Посвящается Юлии Р., другу и идейному вдохновителю

Как же хорошо снова оказаться дома! Разве мог чахлый садик у пансиона сравниться с этим огромным садом? Даже сейчас, в конце сентября, деревья все еще были покрыты густой листвой, понемногу начинающей желтеть. И птицы тут, кажется, поют по — другому. От этого на душе так светло! А яблони! Они ведь до сих пор плодоносят! Здесь каждый уголок, каждый камень помнит ее ребенком. И этот маленький фонтан, установленный когда-то по приказу отца. Как она любила часами сидеть на его краю, пуская по воде кораблики. Сейчас фонтан давно не работал, высохшее дно покрылось слоем грязи из прошлогодних листьев, сквозь трещины в камне пробивались пучки травы. Сильвии на мгновение стало грустно: хотя все это время за домом и ухаживали, но не так, как было при жизни родителей. Каждый раз, когда господин Лессарж забирал Сильвию на лето к себе, он позволял ей приходить домой, когда вздумается. Она по нескольку часов проводила тогда в саду, но в дом заходить не любила — слишком одиноко было ей там одной, слишком много воспоминаний.

Неделю назад Сильвии исполнилось шестнадцать, и господин Лессарж, позвав ее в кабинет, сказал:

— Ты стала совсем взрослой, моя милая. Не скрою, я был бы счастлив, если бы ты осталась в нашем доме, ты мне как дочь, да и многие принимают вас с Каролиной за сестер. Но мы не раз уже говорили с тобой об этом моменте, и как я понял, ты хочешь начать самостоятельную жизнь. Отец оставил тебе достаточно денег, чтобы ты не думала о хлебе насущном, а за эти годы (и я немного горжусь этим), твой капитал даже приумножился. Ты молода, красива, обеспечена, и я уверен, найдется немало достойных женихов, желающих составить тебе партию. Только не торопись с выбором, прошу тебя. И я надеюсь, что заслужил право первым узнать, на ком ты остановишь свой выбор.

У Сильвии сжалось сердце от нежности, которую она испытывала к этому уже немолодому, но все еще статному седовласому господину. Друг их семьи, прекрасный юрист, он вел все дела Дюбуа еще до гибели родителей, а после случившегося взял на себя заботу об их маленькой дочери.

Сильвии было тогда десять лет, и своих родителей она прекрасно помнила: мать Камиллу и отца Николя Дюбуа. Они возвращались домой из гостей, лошади понесли, и карета перевернулась прямо на мосту. Был поздний вечер, так что в окрестностях не нашлось никого, кто смог бы помочь. Мать Сильвии была миловидной женщиной с мелкими и немного размытыми чертами лица. Сильвия особенно хорошо помнила ее руки — мягкие и нежные, отчего-то всегда пахнущие ванилью. Этот запах Сильвия обожала с детства. А отец, хоть и был мужчиной строгим, по мнению окружающих даже излишне жестким, в жене и дочери души не чаял, и домашние знали его как любящего мужа и отца. Внешне Сильвия больше походила на него: такие же каштановые непокорные кудри, веснушки по всему лицу. Но лучшее, что досталось ей от отца — медовый цвет глаз. В этих глазах тонули все соседские мальчишки, а в пансионе они были предметом невероятной зависти подружек. От мамы Сильвии достались маленький рост и родинка у правого уголка рта. В общем, Сильвия Дюбуа была прехорошенькой девушкой в самом расцвете своей красоты, веселой и жизнерадостной, но своенравной и закрытой для окружающих, не входящих в ее ближний круг. Этим она пошла в отца.

