Немногочисленным «счастливчикам» удалось прорваться и сдаться в плен к жандармам. Всех остальных «под корень» вырезали африканские головорезы, вновь подтвердив свою свирепую славу безжалостных убийц. По словам очевидцев, Лев Давидович до последнего патрона отстреливался и подбадривал своих товарищей, а когда у защитников закончились патроны подхватил винтовку и запев «Интернационал» повёл оставшихся в живых в безнадёжную штыковую атаку. Так и погиб, с винтовкой в руках и песней на губах. Обессмертив своё имя и став символом несокрушимой воли. Да уж… Славная смерть! С оружием в руках, а не от какого-то пошлого ледоруба. Когда докладывал об этом Розенбергу, так чуть сам не прослезился от жалости, но справился. Кхм… Видимо сентиментальным становлюсь. С чего бы это?

* * *

Разбив «мятежников» Франко рассчитывал дать недельный отдых своим войскам в казармах Севильи и уже затем, поднакопив силы двинуться на «освобождение» Малаги. После чего «пройтись асфальтовым катком» по всему Балеарскому побережью, последовательно освобождая от «бунтовщиков» Мурсию, Валенсию и Барселону. Но… Правительство Андалусии выступило категорически против ввода «марокканских головорезов» в столицу провинции не без оснований опасаясь повторения такой же резни, что устроили туземные «регуларес» в портовом Кадисе. Это была оглушительная «пощёчина» и удар по самолюбию генерала.

Тем самым Андалусия отказалась даже «неофициально» признать правомочность действий Франко при «освобождении» Кадиса. Началось «странное противостояние». Франко настаивает на необходимости ввода своих войск в город для их «передышки и отдыха». Правительство провинции соглашаясь с такой необходимостью, в тоже время предлагает армии «отдохнуть за городом». Даже выделяет для этих целей армейские палатки и необходимое продовольствие из своих городских запасов. С каждым днём требования Франциско Франко становятся всё настойчивее, но и отказ всё решительнее.

Тонким, но непрерывным ручейком в «экспедиционный корпус» генерала вливаются подкрепления из Марокко, но и к Севилье стягивается Гражданская гвардия со всей провинции. Солдаты городского гарнизона, те самые, что ранее категорически отказались выступить против анархистов, теперь уже без тени сомнения встают в строй против «головорезов Франко». Формируется «городское ополчение», но оружие пока не выдают. Через две недели такого «противостояния» генерал «проглотив обиду» отдаёт своим войскам приказ выдвигаться к «мятежной» Малаге. Администрация Севильи вздыхает с облегчением, но в провинции Малага возникает паника и правительство Андалусии вновь решительно требует от Кортесов Испании немедленно остановить это наступление, а самого Франко отстранить от командования и отдать под трибунал.

Александр Леррус наотрез отказывается отменить решение генерала и отрешить его от занимаемой должности командующего сухопутными войсками Марокко. По мнению Премьера, Франко выступает в роли «миротворца» и только ему в сложившихся обстоятельствах сейчас под силу навести в Республике «конституционный порядок». В ответ на этот отказ в Испании по призыву левых сил начинается всеобщая забастовка под лозунгом отставки правительства и досрочных выборов в Кортесы Испании. Компартия Испании обращается с воззванием «ко всем здоровым силам» с предложением объединить свои усилия в борьбе против разгула фашистской реакции в единый блок — «Народный фронт». Призыв встречает понимание и поддержку, левые начинают собирать свои силы в единый кулак.

В Республике у подавляющего большинства населения к действиям правительства полное недоверие. Одиннадцатого марта по национальному радио выступает Президент Республики Алькала Самора с обращением к Нации и объявляет об отставке правительства. Вместо ушедшего в отставку Александро Лерруса, обязанности Премьер-министра поручено «временно» исполнять Мануэлю Вальядаресу, давнему другу Алькала Саморы и уже на следующий день новый Премьер зачитывает указ Президента о досрочных выборах в Кортесы Испании. Выборы назначены через месяц, на четырнадцатое апреля. А первое распоряжение нового Премьера касается «экспедиционного корпуса».

