Малыши заулыбались, загалдели. Клео покачала пальцем.

– Мяч получит тот, кто хорошо себя ведёт. Готовы?

Дикарята сразу притихли, и девушка сделала первый бросок.

Эти драгоценные мгновения Клео бережно складывала в сердце, как капли бриллиантов, – смеющиеся галдящие детки, прыгающие, через игру запоминающие все, что учительница им давала. Она почти чувствовала, как в них просыпается потенциал, как великая сила просвещения пробуждает интерес к жизни, к наукам, и для каждого из них крепнет шанс совершить что-нибудь прекрасное.

Классу в трущобах Клеопатра тайком выделяла часть денежного довольствия, назначенного ей как вдове наследного графа Танбацкого. Оно уходило на покупку парт и учебные свитки, а также дрова для камина, одежду, письменные принадлежности. Вопреки расхожим домыслам довольствие было не очень большим, но Клео его хватало. После смерти мужа снова всплыли сплетни о том, как “вероломно” и “подло” девица из трущоб женила на себе первого парня графства. Ученый Совет на заседании, сразу после похорон Тристона, поднял вопрос о ее выселении и изоляции.

“Злокозненная ведьма должна жить вдали от честных людей” – такие слова она прочитала в письме, которое мальчик-паж принес сразу после окончания обсуждения. Чудовищная клевета. Да, Клео любила науку и читала фолианты заморских ученых, ее взгляды на происхождение земли, ветров, болезней и веществ не всем приходились по душе. Но ведьма?.. Скорее не по средствам любознательная простушка, которую к тому же угораздило родиться женщиной.

До встречи с Тристоном ей, маленькой девчонке из трущоб, приходилось идти на хитрость или даже откровенное воровство, чтобы добыть учебные свитки, но никогда в голову не приходила такая дикость, как любовное зелье. Просто однажды, подслушивая заседание ученого Совета из каморки, некогда принадлежавшей отцу, она слишком сильно облокотилась на дверь и ввалилась в залу. Пока лорды приходили в себя, девица одернула юбки и обрушила грозную речь на наследника трона за чудовищные ошибки в чертежах крепостной стены. В пылу спора Клео даже вытащила из каморки большой фолиант с собственными расчетами и, вручив все Тристону, удалилась. Каково же было ее удивление, когда на следующий день в их небольшой дом на пристани доставили приглашение на прогулку – для юной леди Клеопатры Шервен от его светлости наследного графа Тристона Танбацкого.

Свадьба была скорополительной – наперекор мнению света, учёных барсов и, разумеется, родных жениха. Ну, а потом понеслось. Потерявший голову от любви наследник трона добился для жены право принимать участие в заседаниях ученого Совета. И иметь свой голос. Скрипя зубами, мудрым лордам пришлось включить миледи и в научные разработки. Она даже создала проект одной из несущих башен крепостной стены Танбата. И, о ужас, граф его принял! Все воинство теперь имело честь любоваться на сие сооружение, ибо стояло оно на их земле.

Особенно большой интерес проявляла леди Танбат к лекарственному вопросу. Именно ее авторству принадлежала микстура, которую давали тяжело раненым рыцарям Танбата во время лечения, – она ослабляла боль и вызывала сон. Настоем же, сбивающим горячку, лечились не только в графстве, но далеко за пределами его земель. На его создание Клео потратила особенно много времени и сил, значительно потеряв при этом в весе.

Мудрые лорды не особенно замечали, как стремительно стройнеет их миледи. Их больше интересовал вопрос, к изучению которого она приступила как раз незадолго до смерти Тристона Танбацкого.

После гибели мужа Клео поняла, что восхваление мудрыми барсами ее ума и красоты на деле было искусно сплетенной ложью. В действительности ей не простили ни той гневной отповеди с уличением в ошибках, ни научных открытий. Жить-поживать Клео теперь в своем тихом доме на пристани, не заступись за вдову брата Риваль – новый граф назвал ее сестрой, наложил вето на решение Совета и повелел жить во дворце.

