, может, это и был монах, монастырь рядом?

– Нет, он в воздухе был, над землей парил словно птица, и деревья сквозь него просвечивались. Точно призрак это был! Я так там без чувств и упала, когда в себя пришла, его уже не было. Мается душа неуспокоенная убиенного за дело государево.

– Какое дело государево?

– Так у нас тут все знают, давно еще было задумали тут помещики царицу нашу извести, а монах из монастыря проведал про это, ну значит, заговору этому и помешал. Вот его и убили, только после этого у них уже ничего не получилось. Выходит, монах за правое дело пострадал, спас государыню нашу.

Первый день пребывания в усадьбе больших результатов не дал, только вот с кисточкой стало более понятно и удалось выслушать одного человека, который лично видел призрака. Железманов пошел спать в большой задумчивости.

***

На следующее утро он поднялся рано, раз он гувернер, то рассыпаться негоже. Выйдя в коридор, Железманов бросил взгляд в окно, там он увидел, как бывший дипломат на небольшой площадке перед домом в тени сосен делает какие-то замысловатые па. Движения Вернова были медленные и плавные. Железманов завороженно смотрел на эту картину. За этим занятием его застал Петровский.

– Смотрите, как Николай Сергеевич делает китайскую гимнастику? – с некоторым ехидством спросил Роман Семенович.

– Да, очень необычно.

– Сколько необычно, столько же бесполезно. Не может понять, что все эти восточные штучки здесь только смешно выглядят, – чиновник развел руками.

В этот момент в коридоре появился Павел. Мальчик поздоровался со взрослыми и тоже посмотрел в окно.

– Поза птицы, – прокомментировал он очередные па Вернова.

– Хм, можно подумать, что он взлетит как птица. Позволю себе дать вам, молодой человек, совет. Вместо того чтобы интересоваться восточными глупостями и учить никому не нужный французский, лучше подумайте о переходе в какое-нибудь училище. Вот могу Вам порекомендовать техническое училище имени Сергея Живаго. Там готовят сапожников, бондарей. Тогда сможете пристроиться в жизни.

– Но я хотел поступать в университет на факультет восточных языков, – робко ответил мальчик.

– И что Вам там делать? С вашей провинциальной гимназией Вы никогда не получите приличного образования даже в университете, ибо у Вас не будет базовых знаний. Ваш удел – училище, – уверенным тоном вещал Роман Семенович.

Мальчик смущенно молчал. Петр Андреевич прервал эту сцену:

– Я думаю, сейчас не время и не место обсуждать такие сложные вопросы. Идемте, Павел, нас ждет много дел.

Надо сказать, что в самом деле разговор имел принципиальное значение. Техническое училище, о котором говорил чиновник, было сродни современным ПТУ: давали небольшую общеобразовательную подготовку и, самое главное, учили ремеслам – столярному, бондарному и другим. Однако после него поступать в какие-либо высшие учебные заведения было нельзя. Обычно это учебное заведение заканчивали мальчики из неимущих семей, у которых не было денег на оплату учебы в гимназии. Поэтому указание на техническое училище изначально подразумевало указание на невысокий социальный статус.

– Это его любимая тема, – вздохнул мальчик, когда он и Петр оказались в своей комнате.

– А ты не обращай внимания. Если есть цель, то к ней надо идти, – дал совет Железманов. Потом он изложил своему подопечному свои взгляды на распорядок дня. После завтрака (а в этом доме завтракали все порознь, старуха только на обед требовала сбора всей семьи, а к завтраку она сама далеко не всегда вставала рано, чаще спала до полудня) планировались занятия французским, русским языком, математикой, другими предметами гимназического курса. Потом прогулка, подвижные игры за пределами усадьбы (иначе Сабанеева поднимет крик). Если погода слишком жаркая, то уроки и подвижные игры меняются местами: вначале прогулка, потом занятия. После обеда небольшой отдых, вечер планировалось посвятить творчеству, рисованию, чтению художественных книг.

Тот день выдался не очень жарким, утро было пасмурным, поэтому было решено вначале сделать упражнение по французскому, а потом пойти в лес. К тому моменту, когда барьеры в виде французской грамматики были преодолены, разведрилось, солнце вспомнило про свои летние обязанности, пробило щелку в облаках и стало пригревать сосновый лес, который стал источать запах смолы и нагретой древесины. Петр и Павел пошли на небольшую полянку между соснами, которая идеально подходила для игр в городки: ровная, без ямок и выступающих корней деревьев. Когда несколько фигур были успешно выбиты, на поляне, кроме наших молодых людей, появился еще один персонаж. Это был монах Солотчинского монастыря отец Сергий, молодой долговязый человек. Ряса сидела на нем несколько мешковато и плохо вязалась с его веснушчатым лицом, казалось, что это артист домашнего театра, который на минутку примерил не совсем привычную для себя социальную роль. По возрасту он был чуть старше Петра Андреевича.

– Мир вам, – поклонился монах, увидев мальчика и его наставника.

Павел остановил свою попытку замахнуться на фигуру, опустил руки с битой и поздоровался в ответ, а потом спросил:

– Вы идете к нам в усадьбу беседовать с Марией Михайловной?

– Да, сын мой.

Такая фраза выглядела несколько странно в устах совсем еще молодого человека, у которого если и мог быть сын, то явно не подросткового возраста. Однако церковный устав подразумевал именно такое общение с мирянами.

– А вы новый гувернер Павла? – спросил Железманова монах.

– Да, меня зовут Железманов Петр Андреевич. Я вчера поступил на место гувернера вместо погибшего Григория Ведрова.

– Мир праху его, уважаемая Марья Михайловна была им вроде как довольна.

– А вы часто бываете в доме Сабанеевых?

– Да, госпожа Сабанеева любит проводить время в духовных беседах. Меня настоятель благословил на регулярные беседы с ней. Жаль, что другие обитатели усадьбы не столь набожны. Дух стяжательства застил их разум, вместо того чтобы думать о вечном, они делят наследство.

– Какое наследство?

– То, которое им может достаться после смерти госпожи Сабанеевой.

– А оно большое?

– Большое. Только не по-христиански это – делить наследство живого человека, да еще который их облагодетельствовал: дал кров, пищу.

– Согласен, не по-христиански это. А что, все так нуждаются в чужих деньгах? Неужели у остальных нет своих источников доходов? – подобрал удачный момент для ключевого вопроса Петр. Они с Иваном были убеждены, что преступления в усадьбе Сабанеевых скорее всего связаны с борьбой за наследство. Хоть и пострадали люди, которые явно не имели права на деньги старухи Сабанеевой, но при наличии богатого потенциального наследства и кучи наследников этой версией пренебрегать было нельзя. Мало ли каким образом наемные работники оказались в центре этой погони за деньгами. Вот только кто в этих деньгах больше всего нуждался? Зазнаев пообещал навести про всех потенциальных наследников справки официальным путем, а Железманову предстояло собирать неофициальную информацию.

– Господин Петровский достойный человек. Он служит в столице, вроде у него хорошее жалование, кроме того, у него есть имение, поэтому он меньше всего заинтересован в чужих деньгах.

– А господин Вернов?

– Не нравится он мне. Служил на Востоке, вроде как в Китае. Вместо того чтобы нести нашу христианскую веру диким народам, сам стал увлекаться ихним язычеством, навез всякой восточной мерзости в дом, по утрам делает движения всякие непотребные.

– А на что он живет?

– Говорит, как вышел в отставку, ему пенсию назначили, вот на нее и живет, но я не думаю, что это очень большие деньги.