Мой взгляд устремляется на Хью, слова «только с ордером» обжигают горло, как раскаленное железо, но я сдерживаюсь.

Агент Хейз держит меня под прицелом. Он невысокий. Метр семьдесят, может. Ему за пятьдесят, и от сидения за письменным столом у него выступает живот. Редеющие волосы коротко подстрижены, что намекает на военное прошлое. Он хочет, чтобы другие видели в нем главного, властного, но слишком старается казаться устрашающим, ведь складки вокруг его рта свидетельствуют о том, сколько дерьма он ежедневно получает от своего начальства.

Агент сверяется с блокнотом, прежде чем обратиться ко мне.

— Доктор Соренсен, — его глаза встречаются с моими. — У вас очень впечатляющая карьера.

— Спасибо.

Уголок его рта дергается.

— Вы помните, когда в последний раз мистера Дюмонта видели в отделе?

Я поднимаю брови и откидываюсь на спинку стула, прерывисто выдыхая и притворяясь, что размышляю.

— Не помню.

Агент ждет, что я скажу больше. Когда я больше ничего не предлагаю, он кивает и проталкивается вперед.

— Согласно журналам, предоставленным доктором Кэнноном, мистер Дюмонт работал над… — он снова сверяется со своими записями. — Донорами в вашем отделе.

— Верно, — говорю я.

— Но вы не припоминаете, чтобы разговаривали с ним или видели его…

— Доктор Соренсен не общительный и даже не замечает, что в его отделе работают другие.

Чтобы немного разрядить обстановку, Кайри внезапно приходит мне на помощь. Я удерживаю ее взгляд через стол, и она одаривает меня едва заметной улыбкой.

— Доктор Рот, — говорит агент и пересекает комнату, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. — Доктор Кайри Рот, верно?

Она облизывает губы и хмуро смотрит на агента.

— Да, это мое имя. Чем я могу вам помочь, агент Хейз?

Способность Кайри скрывать выражение лица и вписываться в любую обстановку, по общему признанию, впечатляет. Мне следовало увидеть эту черту характера раньше. Так много крошечных деталей всплывает на свет, пока я изучаю ее сегодня и понимаю, что она скрывала от меня даже себя.

Это было нетрудно; мое эго сделало большую часть работы.

Хейз смотрит на нее со странной смесью опасения и озабоченности, как отец, сильно разочарованный в своем ребенке, но все еще желающий приютить его. Возможно, это побочный эффект его женоненавистничества; мужчины в его положении и с его авторитетом часто преувеличивают это свойство. Или у него есть собственная дочь, что объяснило бы вспышку фамильярности, которую я замечаю в прищуренном взгляде агента, когда он задает ей свой следующий вопрос.

— Как давно вы работаете в университете, доктор Рот?

Она сцепляет руки на столе.

— Три удивительных года.

Агент не делает никаких заметок.

— Насколько я понимаю, за время своего пребывания здесь вы сделали много удивительных вещей. Например, расширили исследовательскую программу полей Басса. Они для вас как дитя, да?

Она колеблется всего мгновение, затем на ее лице появляется натренированная улыбка.

— Я получила награду на днях, но не смогла бы сделать ничего без неустанной и самоотверженной помощи коллег.

Хейз кивает.

— Сегодня никаких почестей, доктор Рот. Только факты.

Его насмешливое замечание проникает под ее защитную броню, и она улыбается шире.

— Конечно.

— И за три года вашего пребывания здесь вы не заметили несоответствия, на которые ссылался доктор Томпсон?

Наклонив голову, Кайри говорит:

— О, конечно, — ее голос ровный, приятный, но с едва уловимым оттенком беспокойства за пропавшего члена нашей команды. — Не хочу никого подставлять, у нас в программе участвуют лучшие аспиранты в стране, но они все еще студенты, все еще учатся. Опаздывают на тесты. Человеку свойственно совершать ошибки.

Его улыбка вымученная, но он делает пометку в блокноте.

— Вы знали о каких-либо разногласиях между Мейсоном Дюмонтом и кем-то еще в программе?

Она моргает, качает головой.

— Я так не думаю, нет.

