Немного о значке - череп здоровенной крысы (нашли в катакомбах под городом - при жизни была здоровенная тварь!), в верхнюю челюсть умелец воткнул два кривых кинжала, смотрящихся как два фантастических клыка. К затылку черепа приклеили рыбьим клеем несколько конских хвостов, теперь развевающихся на ветру. Череп насадили на древко пики и поручили нести одному из штурмкрыс, отвечающему за сохранность значка своей шкурой. Такого точно ни у кого не было. Жаль, конечно, что он не был зачарован, как знамя тех же “Белых Быков”, которое придавало присягнувших на нём бойцам бесстрашие и упорство, но ведь какая главная задача знамён и значков? Чтобы в бою все с разных позиций видели где командование и где собираться.

Я шёл, принимал доклады вырывающихся вперёд разведчиков, которые минимум на полдня пути убегали вперёд. Ходил, гася одним своим присутствием споры. На марше было тяжелее всего - моё присутствие требовалось одновременно везде: как в голове небольшого войска, так и в его хвосте. Ведь надо было решить кучу мелочных вопросов, которые командиры мелких отрядов пытались переложить на меня.

Так - то: Несколько клановых побежали за небольшой ящерицей, что пряталась меж камней. Несколько раздолбаев кинулись на неё, пытаясь поймать на ужин и убежали довольно далеко, получается что без приказа нарушив порядок движения.

- Что делать? - прибежал их командир, весь в шрамах, но ещё молодой крыс по имени Ломаный.

- Пороть.

Другие не придумали ничего лучше, чем переложить свою ношу, в виде запаса продовольствия на отряд, сформированный из бывших рабов.

- Пусть они сейчас и не рабы, но они ими были, а значит по иерархии должны подчиняться всем тем, кто в рабах не был!

А освобожденные с такой логикой в корне не были согласны. Им и своей ноши было достаточно, чтобы на пределе сил нести запас еды, воды и оружия. И требовалось уладить ситуацию, чтобы настороженно следящие друг за другом крысы, держащие лапы на оружии, не пустили его в ход против своих противников.

- Пороть.

И мускулистые штурмкрысы со смешками раскладывали жилистых, и уже не таких самоуверенных крыс на серых камнях, полосуя их спины без всякой жалости.

- Поняли за что?

Когда один ответил, что не понял и его вновь разложили, сдирая лохмотья, чтобы ударами лучше достучаться до его мозгов, остальные тут же, поскуливая, признавали себя не правыми и просили пощадить.

Я решал десятки мелких вопросов, что позволяло отвлечься от мыслей о псах. Что это за твари и чего от них ожидать? Как воюют, способны ли договариваться? Разумны ли они вообще… В голове проворачивались десятки сценариев встречи с перекочёвывающим племенем. От всех вокруг я слышал что такие миграции - это вполне нормально. Помимо естественных миграций (многие кочевали с севера на юг и обратно из-за холодов), когда объявлялся новый враг, с которым невозможно было справиться, было немного выходов: покориться, убежать или умереть. Племя уходило в поисках пригодных для жизни земель, тесня соседние народы и расы или погибая, отсеивая в этих постоянных войнах слабых и нежизнеспособных. А потом у народа, с которого всё началось, уходил из жизни правитель и зачастую его собранное из разных кусков государство разваливалось в череде кровавейших схваток между претендентами на место главы и всё возвращалось на круги своя.

Эти мысли меня наталкивали на следующие - а что будет со всем моим делом, которое я тут затеял в последние годы? Как удержать под своей властью разрозненные дикие племена Глермзойской пустоши? Сейчас у меня это выходило, потому как я был самым сильным, пожалуй самым живучим из всех. А ещё я пока не проигрывал. Я быстро взлетел, и та добыча, которую брал себе и часть которой доставалась клановым, заставляли их быть покорными. При этом многие, как видел, шептались за моей спиной о том, что не поклоняюсь Рогатой и другим запрещаю, не несу Скверну, не говорю всем о величии расы, а вместо этого приближаю людей. И чувствовал, что стоит только допустить оплошность, и меня могут смести. Что стоит один, даже очень хороший боец против сотен других, поддержанных шаманами и колдунами? Ничего. Поэтому надо ставить всюду своих надёжных сторонников, готовых за власть и добычу отринуть свою старую веру. Надо поговорить с крысолаком Тассе, со Шлицем, с другими и расспросить о том, как и почему люди держаться в единых больших государствах на протяжении долгих лет, как они вообще связывают все части своих государств.

