Возвращаемся к столу, отпиваем немного вина, слегка закусываем и вновь идём танцевать. Время ещё «детское», нет и восьми часов вечера, завтра нам никуда торопиться не надо, а душа требует продолжения банкета. Нам всем хорошо, весело смеёмся и шутим друг над другом, а в перерывах между танцами пропускаем по глотку вина и болтаем обо всём подряд.
Мы молоды, здоровы, рядом с нами прекрасные девушки. Что ещё надо для хорошего отдыха? Меня немного смущает только то, что моя спутница обращается ко мне совсем уж исключительно уважительно — Кабальеро. Нежно беру её ладонь в свои и прошу:
— Консуэлита, мы же с тобой ровесники. К чему такие церемонии? Я для тебя только Мишель, или Мигель, если перевести моё имя на испанский. Прошу тебя, больше не смущай меня и зови просто по имени!
Неожиданно девушка краснеет и осторожно высвобождает свою руку.
— Это несколько для меня неожиданно! — она поднимается и вместе со своей подругой уходит в дамскую комнату «попудрить носики».
— Мишель! Ну ты и нахал! — мой друг восхищённо ухмыляется и затем поясняет: — Я тоже предложил Луизе обращаться ко мне по имени при первой нашей встрече. И получил пощёчину! В Мексике благородная девушка может обращаться к мужчине по имени только в том случае, если он её родственник или близкий друг. Оч-чень близкий! Ты меня понимаешь?
— А Консуэлита из очень благородной семьи, хотя видимо и недостаточно воспитана. Тебе пощёчина от неё не досталась! — и мой приятель весело скалится. — Но запомни! Она помолвлена и через месяц у неё свадьба. «Таже не фстумайт фпивайт ф неё свой клин!» — последнюю фразу Альберт произносит по-русски и сурово грозит пальцем перед моим носом.
— Альберт, неуч! Нужно говорить: «Не вздумай подбивать к ней клинья!», но твоя фраза мне понравилась, особенно вторая часть предложения! — и мы оба хохочем.
Вскоре наши спутницы возвращаются и по тем взглядам что бросает на меня Консуэлита понимаю, что на этот раз милостиво прощён. Видимо Луиза просветила свою подругу о нашей с Альбертом безграмотности «в вопросах мексиканского этикета» и праздник продолжается.
С удивлением замечаю, что наша вроде бы на три четверти опустевшая бутылка вина вновь полна. Альберт! Вот гад, он что, нас споить хочет? Не, я больше пить не стану! Ну разве что ещё полбокальчика перед танцем. Как можно отказаться и не станцевать это кубинское болеро имея такую прекрасную партнёршу?
Дальше уже всё как-то расплывчато. Вот мы сидим за столиком и оркестрик играет что-то местное колоритное. Альберт подначивает меня, что вот такую музыку я точно не сыграю. Кто? Я? Да я Вам сейчас такое сбацаю, что рты пораскрываете от удивления! А что? Я могу! Помню правда всего одну песню, но знаю её очень хорошо и гитарой владею тоже прилично.
Для своих испанских подружек играл её неоднократно. Им нравилось. Мастерство не пропьёшь! Иду к музыкантам и прошу у них гитару, чтоб исполнить песню для своих друзей. Не отказывают, а затем… Вот фильм «Отчаянный» они не видели, это точно! Но Антонио Бандерас стал бы кумиром этого ресторанчика.
Ай-я-я-яй,
Ай, моя любовь,
Ай-яй, брюнетка
В сердце моём!
https://youtu.be/hitjjvaMzqU
Мне подпевает весь ресторанчик, но пою и смотрю только на Консуэлиту, а она смотрит только на меня. Затем мы вновь много танцуем и немного выпиваем. По просьбе посетителей ресторанчика вновь пою песенку мариачи и мне даже подыгрывает оркестр. К нам подсаживается какой-то представительный синьор и начинает просить у меня слова песни.
Записать слова песни? Да легко! Но только завтра, сегодня я что-то устал и просто отдыхаю. И за что это он так радостно меня благодарит, а друзья смотрят с таким восторгом и обожанием, словно я Дед Мороз и только что подарки им принёс? Но пора закругляться и сначала проводим наших девушек.
Заказываем такси. Бричку, или как тут называется эта четырёхместная конная повозка с кучером на облучке, и едем к дому Луизы. Там помогаем девушке занести в дом увесистую корзину с продуктами, что запасливая «хозяюшка» прикупила в ресторане. А что? Всё правильно!
