— Господи… блять… — Джек откидывает голову, его руки запутываются в моих волосах, глаза закрываются, когда он погружается в удовольствие от противоречивых ощущений, холодный лед борется с моими теплыми губами. Я провожу кончиком языка по пирсингу в виде колечка, и он стонет, крепче сжимая мои пряди.

Мои движения замедляются, пока он не встречается со мной взглядом, и я отстраняюсь, чтобы положить тающий лед на язык, держа его эрекцию у основания и облизывая каждую ступеньку из пирсинга в виде штанг. Когда Джек вздрагивает, а его глаза становятся чуть больше тонкой полоски серебра вокруг расширенных зрачков, я хрущу кусочком льда и беру другой из стакана на столе.

— Однажды я пообещала себе, что заставлю тебя страдать, — шепчу я, проводя льдом вверх по одной стороне титановых шипов и вниз по другой. — Это было не то, что я сначала имела в виду, но должна признать, доктор Соренсен, мне это нравится гораздо больше.

Я не тороплюсь со штангами, катаю лед по кольцу, посасываю другие шипы, провожу ногтями по его яйцам, прижимаюсь к ним губами, втягиваю их в рот. Иногда он шипит мое имя, как проклятие. Что-то на датском слетает с его губ при прерывистом дыхании. Din skide gudinde. Du dræber mig²⁴…

Хорошенько и по-настоящему помучав, я беру головку его члена в рот и сосу, закрыв глаза и постанывая.

Его сдержанность разлетается вдребезги от жара моего рта.

— Открой глаза, — приказывает Джек, сжимая в кулаке мои волосы и придвигаясь ближе, проталкивая свой член глубже.

Я делаю, как он говорит. Но я не тороплюсь встретиться с ожидающим меня взглядом, скользя по каждому дюйму напряженных мышц, возвышающихся надо мной. Когда наши взгляды встречаются, магниты словно встают на место. Я не могу отвести взгляд.

— Я задушу это прелестное горло своим членом, и ты будешь смотреть. Ты возьмешь все, что я тебе дам. Ты проглотишь каждую штангу и каждую каплю спермы. И не сведешь с меня своих прекрасных голубых глаз. Поняла?

Мой единственный ответ — мрачная улыбка, которая освещает глаза, и поворот языка по пирсингу.

— Хорошая девочка.

И с этим приглашением Джек Соренсен трахает меня в рот.

Он хватает меня за волосы, запрокидывает мою голову назад, открывает мое горло для вторжения своей длины. Пирсинг проходит по задней поверхности моего языка и стенкам горла, я давлюсь, слезы текут по лицу. Но я не отрываю глаз от Джека. Несмотря на зверскую боль в челюсти и непривычное ощущение титана, скользящего во рту, я все равно хочу большего. Я не могу насытиться им. Ощущаю боль во всей голове. Пульсацию в клиторе. Жгучую потребность в трении. Я хочу всего этого.

Каждый толчок проникает глубже, давая мне ровно столько времени, чтобы привыкнуть к его длине и толщине, прежде чем его член снова заполняет мое горло. Я сглатываю и принимаю все это, каждую штангу, пока мое лицо не оказывается почти на одном уровне с его пахом, а запах секса и ветивера не наполняет ноздри. Я провожу руками по его прессу, и он вздрагивает от моего прикосновения, скользящего сквозь пот, собравшийся на его коже с мурашками от холодного воздуха. А затем я обхватываю его за талию и беру еще немного глубже, покачивая головой в такт толчкам, удовлетворенно мыча вокруг его члена.

— Кайри… — шипит он сквозь стиснутые зубы. Одна из его рук крепко обхватывает мое горло, и он толкается долго, глубоко и жестко. Я чувствую, как напрягаются его мышцы под моими кончиками пальцев, как его твердая длина пульсирует над моим языком. А потом он выкрикивает мое имя, звук прорезает холодный воздух, его сперма — горячее вторжение, которое я проглатываю со сдавленным стоном.

Я высасываю каждый дюйм его члена, медленно выпуская его изо рта с громким хлопком. Джек дрожит, воздух затуманивается от его выдохов. Он поворачивается, хватаясь за край каталки, как будто у него подкашиваются ноги, а я поднимаюсь, вытирая рот и щеки рукавом одолженной у него рубашки.

— Это еще не все, да, Джек? — спрашиваю я, отворачиваясь к полкам.

Он не отвечает, но я чувствую, как его вопрос повисает в воздухе.

