Тянет мясистую руку в карман и достает дорогущий телефон, а я понимаю, что в шаге нахожусь от обморока. Меня потряхивать начинает все сильнее. А незнакомец будто чувствует меня, опять обращает взгляд в мою сторону и задает неожиданный вопрос:

– Сама стоять сможешь?

Понимаю, что он имеет в виду, и киваю. Я фактически на одной ноге стою и на носке второй. Не могу всю ступню поставить. Больно.

Еще раз окинув меня внимательным взглядом, незнакомец отпускает меня, а я не бегу никуда. Стою как стояла. Почему-то на меня какая-то странная оторопь нападает. А, может, и внутренне понимаю, что мне от явно тренированного мужчины так легко не убежать, учитывая, что еще и нога, вероятно, повреждена.

– Сейчас-сейчас. Есть у меня в органах знакомый, прямо его и наберу, – продолжает себе под нос кудахтать Виктор Викторович, водя пальцем по экрану телефона, – сейчас…

Договорить мой шеф больше не успевает. Получает один удар по шее и заваливается на спину, комично махнув руками, падает, как куль с картошкой, а незнакомец наступает на хозяина бутика.

Причем в буквальном смысле. Становится на руку, в которой зажат телефон, и я слышу треск и вой Виктора Викторовича. Через мгновения кавказец носком туфли отбрасывает сломанный вдребезги гаджет, а сам нависает над ошарашенным Титовым.

– Я не люблю, когда меня, как последнего лоха, развести пытаются. Ты мне втираешь, что девочка деньги украла, а в следующую секунду выясняется, что денег у нее нет. Рассказываешь, что она под машину мою бросилась специально, а по факту ты ее столкнул…

– Я… я… это… послушайте… – подает голос мой бывший хозяин и руку к груди прижимает, садится, но встать не рискует. Смотрит в лицо взбешенного восточного мужчины и дышать боится.

Я тоже замираю на месте, неожиданно найдя в лице этого незнакомца защитника, который понял все махинации Виктора Викторовича…

– Послушайте, – не унимается мой бывший босс и голос его звучит заискивающе, жалко.

Незнакомец не слушает блеянье, обрубает резко:

– Нет. Это ты меня сейчас послушаешь, и очень внимательно.

Виктор Викторович кивает, как болванчик, бледнеет и не решается сказать ничего лишнего, в то время как кавказец чеканит:

– Считай, что долг девочки я у тебя перекупил. Ты забудешь о ее существовании. Будешь сидеть тише воды, ниже травы. Любой шаг против – считай, ты лишишься всего, что имеешь, и в добавок останешься мне еще должен, будешь отрабатывать в поте лица, вместе со своей семейкой. Я доступно изъясняюсь?!

– Да… да… все предельно ясно! Господин Исаев… все сделаю!

Блеет и пятнами идет мой бывший босс, а у меня проскальзывает понимание, что незнакомец не представлялся, однако мой босс знает, кто перед ним, поэтому и ведет себя соответственно.

Осознает, что мужчина наделен властью и злить его не следует. Виктор Викторович еще тот жук. Вот и вижу, как он общается с теми, в чьих руках власть, и простыми людьми.

Перед первыми он пресмыкается, а вторых пытается втоптать в землю, прогнуть, как меня…

– Посмеешь на девочку заяву кинуть ментам – проблемы будут со мной. Ты меня понял?!

– Понял… господин Исаев, произошло недоразумение… – кивает, а я в ужасе понимаю, что мои проблемы не заканчиваются. Здесь и сейчас посторонний мужчина перекупает мой несуществующий долг, делая должницей меня…

Причем вопрос, кому и что я должна, учитывая, что ничего не брала. Сюр какой-то. С трудом понимаю, что происходит, но ситуация развивается со скоростью света.

– Итак. Ты понял меня? – задает контрольный вопрос кавказец и Виктор Викторович кивает, как болванчик.

– Все сделаю. Все, что скажете, только сжальтесь!

– Конечно, сделаешь. А теперь пошел отсюда.

Незнакомец не повышает голоса. Но его интонации подобны хлысту, которые придают моему неповоротливому бывшему хозяину скорость торпеды. Толстяк поднимается и буквально бежит с улицы, скрывается за стеклянной дверью бутика, а через мгновение там появляется табличка «закрыто».

Надо же…

А мне спастись бегством не представляется возможным. Это осознание давит. Воздух застревает в горле, когда Исаев обращает на меня свой немигающий взгляд. Выдохнуть не могу я под этим темным взглядом, кажется, легкие начинают гореть и ощущаю, что еще секунда и в обморок упаду.