— А как насчет бара, который часто посещают студенты… — он переворачивает страницу в своем блокноте. — «Black Rock Distillery». Вы когда-нибудь слышали, что Мейсон туда ездил?

— Извините, нет, — просто говорит она.

С этого момента происходит игра в пинг-понг. Не добившись от Кайри ничего полезного, агент идет дальше по комнате и собирает дополнительную информацию о пропавшем мистере Дюмонте. Мейсона все любили. Не лучший в своем классе, но достаточно особенный, чтобы его хвалили профессора. Не обнаружили ничего тревожного, кроме того факта, что никто из профессоров, друзей или семьи ничего о нем не слышали почти пять дней.

Я наблюдаю, как студенты шаркают по конференц-залу, с любопытством поглядывая на меня покрасневшими глазами, их беспокойство за друга или сокурсника заметно по их настроению. Сотрудники же озабочены сроками и тем, как рассмотрение дела может задержать или нарушить их работу. Они делают вид, что проявляют заботу, но на самом деле все мы чрезвычайно эгоистичны по своей природе. Нельзя добраться до вершины карьерной лестницы, выделив место в своих мыслях для заботы об одном аспиранте.

Вот почему охота в студенческих городках Три-Сити так хороша.

И почему я не обратил внимания на участившиеся сообщения о пропаже студентов и мужчин мужского пола. Я так же, как и коллеги виновен в раздутом эгоизме, который помешал мне распознать другого охотника среди нас.

Это тщеславие дорого мне обойдется.

Когда встреча подходит к концу, Хью позволяет агенту передать команде свои личные контакты на визитках. Кайри первой выскальзывает из комнаты.

Я обхожу агента Хейза, оправдывая свою репутацию пренебрежительного человека, и следую за Кайри по лабиринту стеклянных офисов. Когда она сворачивает в коридор, я оказываюсь рядом с ней и, обхватив ее за бицепс, веду в холодильную камеру.

— Джек, какого черта?

Я закрываю дверь, запирая нас внутри со стальными модульными шкафчиками вдоль стен. Здесь есть ряды хранилищ для биологических реактивов и химикатов, которые вместе с телами должны храниться при температуре четыре градуса по Цельсию.

Мгновенное падение температуры охлаждает мою перегретую кровь. Это касается и Кайри, поскольку я замечаю, как она потирает предплечье, ее глаза горят, несмотря на прохладу помещения. Мой взгляд скользит к ее затвердевшим соскам, выступающим на фоне тонкой белой блузки.

— Ты чего-то хотел, Джек? — ее требовательный тон вторгается в мои беспорядочные мысли. — Например, сказать мне дату своей отставки и поздравить меня с победой? Или хочешь выполнить свою угрозу поставить меня на колени? — одна идеальная бровь выгибается дугой. — Честно говоря, я и не подозревала, что ты из тех, кто заводит отношения на рабочем месте.

И вот так моё хладнокровие дает трещину. Нетерпение бурлит в венах, и я прижимаю ее спиной к стальным шкафчикам, запирая в клетке, как дикое животное.

— Возможно, это единственный способ заставить тебя замолчать, — говорю я, представляя, как засовываю свой член ей в глотку, чтобы добиться желаемого эффекта сейчас же.

Она сглатывает.

— Тогда зачем…

— ФБР не появились здесь из-за того, что один студент пропал без вести, — говорю я тихо между нами. — Они здесь из-за того, что мужчины стали пропадать часто.

Агент Хейз не назвал никаких имен, но в этом и не было необходимости. Он сказал о баре колледжа, подразумевая, что Мейсон был возможной жертвой, связанной с целой серией исчезновений — тех, которые могли быть напрямую связаны с программой «Ферма тел».

Взгляд ее широко раскрытых глаз смягчается, это обезоруживает.

— Один агент, — говорит она. — Не все ФБР и не оперативная группа. Вряд ли это повод для тайных встреч в холодильнике для трупов, — прежде чем я успеваю что-либо сказать, она добавляет: — У этого агента нет зацепок. У тебя паранойя.

— А ты беспечна, — я прикусываю нижнюю губу, сжимая руки в кулаки по бокам, сдерживая себя от желания навести порядок в своем собственном хаосе.