“Если всё будет хорошо, то она приедет через два часа минимум. Поэтому можно немного расслабиться. Кстати, что у Светика есть пожевать? — Филипп встал, прошёл на кухню и открыл холодильник. Увы, там было пусто и он даже был отключён. — А Светик где? Уехала куда-то? Интересно”. Полазил по шкафчикам. Нашёл открытую пачку детского печенья. Понюхал. Вроде нормальное. Вернулся к телевизору.

***

Юля смотрела на него сверху вниз. Его лицо было так близко…

Разгладила брови, провела пальцем от переносицы к кончику носа, прикоснулась к губам, потом оттопырила нижнюю и отпустила:

— Бр-р-ры-ы-нь…

— Ну всё, доигралась… — тихо сказал Филипп и, резко сев на диван, усадил Юлю себе на колени. Она стала снимать с себя свитер, а стянув его, принюхалась:

— Это от меня так лекарствами прёт? — поднесла свитер к носу. — Бл-и-и-ин…

— Я знаю, как это исправить, — перебил её Филипп и, подхватив на руки, понёс в ванную комнату.

«Нет, нет! Не хочу! Нам отключили горячую воду!» — пыталась сопротивляться Юлька, но он, затащив её в ванную, поставил на кафельный пол, открыл дверцы душевой кабинки.

— Да что же у вас всё такое маленькое? Страна такая огромная, а развернуться негде, — бурчал Филипп, снимая с себя одежду.

— Я сама! Я первая! — смеялась Юля, стараясь, выпихнуть его наружу, но парень усердно упирался. — Ну, отвернись хотя бы…

— Ну ладно, tímido, давай, — он отвернулся, а Юля быстро разделась и пулей заскочила в кабинку, плотно прикрыв за собой дверцу. Включила воду.

— О-й-й-й!!! — завизжала она под струями холодной воды.

Филипп засмеялся и повернулся. Он смотрел сквозь рифлёные стенки кабинки на её силуэт, видел, как она трясла флаконом на руку, как пыталась смыть с себя больничный запах и остатки смущения…

— Больше пены, costoso, больше пены, — советовал он, посмеиваясь. — Может тебе помочь?

— Нет!!!

Наконец она выключила воду и попросила полотенце. Филипп повернулся к полочке, на которой они лежали стопкой, выбрал самое маленькое, видимо, детское и протянул ей.

— А побольше не было? — пробурчала Юлька, перелезая через бордюр поддона, укутанная в Молнию Макквина. Она пыталась протиснуться мимо него, стараясь не задеть, но парень и не думал отодвигаться и дать ей дорогу. Юля уже почти пробралась к двери, как увидела его руку с черным атласным поясом от Светкиного халата, висевшего на крючке, а потом услышала:

— Завяжешь глаза и будешь ждать меня.

Она схватила пояс и выскочила из ванной под тихий смех Филиппа.

В спальне у Светика было темно. Юлька задвинула шторы и включила ночник, который так любил Артёмка. На потолке появились звёздочки. Девушка посмотрела на кровать.

Что она делает? Клин клином выбивает, как ей советовала Светик, а Светик плохого не посоветует. Как потом из всего этого выбираться она ещё не знала. Знала лишь то, что к Олегу больше не вернётся. Давно нужно было это сделать, но что-то мешало, останавливало её. А теперь обратной дороги нет. Обманывать его она не сможет.

Юля открыла шифоньер, достала чистый комплект белья, поменяла наволочки, простынь. Повесила полотенце на спинку стула, села на край кровати, взяла в руки пояс и стала ждать, как сказал Филипп.

Он не спешил. Сбежать она не сбежит, а немного помучиться не помешает. Обмотавшись большим махровым полотенцем, тихо вышел из ванной и остановился в дверном проёме. Оценил звездочки на потолке и улыбаясь, смотрел, как она лежит, подперев руками подбородок, и нетерпеливо дрыгает ножкой. Потом вдруг повернула голову и, увидев его, замерла.

— Почему ты не завязала глаза? — спросил, подходя к кровати.

— Не получается. Соскальзывает, — ответила тихо.

— Сядь.

Юля села. Филипп зашёл сзади, взял пояс и, обмотав голову пару раз, завязал узел.

— Ложись.

Она легла и услышала, как он сбросил полотенце на пол, а потом почувствовала, как кончики его пальцев дотронулись до её лодыжки, потом медленно стали подниматься по ноге. Кровать чуть прогнулась под тяжестью мужского тела. Сердце то замирало, то готово было выскочить от его обжигающих прикосновений. Юлька закусила губу, стараясь не выдать той паники, что раздирала её изнутри. Вслед за руками, ощутила, как его губы коснулись спины и невольно вздрогнула.