Исаев делает шаг в мою сторону, прищуривается. А я осознаю, что взгляд у него хищный и цвет глаз не совсем темный, а какой-то коньячный. Стискиваю пальцы сильнее. В то время как мужчина медленно направляется ко мне.

Поступь мягкая, но ощущение угрозы лишь усиливается. Каждый шаг восточного мужчины отдается гулким стуком моего сердца, которое будто в ушах отдает ударом.

Наконец, мужчина становится прямо напротив меня, а я голову задираю, чтобы в лицо его смотреть. Оцепенение нападает. Единственное желание, которое пульсирует в висках – это бежать без оглядки куда подальше, но в ногах будто свинец.

– Зовут как, говоришь? – интересуется лениво, голос у него глубокий, насыщенный.

– Я не говорила, – отвечаю едва слышно, и Исаев ухмыляется, улыбка играет на полных губах, а меня его энергетикой сшибает, интересом, который вспыхивает в глазах с необычным разрезом, миндалевидным и чуть приподнятым к вискам.

Красивые глаза, глубокие.

– Так скажи сейчас, – отвечает мне мягко, но вместе с тем в каждом жесте, в размеренных движениях чувствуется приказ. Мужчина подходит вплотную, обдает меня терпким ароматом парфюма. Головокружительный запах ментола, морского бриза и мяты.

Сразу же делаю глубокий вдох, и голова начинает кружиться.

– Я – Даша…

Присматривается ко мне, а я в радужки его глаз смотрю, которые светлеют. Интересный цвет глаз у Исаева. Я бы могла подумать, что линзы, но подобный мужчина не оставляет ни малейшего шанса на фальшивку.

Он какой-то настоящий. Глубинный. Рассматривает меня так, что у меня душа в пятки уходит, когда, чуть растягивая гласные, произносит:

– Дарья, значит, красивое имя. Дарованная. Подаренная…

Играет с моим именем, придает ему какой-то сакральный, иной смысл, и я дивлюсь тому, как он обыгрывает тот ужас, который только что произошел в моей жизни. Незнакомец опять скользит взглядом по моему лицу, будто лаской проходится, а я думаю про себя о том, какие у него длинные прямые ресницы, обрамляющие такие выразительные и живые глаза…

– Вы не так все поняли, – предпринимаю очередную попытку быть услышанной, – все не так…

Наклоняет голову к плечу, подобно хищнику, будто готов внимать моему бессвязному лепету, но на дне глаз смешинки. Явно забавляется. Подавляет своей харизмой. Тяжестью своей ауры.

– Я думаю, дорога не то место, где можно обговорить ситуацию. Пойдем в машину.

Протягивает мне широкую ладонь с четкими линиями, резкими. Красивая рука, а на запястье браслет от часов платиной поблескивает.

Смотрю на эту руку и двинуться боюсь, пальцы рассматриваю длинные. А сама отчего-то думаю, что эти руки могут дробить и ломать.

Отрываю взгляд от широкой ладони и опять смотрю в глаза кавказцу.

– Я не сяду в вашу машину и с вами никуда ехать не намерена!

По мере того, как говорю, правая бровь мужчины выгибается, придавая лицу какое-то зловещее ироничное выражение. Он смотрит на меня как на букашку, которая неожиданно обзавелась звонким голосом.

А я, наконец, в себя прихожу и продолжаю:

– Спасибо вам за помощь, но дальше я сама.

Наконец, пытаюсь сделать шаг в сторону, но лодыжку простреливает боль, когда я на нее опираюсь, пытаясь отойти от мужчины как можно дальше.

– Ай… – вскрикиваю и опять поджимаю ногу, опираюсь лишь на носок.

Все под внимательным взглядом мужчины, который делает еще один шаг ко мне, и я взмываю в воздух, оказавшись в руках, которые только что так внимательно изучала.

– Это был не вопрос, Даша, – проговаривает спокойно, когда я в шоке поворачиваю голову к мужчине.

Мы оказываемся нос к носу, и в эту секунду мне кажется, что кто-то там наверху нажал на стоп-кадр. Я только лицо вижу это красивое, с твердыми чертами, с тьмой во взгляде. Кажется, что там бездна заворачивается, живая, темная, живущая какой-то своей жизнью. Она обволакивает, утягивает куда-то на дно, а у меня сердце останавливается, чтобы только через одно мгновение забиться так, будто я олимпийский спринт пробежала.