Родителей дома нет, прислуга вообще неизвестно где шастает, а кушать-то хочется. Не самой же к плите становиться? С благодарностью принимаем предложение выпить по чашечке кофе. А пока кофе готовится мы с Консуэлитой идём к фортепиано, и она играет мне свою музыку. Что-то знакомое… Чёрт!
— Так тебя зовут Консуэло Веласкес? — я немного в шоке от своей запоздалой догадки
— Да. Вы что забыли? — девушка удивлённо вскидывает брови.
— Консуэлита, не обращай на него внимания, у него это бывает! — мой друг весело скалит зубы. — Чуть выпил и сразу всё забыл!
— Ничего я не забыл! Просто фамилию не знал.
— Ага, сначала не знал, а потом забыл. — Альберт продолжает зубоскалить, но я уже не обращаю на него внимания.
— Пой! — сам сажусь за инструмент.
— Что петь?
— То, что сейчас играла! Бэсаме мучо.
— Но… я стесняюсь!
— Глупости! Пой, а то поцелую, чтоб больше не стеснялась!
Начинаю играть и Консуэло поёт, вначале неуверенно, но затем распевается. Мне становится понятно, что она уже давно написала эту песню и для себя исполняла не раз. К тому же она профессиональная пианистка, во всяком случае учится на пианистку и голос тоже хорош. Бархатный, чуть с хрипотцой, словно девушка только что проснулась.
Ну интриганка! А в моём-то времени гадали и спорили, когда же эта песня была написана. Очень уж Консуэло мастерски напустила тумана и мистификаций вокруг неё. Заканчиваем исполнение и не удержавшись целую девушку в щёку. И тут же в ответ получаю хлёсткую пощёчину!
— Вау! — Альберт восхищённо аплодирует и хохочет во всё голо, Луиза хихикает, прикрывая рот ладошкой, а вот Консуэло просто пышет гневом. Примиряюще поднимаю руки и со смехом сообщаю:
— Друзья, оплеуха мною заработана за дело и получена по заслугам. Но хочу, чтоб Вы хорошенько запомнили этот вечер. Сегодня мы услышали то, что вскоре станет самым популярным хитом и принесёт этой милой девушке мировую славу. И горжусь тем, что я с ней знаком! Уверяю, Вы тоже будете этим гордиться. Так давайте выпьем за будущий грандиозный успех этого шедевра!
Да уж… Видимо я погорячился с тостом. Альберт, словно только и дожидался моих слов, тут же как фокусник вынимает из корзинки початую бутылку текилы и требует от Луизы принести бокалы. А откуда у нас текила? И почему бутылка уже на треть пуста? В ней же не меньше литра!
Мы что, пили текилу? Но когда? Что-то совсем всё смутно вокруг. Вроде бы соображаю хорошо, а вот происходящее как в тумане. Меня заводят в спальную комнату и подводят к широкой кровати, просто сексодром какой-то! Словно сквозь ватное одеяло слышу негромкий, возмущённый голос Луизы.
— Альберт! Ну куда вы сейчас поедете в таком виде? Твоему другу вообще пить нельзя. Ты что не знал, что он пьянеет так быстро? Так зачем наливал? Переночуете сегодня в комнате Консуэлиты. А мы с ней ляжем у меня. Помоги ему раздеться и уложи. Если ночью вам вдруг приспичит по нужде или твоему другу станет плохо, то вон та дверь из спальни ведёт в душевую комнату, там же и ватерклозет.
Раздеваюсь сам, аккуратно вешая рубашку и пиджак на спинку стула. Альберт пытается перевесить мою одежду в платяной шкаф, но я с пьяной настойчивостью категорически возражаю, и вся моя одежда вновь оказывается на стуле, а сам я в кровати. Альберт задувает свечу и возвращается в гостиную где наши дамы накрывают небольшую «поляну», чтоб отпраздновать «мировой хит». И куда в них всё это вмещается? Успеваю лишь удивится и тут же отключаюсь.
* * *
Окончательно просыпаюсь от того, что Альберт пинает меня пяткой, причём уже во второй раз. Проснулся-то после первого пинка, но глаз открывать не хотелось. Снилось такое, что этот сон смотрел бы и смотрел! Жаркие объятия, горячие поцелуи, губы шепчущие: — «целуй меня, целуй меня крепче».