Господин Лессарж был прав — Сильвии очень хотелось жить самостоятельно. Она только что с успехом окончила пансион, и ей не терпелось вернуться в родительский дом и начать приводить его в порядок. Ей нравилось находиться среди Лессаржей — с Каролиной они были погодками, дружили, хоть и виделись только летом, когда Сильвию забирали из пансиона. Госпожа Лессарж относилась к ней, как к родной дочери. Однако новая взрослая жизнь манила яркими красками балов и любовных приключений. Сильвия мечтала о настоящей любви на всю жизнь, как это было у ее родителей. Об их женитьбе договорились родственники, оба поначалу не очень-то понравились друг другу, но неожиданно влюбились, и были счастливы. В пансионе Сильвия зачитывалась книжками о прекрасных дамах и благородных рыцарях, и втайне, не признаваясь даже себе, мечтала о такой же истории. Она была благодарна господину Лессаржу за то, что тот не стал сразу навязывать ей женихов, а предложил право самостоятельного выбора. Это не было принято в дворянских семьях. К примеру, Кларисса, одна из приятельниц Сильвии по пансиону, уже с детского возраста была обручена с каким-то троюродным кузеном. По счастью, он ей нравился, поэтому она не протестовала. Конечно, Лессаржи будут знакомить ее с «правильными», по их мнению, молодыми людьми, но Сильвии встреча с ее любовью представлялась как-то более романтично, чем за бокалом вина в столовой и за разговорами о погоде.

Ее размышления прервал тягучий кошачий крик. «Просто душераздирающий вой», — подумала девушка. Звук доносился из глубины сада. Вероятно, какое-нибудь уличное животное пролезло сквозь изгородь. Сильвия решительно направилась в сторону, откуда неслись кошачьи вопли. Поначалу она даже испугалась: перед ней, на дереве сидел какой-то человек. В одной руке он держал надкушенное яблоко, другой держался за ветку. А из-под камзола и доносилось протяжное мяуканье. Уже открыв рот, чтобы позвать на помощь, Сильвия вдруг передумала, ведь пока ее услышат в доме, этот грабитель — а она не сомневалась в том, что перед ней именно грабитель — уже успеет ее зарезать. Почему именно зарезать, девушка не знала, но нож в руках мужчины ей представлялся с пугающей реальностью. И тут незнакомец первым подал голос:

— Простите, сударыня, если я вас напугал! Я не разбойник, и ничего дурного вам не сделаю.

— Что вы делаете в моем саду? Воруете яблоки? — Сильвия сама уже решила, что сказала глупость. Мужчина не был похож на человека, добывающего себе пропитание воровством.

— Сейчас я все объясню, позвольте мне спуститься, — произнес он, и, придерживая на груди камзол, с кошачьей ловкостью спрыгнул с дерева. Опасаясь, девушка отошла подальше. Теперь она могла лучше его рассмотреть. Это был мужчина явно благородного происхождения, дорого, но скромно одетый. На виде ему можно было дать лет около тридцати, он был высок, строен, даже, скорее, просто худ. На бледном лице выделялись огромные черные глаза. Темные волосы спадали на лоб, тонкие губы обрамляла аккуратная бородка.

— Сударыня, у вас растут замечательные яблоки, я давно не пробовал таких вкусных.

— Я рада, что вам понравилось. Но не ради же яблок вы сюда залезли? И кто у вас там мяукает?

Незнакомец перестал придерживать рубашку рукой, и с силой оттолкнувшись от его груди, с громким шипением на траву спрыгнул огромный рыжий кот, который, впрочем, не стал никуда убегать, а с недовольным выражением на морде, начал вылизываться, устроившись рядом.

— Это Ромул, мой кот. Сбежал из дома, и прямиком в ваш сад. А поняв, что за ним гонятся, сразу же забрался на дерево. Я полез за ним, но тут увидел, что это не просто дерево, а яблоня, да еще и яблоки на ней сохранились. И не смог удержаться. Прошу великодушно меня простить. — Мужчина покаянно опустил голову, но Сильвия заметила насмешливую улыбку, мелькнувшую на лице.

— Да, позвольте представиться, меня зовут Ричард, и я, кажется, ваш сосед.

— Ах, сосед! — Сильвия облегченно рассмеялась. — Вы сосед справа или слева? Я давно не жила в этом доме, однако слышала, что хозяева домов по соседству сменились. Ричард улыбнулся:

— Слева. Но я тоже живу здесь недавно, и пока ни с кем не знаком. Могу я узнать ваше имя, сударыня?

— Сильвия Дюбуа. А вы Ричард….

— Ричард …ээээ…Клермон, — произнес он, немного запнувшись.

— Очень рада знакомству. Если вам понравились наши яблоки, я прикажу, чтобы для вас собрали все, что остались.

— Благодарю вас, не стоит. Самые вкусные яблоки-те, что достались незаконно, снова улыбнулся Ричард.