Собрав учебные фолианты в тубус, девушка оглядела опустевший класс. Сегодня тут уже было не так холодно – денег хватило на отопление и очередную замену окон. Уже пятую за этот год. Место находилось в отвратительном районе города, среди торговых изб, за пределами высокой крепостной стены, опоясывающей Танбат длинной змеей. Стекла без конца били, особенно по ночам, да и родители учеников часто отбирали у малышей купленные для учебы вещи. Но дети жили на пристани и не могли добираться на уроки слишком далеко.

Клео надела пальто, накинула на голову отороченный мехом капюшон. Выходя, махнула на прощание пожилой леди, которая присматривала за классом.

– Будьте осторожны, миледи, – сказала та заботливо. – На улице холодно.

На Танбат, действительно, опустился мороз. Повесив тубус на плечо, Клео скрестила руки. Облачко пара вылетело изо рта и растаяло в воздухе. Озеро Кад, на берегу которого стояли торговые избы, почти полностью замерзло. Узкая полоса открытой воды позволяла переправляться небольшим лодкам. Остальные путники были вынуждены добираться в объезд. Сегодня на пристани было мало покупателей, и свежий снег, накрывший ее, сиял на солнце.

Поправив капюшон, Клео двинулась в сторону высоких городских ворот. За их пределами Танбат преображался, демонстрируя величественные дома с красными крышами и вымощенные камнем улицы. В самом центре стоял среди озёр высокий белоснежный дворец Танбат-холл, родовое гнездо мужа Клео и графа Танбацкого. Там же, совсем рядом на острове и был похоронен он сам, в фамильном склепе.

Сейчас, спустя полтора года, боль потери казалась не такой всепоглощающей. Она уже не убивала, не лишала внезапно дыхания. Раньше, бывало, Клео случайно замечала мокрые капли на пергаменте или рукаве платья, и только затем понимала, что опять плачет. Сейчас боль утихла, превратившись в ностальгическую благодарность судьбе за кусочек счастья.

Городские врата были уже совсем недалеко, когда, проходя под тенью укутанного снегом кустарника, Клео столкнулась с разбойником.

– Давай кошель, – без лишних приветствий потребовал он.

Девушка грустно оглядела его поношенную одежду и лохматые волосы. Это был совсем молодой парнишка с голодными глазами. Будучи девчонкой, Клео сама часто видела такие в зеркале. Хулиган шагнул к ней:

– А ну, быстро! – в его руке, покрасневшей на морозе и едва прикрытой рваной тканью, блеснул нож.

Девушка тяжело вздохнула. Далеко не в первый раз ее поджидали на улице хулиганы. За стенами города в трущобах она выглядела как намазанная маслом булочка в своих дорогих одеждах и мехах. Обычно, правда, нападали вечером. Этот, видимо, отчаялся.

Клео открыла ридикюль, захватила горсть пудры и швырнула в лицо обидчику. Парень дернулся, чихнул. Потом еще раз. И ещё.

– Что ты… – худые плечи резко вздрагивали, нож выскользнул, – что ты сделала со… со мной… ведьма!

Отработанным махом Клео сделала подсечку. Хулиган рухнул на лёд. Поддела носом сапожка оружие и швырнула в снег под куст.

– Ничего страшного с тобой не будет. Это всего лишь смесь жгучих перцев. А денег не дам. Если хочешь, пойдем до пекарни, куплю пирогов.

Мальчишка встал, вытер рукавом нос, вздернул подбородок:

– А и пойду.

Клео улыбнулась:

– И пошли, – зашагала вперёд, оставляя хулигана за спиной.

Парнишка чуть повременил и двинулся за ней.

Пекарня стояла у городских ворот. По просьбе леди пекарь сложил целую гору булок и пирогов в рушник, отдал парню. Тот обнял теплую выпечку, опустил глаза:

– Спасибо.

– Приходи вон в ту избу по вечерам, – Клео показала рукой. – Там всегда есть еда и тепло, и я провожу уроки, учу грамоте.

Парень вдруг вскинул голову, узнал.

– Учительница?

– Да.

Он задумался на мгновение и кивнул:

– Да, приду.

Расставшись с мальчиком, Клео зашла за городские ворота, пересекла мощеную дорожку. В мороз на улицах было совсем немного народа. Улица, по которой девушка шла, была лишена снега из-за повозок, которые жители Танбата сегодня предпочли пешей прогулке.