Где-то совсем близко от зала заседаний с шумом разорвалась граната. Зазвенели осколки стекла, со стен посыпалась известка, от потолка отвалилось несколько кусков штукатурки.
Сукеник рассеянно поднял голову, с удовлетворением убедился, что стены и потолок еще целы, и, как ни в чем не бывало, продолжал:
- ...особое историческое значение. Я приведу вам несколько строк из первой главы этой книги.
"Сыны Леви и сыны Иуды и сыны Беньямина, изгнанные в пустыню, станут бороться с сынами Тьмы, всем своим воинством против их орд, когда сыны Света вернутся из пустыни народов, чтобы поселиться в пустыне Иерусалимской... Молнии засверкают во всех концах земли, сливаясь в светлое пламя, пока не минуют навеки времена Тьмы. Великолепие, и радость, и бесконечный день наступят для всех сынов Света. Сыны Света и сыны Тьмы будут бороться между собой во славу силы господней, в грохоте битвы и под воинственные клики, и это время бедствий для народа, избавляемого Богом".
На сегодня довольно. Я позволю себе в ближайшее время пригласить вас еще раз, чтобы рассказать о дальнейших результатах своей работы.
Трудно сказать, читал ли в то время газеты митрополит Афанасий Иошуа Самуил, скорее всего - нет, поэтому в феврале он мог еще ничего не знать о внезапно возникшей "конкуренции". А между тем именно тогда его усилия увенчались, наконец, конкретным результатом.
По-видимому, отец Бутрос указал митрополиту на учреждение, куда последний еще не обращался,- Американскую школу восточных исследований. 18 февраля 1948 года митрополит Афанасий и патер Бутрос отправились туда и показали свои свитки доктору Джону Треверу (директор школы Миллард Берроуз, профессор теологического факультета Йельского университета, как и многие другие действующие лица этой истории, находился в отъезде).
Тревер принялся рассматривать рукописи с тем большим интересом, что, собственно, приехал в Иерусалим с заданием найти подходящий материал, при помощи которого можно было бы создать широковещательную рекламу доброй старой Библии, забытой широкими кругами населения Соединенных Штатов Америки. К сожалению, рукописи не были его специальностью, и он не мог судить ни об их возрасте, ни об их ценности. Но Тревер читал газеты и, следовательно, знал о пресс-конференции Сукеника.
До сих пор он считал появившиеся в печати сообщения научной ошибкой или погоней за сенсацией. Но вот перед ним лежали свитки, может быть, не менее древние, чем свитки Сукеника: "Вот была бы находка!- взволнованно думал он.- Во всяком случае нужно попытаться закрепить ее за нами, то есть за Соединенными Штатами и нашим институтом!"
- Отлично, господин митрополит,- сказал Тревер с ласковой улыбкой,- я рад, что вы сразу попали по адресу. Конечно, я не вправе сейчас вести с вами переговоры. Профессор Берроуз, по-видимому, через несколько дней вернется из Ирака. Оставьте пока ваши свитки здесь. Тогда я смогу ознакомиться с ними поближе, да и в нашем бронированном сейфе они будут в большей безопасности, чем во время поездки по городу.
Митрополит, как бы защищаясь, поднял обе руки. Нет, нет, ни в коем случае, свитки должны находиться при нем, отдать их он не может! Пусть досточтимый доктор Тревер не беспокоится об опасности, которая грозит свиткам на улицах, он, митрополит, уповает на бога.
- М-да...- Тревер колебался. "Сказать, что ли, митрополиту, что он, Тревер, надеется на сейф, made in the United States of America46, больше, чем на провидение? Пожалуй, не стоит".
- Но как же нам исследовать вашу находку, если мы лишь минуту держали ее в руках? Поймите, это невозможно!
Приветливо улыбаясь, митрополит Афанасий предложил доктору Треверу сфотографировать любые места из свитков. Но увы! Доктор Тревер не был искушен в фотографии, а привлекать на помощь кого-нибудь из сотрудников Школы на этой ранней стадии переговоров было нежелательно. В конце концов доктор Тревер решил самым тщательным образом срисовать несколько строк из большого свитка. Это он мог сделать сам.