— Silencio, silencio, mi niña… — шептал он, целуя миллиметр за миллиметром нежную кожу. — Dejame hacerlo…

— Что? Я не понимаю тебя, Тимур… — выдохнула Юля, пытаясь приподняться. Но он, сбросив подушки на пол, схватил её за руки, завёл их над головой и прикоснулся к плечу…

— Разреши мне сделать это, — прерывисто произнёс Тимур. Она поняла о чём он просит и, чуть помедлив, тихо ответила:

— Хорошо.

Сначала он укусил её, слегка придавив зубами нежную кожу, поцеловал, а потом укус был, как тогда, на пляже, но в этот раз он был мучительно-сладким и нестерпимо-жгучим одновременно. Невольный стон сорвался с её губ, она прерывисто задышала. Филипп резко развернул её на спину, придавив всем телом. Стянул дурацкий пояс с глаз.

— Мне нужны твои глаза. Смотри на меня, Юлька…

***

— Ты спишь что ли? — прямо в ухо спросил её.

— Нет, просто молчу, — почти шёпотом ответила она.

— И о чём молчишь? Тебе не понравилось?

Она приподнялась на локте и удивлённо посмотрела:

— Ты ждёшь от меня комплиментов?

Он рассмеялся и, подложив руку под голову, самодовольно заявил:

— Да я и так знаю, что у тебя это был самый лучший секс за всю жизнь.

Юля фыркнула и вернулась в прежнюю позу.

— Скажешь "нет"? — нависнув над ней, допытывался Филипп и, не дождавшись ответа, стал целовать снова. Он чувствовал, как билась жилка под его губами, и усилил нажим.

Юля выдохнула.

— Который по счёту? — почти безразлично спросила она.

— Не знаю, пятый или шестой… Но тут самый шикарный засос. — Он дотронулся до места укуса на плече: — У тебя есть чем заклеить?

Юля развернулась к нему лицом.

— Почему ты кусаешь меня? Или ты всех кусаешь?

Он вдруг сделался серьёзным.

— Нет, только тебя. Не могу объяснить, кроме как, что я так тебя мечу. Что ты моя.

— Странно, — ответила, вздохнув, — ведь я не твоя. Особенно там, в Крыму. Давай немного поспим, я что-то так сегодня устала с этим твоим музеем, потом больница, ты потом… — уже почти засыпая, проговорила она. — Ой, Тимур, только можно тебя попросить?

— Всё что угодно, — подвигаясь к ней поближе.

Юлька, поудобнее устроившись на его плече, прошептала:

— Если вдруг ты захочешь повторить — разбуди меня, хорошо? Только чтобы я не спала, а то…

— Он что, folla тебя, когда ты спишь? — Филипп сел.

— У каждого свои тараканы. Ты кусаешь, он… Спи, Тимур, — и через минуту она ровно задышала.

Филипп вышел на балкон и закурил сигарету. Затянулся.

"Я не имею права вмешиваться. Это её жизнь".

И почувствовал отвращение к самому себе.

***

Двое сотрудников СК сидели в засаде напротив многоэтажки.

— Какого чёрта мы тут сидим? Ясное дело, что он сюда не придёт. Она уже видит девятый сон. Вон, тишина в квартире, как в гробу. Ни черта не слыхать. Давай докладывай, — сказал один из них.

— Не возникай, — ответил другой, — тебе сказали сидеть, значит сиди.

Запищала рация.

— Ну, что там у вас?

— Да ничего. Все спят. Бабка в больнице. Муж её уехал. Она в квартире одна. Спит.

— Хорошо. Снимайтесь. Ловить там нечего. Он снова обвёл нас вокруг пальца.

Майор Воронов сидел дома на балконе и смотрел в чёрное ночное небо.

Потом взял телефон и нашёл нужный контакт. Трубку долго не брали, но потом всё-таки ответили. Воронов сказал только три слова:

— Начинаем план «Б», — и отключился.

Филипп проснулся от тишины. В комнате был полумрак, занавешенные плотными шторами окна не давали солнечному свету проникнуть в полную силу и возвестить о том, что уже давно начался новый день. Филипп был один. Прислушался. Тихо. Где Юля? Он закинул руки за голову и с наслаждением потянулся всем телом. Не хотел вставать. Приятная нега и лень нашёптывали ему на ухо, мол, полежи ещё и лучше, если не один.