Я думал, а в порывах ветра, внезапно налетающих среди вырастающих скал, мне слышался хохот демонов.

Останавливались на ночевку заранее, до темноты, стараясь найти удобное место, где-нибудь не слишком далеко от воды. Таких мест было немного и всем они были заранее известны. Разведчики прибегали, обнюхивали всё в округе на предмет свежих следов, а потом докладывали - есть ли поблизости опасность. Если опасности не было, то выставлялись посты, среди камней из собранного по пути растительного мусора раскладывались заготовки под быстро сгорающие костры, чтобы отпугивать зверьё и греться. Тут же доставались из сум сухой перекус, жадно пожираемый уставшими клановыми и они собирались в толпы, греясь боками. Сидели, прислонившись друг к другу, пока не засыпали сплошной массой. Когда я ходил по лагерю, проверяя посты, они казались мне ещё одними скалами. Но потом приходили будить смену и монолит “скалы” распадался на десятки злых крыс. Приходящие на отдых сдавали серебряные амулеты и монеты, которыми следовало отпугивать некоторых духов и лезли в самую середку, в самое тепло среди жарких тел. Находились и те, кому нагрузки оказалось недостаточно и они играли в какие-то игры вроде костей, а кто-то ради забавы вызывал местных мышей, полёвок, пищух командовал ими, а они под их команды делали всякие финты. Такое могли устроить многие из крыс, но не все. Я вот тоже не умел и не понимал мелких мохнатых собратьев моих клановых воинов.

В центре лагеря, у воткнутого в землю кланового значка устраивался и сам. Я клал сумы, с продуктами и оружием, что тащили рабы под голову, кидал на землю походное одеяло из овечьей шерсти, а трое крысят, пошатывающиеся от усталости, уже поджидали рядышком, чтобы пристроиться рядом, дрожа от холода наступающей зимы. Рядом были штурмкрысы, моя “гвардия”. Порой в таких походах отдельно устраивались командиры мелких отрядов, что я поощрял. Чем дальше будут отделены от своих бойцов и ближе ко мне, тем лучше. Отдельно устраивался Струх Шип, который так и не решался остаться в логове с Хрезкачом, опасаясь того, что с ним случится несчастный случай. Мне это тоже было на руку. Помимо того, что я получил верного молодого колдуна, так ещё это показало молодым ученикам Хрезкача, что от его гнева тоже можно спастись. Пусть Горбытый передаёт им знания, сколько успеет, пока не помер от старости, а дело для образованных инженеров-колдунов у меня найдётся.

В последний отдых перед бывшим гномьим форпостом, а теперь форпостом хобгоблинов, устроили горячий ужин. Раковины каменных моллюсков проверяли мечами, пытаясь вскрыть и если они поддавались (сдохли), то такие подтухшие внутренности отдавались желающим, у тех, что не открывались, раскладывали на стволах деревьев, чьи сухие стволы можно было порой встретить в предгорьях. Крысята завороженно смотрели, как раскаляются раковины и будто нехотя они открывались и в щель бил пар от варящихся в собственном соку внутренностей. Потом их убирали с костра, снимали верхнюю створку и поддевая ножами, кинжалами, палками, а то и просто когтями, внутренности захватывались. Но лишь после того, как я выберу себе первый кусок. Я предпочитал больше человеческую еду - хлеб, лепешки, жареное и вареное мясо, каши, вино и пиво, но тут уже была традиция. Я отрезал себе кусок (обычно от упругой и не проваренной ножки, более приемлемой на мой вкус), потом уже приступали остальные, пища от удовольсвтвия. Пока все, чавкая, ели, крысята следили за мной и повторяли, стараясь есть аккуратнее. Ученики колдуна и другие, заметил, со временем перенимали некоторые мои привычки. Впрочем, это было понятно: повторяй за главным его действия, и может быть сам тоже когда-нибудь станешь главным. Повторяй, даже если ничего не понимаешь.