— Однако! Как бы с этими новыми идеями, нам не пришлось пересматривать подход к новому уголовному законодательству, товарищи. Но всё же, эта жестокость… Толпе нравятся кровавые жертвы, так было ещё в Риме. Но для чего-то же были века прогресса и гуманизма, чёрт возьми? Хотя, с этой войной, в мире наступило всеобщее озверение. И потом, в этой Одесско-Новороссийской республике, не одних уголовников казнили. Были казни и по явно политическим мотивам. Бош и другие в Одессе, участники Сфатул Цэрия в Кишинёве, в Крыму было…

— Были, товарищ Шрейдер. Евгению Бош и ещё несколько человек приговорили к расстрелу за казни невиновных людей. Причём судили их не климовцы, а выборные от рабочих. И исполняли приговор родственники пострадавших. Так что к Климову тут претензии в последнюю очередь. Ещё расстреляли некоего «анархиста Бирзе», оказавшегося белогвардейским полковником Эрдманом из подпольной организации Савинкова, но не за анархизм, и даже не за белогвардейщину, а за работу на английскую разведку. Этого и правда приговорил трибунал Одесской республики по инициативе Климовцев, как «шпиона и провокатора», но не сказать что незаслуженно. Аналогично было и в Крыму, хотя формально там судили за уголовщину, которой Климов считает казни без суда. В Кишинёве тоже судили местные жители, чьи близкие пострадали от румынской оккупации. И нельзя сказать, что осудили невиновных. Этот Сфатул Цэрий, который никто не выбирал кроме кучки каких-то непонятных людей, тоже никем не избранных, тут Климов прав назвав их самозванцами, так вот, этот Сфатул Цэрий и правда позвал в Бессарабию румын, которые немедленно начали расправы с недовольными жителями. Так что обвинение в «предательстве народа Бессарабии», отрицать трудно. А вообще, в плане казней, Климовское движение, как можно понять, выступает вполне умеренно. Упомянутую жестокость Климов проявляет только к виновным в насильственных преступлениях — убийства, бандитизм, изнасилования… Хотя и таких по большей части не расстреливают, а отправляют в штрафные батальоны «искупать кровью»…

— Которых гонят на убой с пиками, как при «Тишайшем» или Петре. Та же казнь, только не сразу.

— Ну, определённые шансы выжить у штрафников есть, товарищ Качинский. По мнению полковника — больше чем они давали своим жертвам. Получивших тяжёлое ранение освобождают. Прочих тоже планируется освободить по окончании военных действий. Кто доживёт. Хотя, сурово, да… Но если сравнить с теми же Добровольцами, которые пленных просто расстреливали, или скажем белофиннами-маннергеймовцами в Финляндии, да и гайдамаками Центральной Рады, климовцы сильно уступают по части жестокости. Да и даже к уголовникам Климов не всегда жесток. Обычных уличных воров, не причастных к насильственным преступлениям, просто приковывают к длинной цепи, которую держит охранник, и посылают убирать улицы — насколько наубирал, столько и кормёжки. Между прочим, по свидетельству наших товарищей, города Новороссийской Республики, до прихода климовцев заплёванные семечками и заваленные всяким мусором, теперь выглядят «чисто, как в лучших столицах Европы». В общем, лично я считаю, что в плане общественного устройства, у нашей партии, с Освободительным Движением Климова, есть точки соприкосновения.

3

— А как с экономической политикой? Насколько известно, Климов оставляет на предприятиях прежних буржуазных хозяев. Где полностью, а где частично. Как это согласуется с социализмом? Разве что в меньшевистском, правоэсеровском и энесовском понимании.

— На это, товарищи, если товарищ Карелин не против, могу ответить я.

— Не возражаю, товарищ Прошьян.

— Итак, товарищи, скажу сразу, что в земельном вопросе программа климовцев перекликается с нашей намного больше чем большевистская. И мы и они за передачу владения и распоряжения землёй местным обществам, тем кто на ней работает. У нас социализация, понимаемая именно как обобществление, а не огосударствление по Марксу и Ленину, у СДПР муниципализация.

— Меньшевики тоже говорят о муниципализации.

— Не думаю, что это можно сравнить, товарищ Биценко. Меньшевики говорят, тут они мастера, но исполнение откладывают на туманное будущее. А климовцы уже делают. В Новороссийской республике, в сельской местности, земля передана местным обществам. Крестьяне сами решают все вопросы. Надо признать, что программа СДПР подходит к этому вопросу шире нашей. В городах «муниципализировали» землю под доходными домами, заставив владельцев снизить цену жилья для квартирантов, под складами у причалов и станций, что дало возможность сбить оптовые цены на товары, а следом и розничные. Всё это поднимает популярность одесского правительства, и входящих в него партий, включая и нашу. Но больше всего СДПР, так как эти перемены начались с приходом Климовцев.

— А как быть с тем, что в этом правительстве государственным комиссаром промышленности и социальных дел, стал капиталист Анатра? Разве это не противоречит заявлениям Климова о недопущении буржуев во власть, пока они не избавятся от своего дела? Как же с конфликтом интересов?

