А под ногами хрустели кости коней, запряженных в колесницу. Именно их хруст я принял за трещание дерева. На их черепах лежали бронзовые накладки. При этом кости лошадиных скелетов были разбросаны по всей камере, а в углу находился целый костяк, человеческий.
Я заметил его не сразу и лишь рассмотрев, мне привиделась сцена, вставшая перед взором.Молодой полуголый воин срубает голову врагу на ритуальном поединке, проходя инициацию и снимает с поверженного ламмеляр…
Молодой воин с одноручным топором бьётся с скелетом…
Молодой воин в нарядном поясе похищает девушку из вражеского племени…
Зрелый воин в бронзовом доспехе на колеснице рубит разбегающихся врагов, а ответные удары отскакивают от его доспеха…
Седобородый воин в бронзовом доспехе и с золотым ожерельем на колеснице получает копейный удар в шею…
Седобородого воина в бронзовом доспехе и ожерельем на шее вместе с колесницей опускают в погребальную камеру…
Когда-то похищенная, уже не молодая женщина сгорает в пламени на кургане, а сыновья поднимают топоры и срубают мостик у рва, идущего вокруг кургана, единственной дорожки через мост, объединяющий мир мертвого и мир живых…
Хотя кровь застыла у меня в жилах и мех на теле встали торчком, я не прекратил движения. Проклиная кошмары, я зашагал на негнущихся ногах через камеру, чтобы ближе рассмотреть давно умершего воина. В отличие от видения, воин был не в колеснице, а сидел на импровизированном троне. Троном служил квадратный зеркально отполированный черный камень, грубо вырезанный наподобие стула высотой в метр. Вся одежда, которая была на нем, рассыпалась на кусочки. Бронзовые пластины с доспеха и обрывки кожи его амуниции лежали у него под ногами. Ожерелье из необработанных золотых самородков висело у него на шее, неограненные драгоценные камни мерцали с золотых колец, надетых на его когтистые руки, все еще сжимающие боевой топор. Бронзовый шлем, покрытый зеленой, восковой патиной, лежал рядом с ним. Глаза ввалились, оставив две черные ямы. Кожа на высохших мышцах была содрана, а рот оскален в безрадостной усмешке.
Кто он был, этот мертвец? С каких времён он лежит здесь? Жил ли он до Шторма, когда здесь оказались все те жестокие расы, что населяют мир сейчас? Никто не может ответить на эти вопросы. Сотни народов бродить и править этими землями за прошедшие века, выясняя, кто сильнее.
А потом мертвец поднял голову. Я вздрогнул, хоть и ожидал чего-то подобного. Крысы заверещали и побежали из лаза, топча друг друга.
Очнувшись, япринялся рубить, рубить и рубить, крепко обхватив толстую ручку сечки. Но создание оказалось не так просто.
Это был не бессмысленный скелет крестьянина, стихийно восставший или поднятый злой волей некроманта и управляемый его волей. Это был древний воин, возможно разбуженный не менее древними гробокопателями. И теперь этот воин показывал мне истинный класс боя, пусть и уступая в скорости.
При этом каждый мой удар застревал в его иссохшей плоти, буквально увязая, как в смоле. Кости, как железные - от них отскакивали только небольшие сколы, которые не давали перерубить шею нежити.
Я еле успевал ускользать от его ударов, либо отводить в сторону. Плевок кислотой стёк с его костей, как вода с камней.
Мне казалось, что нежить уже с рычанием занес топор над головой и с ужасающей силой опустил его, а когда я увернулся, он пнул (!) меня своей костлявой ногой и я, разбивая кувшины и рассеивая ту пыль, в которую превратилась когда-то стоявшая там еда, впечатался в стену.
Следующий удар пришёлся в стену, где я только что стоял, пробил гнилые брёвна и увяз в сырой глинистой почве. И пусть ему потребовалось всего пару рывков на то, чтобы вырвать свой топор из этого плена, мне потребовалось ещё меньше времени, чтобы кинуться ему на спину, вонзить когти одной руки в его пустые глазницы, а второй в шею и рвануть череп, отделяя его от тела.
Скелет тут же стал тем, чем и должен был быть изначально - просто грудой костей, не связанных между собой ничем и не хранящих в себе личность давно умершего воина.
- Где вы там, трусливые крысы? Решили меня тут одного оставить?
