Добровольческие отряды судетских немцев взяли под контроль Чехию и Моравию, до прибытия войск из Германии, которые кое-как наскребли отовсюду и понемногу, в основном очередной раз ограбив русский фронт, где на километр теперь приходилось едва отделение, и по боевой силе, точнее её отсутствию, немецко-австрийские войска на этом фронте сравнялись с русскими, которые, к счастью, тоже не могли, а главное не хотели наступать.
Штирийские и Каринтийские отряды, цепляясь за каждую гору и каждое ущелье, смогли удержать большую часть Штирии и Каринтии с частью Краины, а «государственные стрелки» из Бургенланда, не признав независимость Венгрии, отделили большую часть провинции, кроме мест населённых мадьярами.
Немцы из словацких, подкарпатских и галицийских анклавов, сумели захватить горные проходы в Татрах и Карпатах, не дав венграм взять их под контроль, и удержав до подхода резервов. Венгры, к счастью, активно наступать не могли из-за нехватки войск и оружия. После того как Климофф и его корпус бросили фронт во Франции, Вильгельм на встрече с императором Австро-Венгрии, убедил его потихоньку перевезти запасы оружия и боеприпасов из Транслейтании в более надёжные немецкие провинции Австрии, а из Богемии в Судеты. Дунайская флотилия тоже ушла из Венгрии в Вену «на ремонт».
И всё же, скорее всего австро-немецкие добровольцы не смогли бы выстоять, тем более что надо было решать проблему венгерских подразделений, которые после объявления независимости Венгрии, перестали подчиняться приказам и собрались в родные места. К счастью, кайзер Германии сумел убедить венского коллегу, (который со дня на день должен был выбыть из числа коронованных особ, так как венгерская корона с его головы уже упала, и австрийская собиралась за ней последовать), выступить с «Манифестом о суверенитете», согласно которому, Австро-Венгерская Империя трансформировалась в три королевства: Немецкую Австрию, Богемию и Моравию, а также Словакию (на мнение венгров и их территориальную целостность, после объявления Будапештом независимости, в Вене, как и в Берлине, решено было наплевать), связанные личной унией, на манер Швеции и Норвегии до 1905 года. Одновременно давалось согласие на 'самоопределение Малой Польши с Галицией, под которым подразумевалось присоединение к Польскому Королевству под протекторатом Германии.
Рейхсрат, Цислейтании* конституционным большинством принял изменения. Немцам хотелось воссоединиться с Германией, что было известной гарантией от захвата славянскими, венгерскими и итальянскими соседями, а также давало экономические перспективы. Полякам не меньше хотелось воссоединиться с земляками в бывшем Царстве Польском. Чехам хотелось вернуть себе государство, хотя бы в том виде как оно существовало до австрийского завоевания в 1620 году. У словаков своего государства вообще не было тысячу лет, с тех пор как пришедшие на Дунай венгры заодно прихватили и Словакию. Те и другие тоже были единодушно «за», как и присоединившиеся к словаками подкарпатские русины. Против, естественно, были «украинцы» из Галиции, которым не навилась передача под власть Польши, южные славяне и итальянцы. но их мнение никого не интересовало, особенно вторых и третьих, которых считали агентами Антанты, и большинство из них вообще не решалось появиться в Вене.
* В Австро-Венгрии Цислейтания — название западной, «австрийской» части империи Габсбургов, включавшей собственно Австрию, Чехию с Моравией, юг Польши, Словению, Истрию, Далмацию, Горицию, часть Италии, Галицию и Буковину; Рейхсрат — парламент Цислейтании.
Сразу после этого голосования и подписания принятых законов, Карл отрёкся от короны Австро-Венгрии, и немецкие депутаты выбрали его королём нового Королевства Немецкая Австрия. На следующий день произошла коронация нового-старого монарха, и в тот же день Немецкая Австрия попросилась приять её в число государств федеративного Германского Рейха, парламент которого через пару часов ответил согласием. На следующий день Карл выехал в Прагу. Здесь короноваться было не нужно, чешскую корону он надел вскоре после того как воссела на венский трон в конце позапрошлого года. Осталось только подписать конституцию принятую местными депутатами.
