— Почему вы меня не предупредили? Я даже испугалась. Звонят в дверь, я открываю, а там стоят два здоровенных мужика. Один спрашивает: «Вы Катерина Гусева?» У меня коленки затряслись. «Мы мебель привезли, а старую должны вынести на свалку». И дает мне счет–заказ и просит расписаться.

— Мебель неплохая, но в салоне она выглядела лучше.

— Квартирка слишком маленькая. Спальня двенадцать метров, а гостиная шестнадцать. Особо не разгуляешься. Но для одной хватает.

— Теперь здесь можно жить.

— Но сколько мне придется расплачиваться за это удовольствие…

— Нисколько. Это необходимые затраты на операцию. Они заложены в смете. Уверяю вас, мой карман не оскудел. В Соединенных Штатах тот же самый ремонт стоил бы во много раз дороже. Ну а теперь надо определить, что будет лежать в вашей сумочке.

Он взглянул на нее и улыбнулся.

— Пойдите в ванную, снимите с себя эту кровавую рвань и примите душ. Как–то неловко обсуждать серьезные вещи с живым мертвецом.

Катя рассмеялась.

— А я уже забыла, что хожу продырявленная пулями.

Через полчаса они сидели в кухне и пили кофе.

— Так, значит, он клюнул?

— Можно и так сказать. Его самолюбие заело. Мужик бесится, что ему не уделяют достаточно внимания. Денег у него и правда нет. В ресторане платила я. Во время второго свидания, когда мы посетили «Савой», он уже начал закидывать удочку. Видимо, его здорово прижало. Что–то лепетал о срочном вкладе, о больших деньгах, которые должен скоро получить, но не успевает внести какой–то вклад. Я взяла и спросила: «Сколько тебе надо?» Он немного опешил, долго заламывал себе руки, будто не может принять деньги от женщины. Короче, «я не такая, я другая и, вообще, я жду трамвая». Но надолго его не хватило, и он назвал сумму в десять тысяч долларов. Я сказала, что постараюсь ему достать эти деньги. Завтра он будет звонить.

— Отлично.

— Но десять тысяч — это не шутки.

— Игра стоит свеч. Намекни, что тебе надоели рестораны и московский шум. Предложи ему по ехать на пару дней в какой–нибудь пансионат подышать свежим воздухом, погулять по лесу. Он сам заманит тебя на дачу. Дай ему возможность заглянуть в твою сумочку. Там будут лежать ключи, паспорт, деньги, пистолет, косметика и сотовый телефон. Его ты ему подаришь. Он оплачен и подключен, на счету лежит пятьсот долларов, болтать можно больше месяца. Скажешь ему, что хочешь слышать его голос тогда, когда пожелаешь, для того и даришь. Этот жест соответствует той роли, которую ты играешь.

— По правде говоря, я ничего не играю. Я по, жизни такая.

— Тем лучше. Этот телефон мы сможем прослушивать, он напичкан моим оборудованием. А Добрушин не столь богат, чтобы выбрасывать такие вещи. Жадность не позволит. Когда подаришь телефон, оставь сумочку открытой и брось ее небрежно на видное место чтобы из нее торчала пачка денег. И главное — ни в коем случае не танцуй с ним вальс. Старайся держать его на расстоянии. Вынуди его воспользоваться пистолетом, а не другим оружием. В правом рукаве у него длинный кинжал. Помни об этом.

— Ты знаешь, а мне совсем не страшно. Ты, как кукольник, дергаешь за веревочки, и марионетки послушно выполняют твои команды. Я совсем о другом думаю.

— О чем же?

— Рубашку мне твою жалко.

Они незаметно перешли на «ты» и так же незаметно стали тянуться друг к другу. Но все это происходило где–то в глубине, почти незаметно и неосознанно. На их поведении ничто не отражалось. Они продолжали пить кофе и обсуждать свой рискованный план действий.

Ник–Ник всю свою жизнь слыл мечтателем и сказочником, человеком, далеким от повседневных земных забот. Катя всю жизнь была привязана к быту, земле и горькой реальности. Ей нравились сказки. Пусть они казались страшными, но это же сказки, а не быль.

5

В четверть десятого Максим подвез своего хозяина к офису, открыл ему дверцу и опять сел за руль. Адвокат скрылся в здании, а «мерседес» тут же уехал.