"Хорошо,- думал Тревер после ухода гостей, рассматривая листок с перерисованными буквами,- но как же определить возраст свитков, хотя бы приблизительно? Если бы я хоть что-нибудь смыслил в этой области археологии". Растерянно разглядывал он стеллажи с книгами, стоявшие вдоль стен, будто ждал, не придет ли помощь оттуда. Но книги молчали. Тревер выдвинул ящик стола, чтобы достать новую пачку сигарет "Лаки страйк", и тут ему на глаза попалось несколько черных коробочек. Это было то, что нужно: диапозитивы старых библейских текстов, оставшиеся от его предшественника! Взяв одну коробочку, Тревер отправился в аудиторию и вставил ленту в проекционный аппарат. Сначала шла древнееврейская рукопись, хранящаяся в Британском музее, на крае диапозитива белой тушью стояло "IX век". Тревер сравнил буквы на экране со своим рисунком. Даже ему, не специалисту, очертания букв на рисунке показались более древними.
Дальше... Ага - это папирус Нэш. До сих пор он считался самой древней еврейской рукописью и датировался I веком до н. э.
Здесь Тревер нашел ошеломляющее сходство со своей копией, но, будучи осторожным ученым, решил, что находится под впечатлением пресс-конференции Сукеника. Вдруг погас свет, что отныне должно было стать обычным явлением. Работает ли еще телефон?
Телефон работал. Тревер позвонил в монастырь святого Марка и попросил митрополита на следующий день приехать со свитками в институт. За это время, мол, нашелся фотограф, достойный доверия (на самом деле Тревер все же решил удостоить доверия одного из сотрудников Школы). Кроме того, ценность рукописей поднимется, если опубликовать их снимки (как оказалось впоследствии, это не соответствовало истине).
Уже давно наступил вечер, почти ночь. Тревер разбудил своего коллегу профессора Вильяма Браунли, рассказал ему в отрывистом, телеграфном стиле о невероятных событиях дня и потащил его, прямо в пижаме, в библиотеку.
Электричества все еще не было, и оба ученых при тусклом свете предусмотрительно запасенной керосиновой лампы просмотрели все книги, в которых шла речь о старых рукописях, папирусах, текстах и их толковании. Они все больше убеждались, что напали на след великого открытия.
- Странно лишь то,- доктор Браунли с удовольствием зевнул,- что, если верить сообщениям газет и твоей копии, рукописи Сукеника и митрополита очень схожи, а обнаружены они в разных местах. Газеты пишут, что свитки Сукеника найдены в пещере у Мертвого моря, причем ни один порядочный журналист, боясь вылететь из газеты, не отважился бы сочинить такую небылицу, достойную пера беллетриста. Митрополит же утверждает, что случайно натолкнулся на свитки в некаталогизированных фондах монастырской библиотеки. Я подозреваю, что рукописи происходят из одного источника. Кто же лжет - Сукеник или митрополит? Сукеник известный ученый, рукописи его собственные, вряд ли он станет скрывать истину. Митрополит не имеет имени в науке, ему нечего беречь. Но имеет ли митрополит право лгать и умеет ли он?
- Милый друг,- ответил Тревер,- у меня такое впечатление, что митрополит больше заинтересован в продаже рукописей, чем в их научной экспертизе. В этом случае его сан не имеет значения: для того, кто продает или покупает, все средства хороши, лишь бы повысить или, наоборот, сбить цену. Завтра он снова придет, и мы общими усилиями выпытаем у пего, откуда свитки. Лучше всего нагнать на него страху, чтобы с самого начала умерить его требования. Кстати, в литературе о папирусе Нэш часто встречается имя В. Олбрайта. Ты его случайно не знаешь?
- Лично нет. Но это известный палеограф, один из лучших наших специалистов. Сейчас он профессор университета Джона Гопкинса в Балтиморе.
- Отлично, пошлем ему фотографии и дождемся ответа, прежде чем предпринимать решительные шаги.
Несмотря на волнение, давала себя знать усталость. Ученые зажгли свечи от керосиновой лампы и отправились спать. Но странно! Сон не шел. Быть может, они и в самом деле сделали важное открытие... Эта мысль ни на минуту не покидала их.