Из Праги экс-император и дважды король, выехал в Словакию. В столицу, которая недавно по-немецки называлась Прессбург, по-мадьярски Пожонь, а словаками только что была переименована в Братиславу, Карл не поехал. За город шёл бой с венграми, применявшими по столице Словакии тяжёлые орудия. Вместо этого монарх отправился в городок Нитра, который до венгерского завоевания был столицей существовавшего тысячу лет назад славянского княжества. В местном соборе и случилась коронация первого в истории короля Словакии, а затем, собравшиеся депутаты передали ему на подпись конституцию новорожденного Королевства.
Конечно, не обошлось и без ложек дёгтя в этих бочках мёда. Немцы в Чехии, Словакии, южной Польше с Галицией, Подкарпатской Руси, видели себя только в Австрии и Германии, и даже слушать не хотели о том, чтобы остаться под властью славян. Чехам конечно не хотелось терять Судеты, что уж больше тысячи лет были в их государстве, несмотря на немецкое в основном население. Как и словакам с поляками, конечно не хотелось расставаться с разбросанными от Братиславы до Прешова и от Кракова до Збруча немецкими анклавами. Но из Берлина и Вены твёрдо дали понять, что сохранить эти территории Чехия, Словакия и Польша смогут только войдя в состав Германии (чего никому из них не хотелось, в отличие от Немецкой Австрии). Так что в итоге Прага, Братислава и Варшава с грустью согласились на новые границы.
При этом, однако, чехи выторговали за отказ от Судет славянскую область Лужице или Лаузиц по-немецки, на левом берегу реки Нейсе, до конца Тридцатилетней войны входившую в состав Чехии. В Берлине решили, что промышленно развитые Судеты Рейху куда нужнее чем сельское захолустье между Саксонией и Силезией. Но с чехов ещё потребовали признать автономию Лужице и Моравии, наградив за это чешским куском Австрийской Силезии (остальное разделили по этническому признаку между Германией и Польшей).
Словакию за покладистость в немецком вопросе тоже вознаградили Подкарпатской Русью с окружающими русинскими землями, а также Буковиной. Русины ещё раньше решили, что им не по пути ни с мадьярами ни с поляками. Словакия, согласившаяся признать за Подкарпатской Русью полуавтономный статус, устраивала их гораздо больше.
Буковине же просто некуда было деваться. Жившим там румынам и преимущественно православным родичам гуцулов, не хотелось ни под Польшу, ни под Венгрию, да и под москалей не тянуло. Самостийной Украины стараниями Климоффа уже не было и не предвиделось, Румыния была отрезана новыми венгерскими владениями, как и Австрия, так что Словакия оставалась единственным приемлемым вариантом.
Польше в виде платы на немецкие анклавы, засчитали Волынь и запад Вайсрутении, оккупированные немцами. В Варшаве были недовольны и не хотели даже слышать о каких-то автономиях для нацменьшинств.
Впрочем, как вишенка на торте, всем трём новоявленным «суверенным» славянским королевствам пришлось признать протекторат Германской Империи. Легче всего это приняли словаки с русинами, так как венгерская угроза никуда не делась. Венгрия уже прибрала юг Словакии и юго-запад Подкарпатской Руси, населённые мадьярами, и грозилась вернуть остальное, а пока жестоко подавляла трансильванских и банатских румын, после распада Австро-Венгрии заикнувшихся было о самоопределении.
Отношение мадьяров к нацменьшинствам вообще всегда было своеобразным, достаточно вспомнить бытующую в Венгрии поговорку о тех же словаках: «A zabkasa nem etel, Tot nem egy szemly» («Каша не еда, Словак не человек»). Так что в Словакии и власти и народ логично сочли протекторат Берлина меньшим злом чем восстановление власти Будапешта.
В Чехии были аналогичные опасения насчёт поляков, косивших глазом на доставшуюся Праге часть Силезии. Кроме того, чехи надеялись, что немецкий протекторат поможет получить льготный доступ к рынку Германии.