— Надо сказать, меня тоже смущает этот момент. Хотя, Климов в разговорах с одесскими, херсонскими, николаевскими, крымскими и таганрогскими товарищами, предложил довольно логичные объяснения. СДПР считает, в отличие от тех же марксистов-ленинцев, что мгновенный переход к социалистическому обществу невозможен даже после свержения власти буржуазии. Нужно двигаться постепенно и планомерно, и путь этот будет длительным. На этот период стране необходима смешанная экономика. Ключевые отрасли, как военные заводы, тяжёлая индустрия, химия, железные дороги, порты, нефтедобыча и нефтепереработка, частично электростанции, шахты, морской и речной транспорт, должны либо перейти в полную собственность государства, в частности банки должны быть только государственными, либо государство должно получить там контрольный пакет акций. Либо, в менее значительных случаях, блокирующий. Прежний хозяин, если согласится, остаётся в роли этакого младшего компаньона и исполнительного директора, руководящего предприятием, часть дохода которого идёт ему по его доле акций, как оплата работы, под присмотром главного собственника-государства, сверху, и трудового коллектива, через восстановленные фабзавкомы и профсоюзы снизу. Климов называет это государственно-частным партнёрством, приводя в пример Общество РОПИТ, хотя, сравнение условное, конечно. Лёгкую промышленность, всякая там бакалея, ткани, посуда и прочие товары для личного обихода и домашнего хозяйства, он считает нужным оставить в частных руках, так как по его словам «частник быстрее шевелится, делая то что востребовано людьми, а государственный управленец, сидя на заднице ровно, всё завалит».

— Какой же это социализм? Государственный капитализм, не более.

— В принципе, так и есть, товарищ Штейнберг. Но Климов считает, что пока, в условиях отсталости страны и военной разрухи, по-другому не получится. Нужно снабдить народ нужными ему товарами, особенно крестьян в обмен на их продукцию, что позволит не только накормить горожан, но и организовать экспорт, аккумулируя в руках государства средства необходимые для всестороннего развития страны. Похоже, некая истина в его мыслях есть. Во всяком случае, в Новороссийской Республике заводы и фабрики заработали, в то время как у нас, да и везде, отобранные рабочими у буржуев предприятия стоят. Никто не знает, где взять сырьё для производства, как и кому сбывать готовый товар. Знали хозяева, и их управляющие, что ушли вместе с ними. И что с этим делать, непонятно. А вот Климов запряг их в работу за долю немалую. И рабочие там не голодают.

— И всё же, товарищи, как согласуются остающиеся на предприятиях хозяева-капиталисты с рабочим самоуправлением, которое отстаивает наша партия? И как быть концентрацией капиталов в руках буржуа, которая неизбежно будет происходить?

— Наши товарищи задавали эти вопросы Климову, его комиссару Малиновскому, людям из политотдела климовского корпуса, товарищ Черепанов. Те считают, что рабочие должны приучаться к самоуправлению постепенно. Сначала через контроль фабзавкомов и профсоюзов за соблюдением прав рабочих, законов о труде и безопасности. Что до концентрации капиталов, климовцы предлагают высокие налоги на частный капитал, а также натуральный налог на наследство. Треть акций капиталиста получает государство, треть — работники, проработавшие не меньше десяти лет без нареканий. Это следующая ступень самоуправления, которая приучит рабочих смотреть на предприятие как на своё, не давая снова отдать в руки какого-то буржуя со стороны. Причём уходя с предприятия они должны продать свою долю коллективу. И треть — наследники капиталиста. Но если они не занимаются производством, то платят за свои акции налог по высокой ставке. Конечно, это не совсем то что предлагает наша партия, но точки соприкосновения всё же есть. К тому же, СДПР предлагает устраивать и поощрять кооперативные общества, артели и синдикаты, где только можно. И в производстве, и в торговле, и в строительстве, и в кредитных делах, и в других сферах жизни. Ну и в сельском хозяйстве конечно. Как пишет товарищ Милованов, Климов не верит в перспективы единоличного крестьянского хозяйства к западу от Урала, так как крестьян здесь много, а пригодных для сельского хозяйства земель им не хватает. Даже с разделом помещичьих, церковных и прочих некрестьянских земель. В среднем вместо семи-восьми десятин, крестьяне получили десять-двенадцать. Это не даёт столько зерна чтобы купить сельскохозяйственную технику, удобрения, высокопродуктивный посевной материал, племенную живность. Даже у казаков, которые всегда считались богаче обычных земледельцев, похожая ситуация. На Дону ещё восемь десятилетий назад нормой для казака были тридцать десятин. Сейчас у подавляющего большинства — в разы меньше. А значит, по мнению полковника, крестьянские хозяйства не выйдут из бедности, которая будет перерастать в нищету, ведь крестьянские семьи в основном многодетные, а наделы теперь будут делить не только между сыновьями, но и между дочерями, ведь у нас теперь равноправие женщин.