Я смотрю на аккуратный ряд пузырьков с лекарствами.

Сукцинилхолин. Адреналин. Лавнокс.

Мидазолам.

С лукавой улыбкой я достаю флакон с полки.

— Холод. Ты им не можешь насытиться, — говорю я, беря шприц с подноса рядом с ампулами. Мои зубы сжимают розовый колпачок на игле, и я выплевываю его на столешницу, чисто для театральности. Погружаю заостренный кончик во флакон с мидазоламом и переворачиваю его вверх дном, извлекая 2,5 мг прозрачной жидкости.

Когда я ставлю флакон обратно на поднос и поворачиваюсь лицом к Джеку, его взгляд прожигает меня насквозь. Возможно, он только что кончил мне в глотку, но вид иглы и всего, что это значит, заставляет его выпрямиться, поскольку адреналин, несомненно, заполняет каверны в его сердце. Пройдет совсем немного времени, прежде чем он будет готов к следующему раунду.

— Ты хочешь спящую красавицу, — говорю я, останавливаясь на краю каталки напротив Джека, пока он натягивает штаны и трусы. Движения его рук замедляются, когда он переводит взгляд со шприца на меня. — Сомнофилия.

— Кайри…

— Это твой шанс овладеть мной, пока я спокойна, — говорю я, нахально подмигивая и греховно улыбаясь. Я держу иглу между пальцами, другой рукой подцепляю пояс своих леггинсов и стягиваю их. Джек проводит рукой по волосам, когда замечает мои голые ноги под его рубашкой, моя кожа покрывается мурашками на холодном воздухе. — Разве ты не хочешь, чтобы я хоть раз была молчаливой и уступчивой? Ты можешь делать со мной все, что захочешь. Попробуй меня на вкус. Трахни меня. Манипулируй мной. Доминируй. Обрызгай меня своей спермой, пока мои глаза закрыты, а конечности безвольны. Может быть, я проснусь и увижу, что твой член проникает по самые яйца в мою набухшую киску, и буду умолять тебя продолжать. Я разрешаю тебе взять все. Разве ты не хочешь этого, Джек? Разве ты не хочешь меня?

— Кайри, Господи Иисусе…

— Перестань бороться с собой. Ты сказал, что тебе надоело стоять на пути к тому, чего ты хотел. Я предлагаю, — говорю я, хватаясь свободной рукой за бортик каталки и забираясь на матрас, поверхность ПВХ холодит мою обнаженную кожу, когда я сажусь лицом к нему. Я подношу иглу в непосредственной близости от своей яремной вены. — Я тоже этого хочу, Джек. Я доверяю тебе.

Конфликт в глазах Джека — это восхитительная мука, которую я поглощаю, как изголодавшийся зверь.

— Это опасно, Кайри. Ты употребляла алкоголь.

Вздох срывается с моих губ, когда я раздраженно надуваю губы, отводя шприц от шеи, чтобы проверить дозировку. Я нажимаю на поршень до тех пор, пока несколько капель не просачиваются сквозь иглу, прежде чем снова прижать ее к коже.

— Вот. Теперь ты счастлив?

Между нами воцаряется тишина. Джек разрывается на части, момент мучительный. Одна часть нуждается. Его фантазия. Другая боится. Хотя он никогда не боится, берет то, что хочет, без сожаления или угрызений совести. Но он боится сейчас, и оттого будет намного приятнее, когда он сдастся мне.

Я вонзаю иглу в свою кожу ровно настолько, чтобы почувствовать легкую боль и пускаю каплю крови. Сдержанность Джека покрывается волдырями. Это пузырь, почти готовый лопнуть.

— Я даже не знаю, туда ли ввожу. Ты хочешь, чтобы я промахнулась? — спрашиваю я, и, прежде чем вопрос успевает сорваться с моих губ, он выхватывает иглу из моей руки и вонзает ее в яремную вену, вводя лекарство.

Моя торжествующая ухмылка слабеет под горячим взглядом Джека, и я проваливаюсь в сон без сновидений.

Глава 17

Инерция

ДЖЕК

Горькие ноты дягиля и сладкой ванили наполняют мою холодную комнату. Даже в бессознательном состоянии, присутствие Кайри в моих владениях столь же непреодолимо и всепоглощающе, как и сами ее духи.

Как и сам цветок дягиля, родом из арктических пейзажей, она создана для меня, ее увядшие лепестки ждут, когда их оживят.