Франциско Франко получает категорический приказ немедленно вернуть все переброшенные на континент марокканские подразделения назад в Кадис и начать их возвращение «на места постоянной дислокации» в Марокко. Генерал подчиняется приказу и начинает отвод своих войск в Кадис. В стане сторонников левых сил царит ликование, у их оппонентов уныние. Но это отнюдь не мешает обеим сторонам активно «выяснять отношения» в уличных стычках. Но это уже не то «землетрясение» что было до выступления Президента, скорее всего лишь его «афтершоки». Но и они по своей силе тоже бывают не менее разрушительными, в чём и убеждаюсь, прибыв в понедельник в театр Оперетты.

* * *

У нас уже начались совместные репетиции оркестра и труппы, и это очень ответственный момент. Да уж… очень ответственный. Повсюду разбросаны листочки с текстами либретто. Нежная и фигуристая сопрано Эсмеральда совместно с воздушной стройняшкой меццо-сопрано Флёр де Лис с упоением и дикими визгами таскают по сцене за волосы коренастенькую и грудастую контральто Гудулу, подвывающую им густым басом. Квазимодо и Феб молча и деловито, не отвлекаясь на царящую вокруг вакханалию практически уже накаутировали Клопена, зажав последнего у макета будущего собора. Там же валяется в отключке Гренгуар, видимо не очень-то и стойким оказался этот «трубадур». Вот Фроло нигде на сцене не вижу. Неужто сбежал подлец?

У массовки и хора вообще идёт обоюдный «массовый замес» и кто кого тут «побеждает» даже затрудняюсь определить. В оркестровой яме сражение вообще протекает по всем правилам фехтовального искусства, но медные духовые уверенно побеждают «деревянных» за счёт преимущества в «классе оружия». «Объединённые скрипки», видимо из-за своей многочисленности, несмотря на свои «хрупкие» размеры у виолончелей явно выигрывают. Руководят «общим сражением в яме» капельмейстеры, а вот у вокалистов и хора похоже царит полная анархия. Качаю в недоумении головой и направляюсь в кабинет сеньора Энрике Арбоса, силясь припомнить, что же всё-таки мне напоминает только что увиденное зрелище.

— Сеньор Лапин, Вы почему не репетируете? Что-то случилось? — и вот тут-то меня вдруг пробивает на истерический смех.

Наконец-то вспомнил. «Мы ретипитировали.»© Вот что мне напомнила сценка, увиденная на подмостках театра. Содрогаясь от гомерического хохота, жестами и всхлипами предлагаю сеньору Арбосу спуститься в зал и самому посмотреть «репетицию» оркестра. И уже через полчаса успокаиваю впавшего в чёрную меланхолическую задумчивость Маэстро Энрико Арбоса наливая ему рюмочку коньяка из его же «стратегических запасов». Репетиция сорвана и когда теперь состоится (и состоится ли) следующая, мне совершенно непонятно. Уверяю Маэстро, что несмотря на столь «фраппирующий инцидент» я не собираюсь покидать Мадрид. Но форс-мажорные обстоятельства явно уже сдвигают нашу премьеру. Это я понимаю, готов проявить такт и терпение, дав сеньору Арбосу время чтоб привести своих музыкантов «в чувство».

Хм, что-то слишком уж я спокоен. Оттого наверное, что уже сам не верю в то, что премьера когда-нибудь состоится. Если бы не прямое указание Розенберга, давно бы уже катил по дороге на Париж. Спустя две недели сеньор Арбос немного смущаясь и нервничая, всё-таки предлагает мне отложить начало наших репетиций до завершения выборов в Кортесы. Сегодня музыкантов просто невозможно свести вместе, все они постоянно находятся на митингах и собраниях. Все наши попытки собрать музыкантов и начать уже репетиции, неизбежно приводят к очередному шумному «птичьему базару». Того и гляди, грозящему вылиться в новую нешуточную потасовку политических противников. Да уж… Оркестрантов надо набирать из людей аполитичных, желательно не умеющих читать газет и глухих от рождения. Хех! Горький сарказм, конечно. Но мне сейчас ничего другого и не остаётся, как только что над собой иронизировать.