Добрушин вышел из подъезда напротив и проходными дворами прошмыгнул на соседнюю улицу, где его поджидал «фольксваген». Теперь он видел этого парня воочию. Золотые фиксы тот ему не показал, но, освободившись от босса, перед тем как отъехать, шофер закурил «Беломор». Описание соответствовало рассказу подполковника Ракова, но не совпадало с фотороботом. «Оно и к лучшему», — подумал Добрушин. Номер машины он запомнил. Вряд ли «мерседес» принадлежит этому шкету, но куда он денется от своего барина. Правда, до выводов далеко. Он не мог понять, какую цель преследует Нодия. В чем его интерес? Вряд ли майор районной милиции может заинтересовать такого крупного кита, как Нодия. Тут есть определенная и точная выгода, но на чем она замешена?

Во всяком случае, парня рано подставлять. Им можно воспользоваться, его можно пугнуть, перевербовать и переманить на свою сторону. Но только не сейчас. Надо докопаться до сути, а не ловить птицу, не зная ее ценности и стоимости. Сунешь руку в лисью нору, а там кобра сидит, да и лиса может оттяпать палец. Прежде чем входить в комнату, нужно знать, как из нее выйти.

Максим остановился у почты. Выйдя из машины, он выбросил папиросу и направился в здание. Абонентные ящики располагались в общем зале возле входа. Тут же будки междугородней, окошки по приему телеграмм, столы, где заполнялись бланки подписки на газеты, и все то, что должно располагаться в отделении связи.

Максим достал ключ, открыл абонентный ящик под номером девять и достал шесть конвертов. Пять он сунул в карман, а шестой положил на место. Заперев ящик, он покинул помещение.

Сидевший за столом мужчина перелистывал каталог подписки на следующий год. Как только Максим вышел из здания, он достал рацию из кармана и, нажав кнопку, сказал:

— Третий, я шестой. Парень в черной куртке с короткой стрижкой.

— Понял. Оставайся на месте. Мы его видим.

Максим сел в машину и тронулся с места. С противоположной стороны отъехали «Жигули» седьмой модели. Машина развернулась в неположенном месте и поехала за «мерседесом». Максим обладал острым чутьем, не любил неординарные изменения, происходившие вокруг того места, где он находился. Он не верил, что за ним могут устроить слежку, но береженного Бог бережет. Если эта колымага сделает за ним два поворота, то придется от нее оторваться. Максим свернул в переулок.

«Фольксваген» Добрушина подъехал к почте десятью минутами позже. Он даже останавливаться не стал. У здания почты прогуливался лейтенант из дежурной части, одетый в штатское. Добрушин знал всех оперативников и даже архивариусов, работающих в районе. И лейтенанта этого знал. Ему было известно, что лейтенант живет в центре и здесь ему делать нечего.

Отъехав полквартала, Добрушин заехал во двор, оставил машину, перешел дорогу и обследовал дом на противоположной стороне. После тщательной разведки он подошел к ребятам, играющим в баскетбол на площадке, и подозвал парнишку лет четырнадцати, сидевшего в запасных.

— Тебя как зовут?

— Сергей.

— Ты в этом доме живешь?

— В этом.

— Полтинник заработать хочешь?

— Смотря за что.

— За риск, требующий мужского характера.

— Шутишь, дядя.

— Слушай меня внимательно. Эти подъезды сквозные. С улицы заходишь, во двор выходишь. Полтинник я даю тебе сразу, после дела получишь еще один. Бегаешь ты быстро, по длинным ногам вижу. Сыграем в эстафету. Вот тебе ключ от девятого ящика на почте. Войдешь — сразу справа, второй в верхнем ряду. Открываешь, берешь письма, выходишь на улицу и даешь газу. Рви во весь опор. Добегаешь до первого подъезда, набираешь код, захлопываешь за собой дверь, выскакиваешь во двор, прошмыгнешь в третий подъезд, отдашь мне письма, и домой. До вечера во двор не выходишь, но сотня остается в твоем кармане.

— Годится. Только я живу в шестом подъезде. Там меня и ждите.

— Договорились.

Сержант продолжал отсиживать задницу на жестком стуле. Он решил, что работа закончена, но ему приказали оставаться на месте. Больше всего его поразил новый абонент девятого ящика — мальчишка. Дворовый парень мелькнул перед глазами и исчез. Он так быстро вошел, открыл ящик, схватил письмо и пропал, что наблюдатель не сразу сообразил, что ему делать. Пока он доставал рацию, момент был упущен. Парню и бежать не имело смысла. Когда лейтенант получил сообщение по рации, никого вокруг не было.