А когда сбежавшие крысы (по крайней мере часть) осторожно вновь сунула нос в камеру, принялся распоряжаться.- Кости вынести и сжечь. Вот хотя бы на этих деревяшках. Всё остальное вынести наружу, на холм.
Металлические части хорошо сохранившейся конской сбруи, немного керамической посуды, наконечники копий, стрел, несколько ножей, немного серебряной и медной посуды и самое главное - пластины ламмелярного доспеха, от которого тянуло искажающим камнем. Это что, при ковке как-то добавили его в металл? Здорово-здорово… Надо бы собрать, и вновь нашить на кожаную основу. А вдруг их в определённом порядке нашивать надо? Ааа, ладно - отдам Хрезкачу, пусть занимается - у меня и так дел хватает по горло.
Я облизнулся на расплывшиеся курганы, которые прослеживались то тут, то там. Каменные истуканы на них покосились, либо лежали, рвы давно затянуло. Это сколько же всего интересного тут может храниться! А мне надо всё!Курганы исчезли, вновь уступив место голым холмам. Трава стала гораздо ниже и реже, а ветер усилился. Пахло прелой горечью, влагой и наступающими на пятки дождями.
Крыс после происшествия в кургане как прорвало. Истории о том, как они тут живут и с кем приходится сталкиваться, лились из них одна за другой. А я не затыкал - мне надо всё знать об этих местах, пока живу тут.
- …Там-там, на дороге резня была - человеко-тварей убили много-много! Теперь воют по ночам и грызут нас, как только появляемся…
-… а потом слизняки как полезут из болота!...
-... А потом червяк такой как запищит “Сквиии”! Мы одного сожрали, а другие по норам ушли, и нашего утащили - хватать-бежать!..
- … А потом Куол говорит - “Оставить-оставить раба у болота, чтобы в наше гнездо не ходили”, а они только больше стали…
- … с тех пор логово хитиноголова мы и обходим стороной…
- … Вон там мелкие кочевые кланы - Рваные Шкуры, Быстрые Когти, Колючехвостые. Никогда далеко-далеко не проходили! Убивают! Устраивают засады!...
- … Стражи могил опасно-ненужные! Убить можно - съесть нельзя!...
На территории логова все впряглись в работу, которой было огромное количество - добывать и таскать камень для укрепления рукотворных пещер, непосредственно заниматься укреплением, собирать травы и коренья, разделывать туши тех, на кого охотились, а также выделывать шкуры, обрабатывать кости (многие оказались ценными) под присмотром Хрезкача, коптить мясо. Несколько групп рабов-пращников из крыс, ставшие лёгкой пехотой, также входила в охотничьи группы, занимаясь слаживанием с отрядами кланкрыс, поделённые по вооружению на легких копейщиков и мечников. Рабам было объявлено, что при должном рвении они могут попасть в число членов клана.
Лишь только у нас появились излишки продукции и первые отряды хоть немного, но починили с помощью Хрезкача и его учеников отремонтировали и почистили вооружение, я решил сходить с двумя сотнями кланкрыс, тройкой выживших штурмкрыс и рабов-пращников по округе.
Я ставил себе целью разведать дорогу от Глаттершталя на Карак-Ногарунд (разведка! в первую очередь разведка!), и в дальнейшем покорить, установить свой контроль над всем северо-востоком Глермзойской пустоши, выйти на побережье Варгиза, осмотреть границу гор и болот. И чем чёрт не шутит - присмотреться к караванам, что встречу. Если встречу.
Хрезкач обследовал посох шамана из Нарака и найдя, что он частично состоит из искажающего камня, разбил его в пыль. Сам Хрезкач Горбатый остался в логове с несколькими десятками укреплять логово, экспериментировать, добывать пищу. А вот его ученик, Струх Шип, вместе с небольшим запасом серого камня пошёл с нами. Он мог при необходимости поддержать нас в бою несколькими “штуками”. Также он должен был найти траву хургунь, которая тоже за каким-то демоном требовалась Горбатому вместе с ещё несколькими ингредиентами.
На надоевший вопрос, как теперь будет называться объединение под моим предводительством, объявил, что наше название - “Клыки Пустошей”. Хрезкач обещал придумать эмблему и показать её мне после нашего возвращения и в очередной раз предложил построить в отдельной комнате Колокол - алтарь Рогатой, на что я ответил строжайшим запретом.
