– Ты любишь цирк? Говорят, в Шанхае он особенный!
– Ну цирк, так цирк, – сказала Аня, когда Герман помогал ей сесть в такси.
Девяносто минут в цирке пролетели незаметно. Аня очень радовалась отсутствию животных на сцене, так как, не смотря на свою работу в лаборатории и экспериментам над эмбрионами животных, в российских цирках ей становилось дурно из-за противоестественности происходящего на арене. Но шанхайский цирк удивлял возможностями людей, а не вымученной дрессурой живых существ. Она была благодарна своему спутнику за ту бурю эмоций, которые подарило ей это выступление. Океан страстей, представленный на арене цирка расслабил и настроил на более легкое общение такую напряженную до этого пару. Выйдя наружу, они решили просто прогуляться по вечернему Шанхаю, попутно пробуя уличную еду.
– Надеюсь завтра мы не пожалеем об этом, – смеялась Аня, – пробуя вяленое сладкое мясо.
– Вкус забавный, если можно так сказать, – смеялся Герман.
«Насладившись», сладким вяленым мясом, они решили бросить эксперименты и засесть в первом же попавшемся ресторанчике и заказать, что-то ставшее уже более привычным.
– Я боялся пригласить тебя сегодня, билеты купил уже недели две назад, но Джозу сказал, что вряд ли ты согласишься, – серьезно заглядывая в голубые глаза своей спутницы начал Герман.
– То есть у тебя сегодня были билеты и у меня не было вариантов?
– Вариант был отдать эти бумажки им с Олесей, если бы ты не согласилась.
– А что же ты раньше не спросил? За две недели наверно измучался пропадут билеты или нет?
– Я мучился не от того, что станет с билетами, а от того, что ты можешь отказать мне.
– Гордые немцы отказов не принимают?
– Глупости какие, причем тут гордость? – немного вспылил Герман, – разве не видишь, как ты мне нравишься!?
– Ты тоже мне, – сказала Аня, взяв его за руку, сама удивившись, что она произнесла это вслух. Она собралась было снова покраснеть, но в это время у нее зазвонил телефон. Это была Олеся. Извинившись девушка вышла из-за стола, оставив своего друга одного в такой неловкий момент.
Услышанное видимо настолько поразили Германа, что его счастливые глаза забегали по залу ресторана. Наконец наткнувшись на официанта, он подозвал его к себе и что-то зашептал ему на ухо. Когда Анна вернулась, им подали вино. Ее друг из льва превратился в ласкового кота, взгляд его говорил, ну скажи мне еще что-то подобное, приласкай меня, при этом происходящее по всей видимости было для него настолько непривычно, что он болтал без умолку, то про работу лаборатории, то про впечатления о цирке, то про Джозу и Олесю. Вино пролилось по телу девушки невозмутимостью и спокойствием, а оживленная болтовня ее товарища вводила ее в какой-то транс. Тут изумрудные глаза еще более оживились, оказавшийся возле их стола официант словно разбудил Анну. В руках подошедшего был огромный букет алых роз.
– Я не знал, как ты отнесешься, да и в цирк с ними неудобно, – говорил Герман преподнося Ане шикарный букет.
– Да в цирке я выглядела бы больше чем глупо, – улыбаясь отвечала она. Ее несколько позабавило то, как Герман старался отвлечь себя и ее в ожидании букета и болтал о пустяках.
Прекрасный вечер завершился там же где и начинался – у входа в общежитие. Провожая Аню, Герман немного замешкался, он хотел поцеловать возлюбленную, но не знал имеет ли он уже на это право.
– До завтра, – нарушила заминку Аня и поцеловав парня в щеку, скрылась в недрах общежития.
Он остался один у входа, растерянный, но счастливый. Еще утром Герман не надеялся на такой расклад событий. Аня нравилась ему уже давно, но она была холодна с ним. Джозу после разговора со своей белорусской подружкой, заявил, что россиянка терпеть его не может. Герман даже цветы не рискнул ей купить в страхе быть отвергнутым, надеялся хотя бы на то, что она примет приглашение в цирк. Когда он только начал думать о Тихоновой с романтическим подтекстом, то прочитал немало статей в интернете о том, что русские девушки очень отличаются от немок. Из всего изученного ему стало понятно, что не одно свидание не должно обойтись без шикарного ресторана и цветов, что девушка должна быть окружена постоянным вниманием и комплементами, только тогда романтическую встречу можно назвать удачной. Такая схема отношений совсем не ломала его. Вопреки стереотипам, которые были в голове у его сегодняшней спутницы, не все немцы холодны и сдержаны, точнее он – Герман, точно не считал себя типичным представителем своей страны. Напротив, он был склонен к сумасбродным поступкам, за что ему нередко доставалось в более юные годы.
Кроме всего прочего, Герман чувствовал себя обязанным Олесе, думала, что это она уговорила Аню дать ему шанс. Олеся и сама так думала. Днем, как только смущенная Анна вылетела из лаборатории, белоруска самодовольно выпалила: «Она пойдет! Можешь не благодарить.» Пригласив ее на свидание, он ожидал что угодно, только не признание в том, что он ей тоже симпатичен. А сейчас, она так нежно поцеловала его в щеку… Герман прижал руку к щеке, постаравшись сохранить тепло ее губ. Единственное, что смущало парня в данной ситуации, это то, что с момента его расставания с бывшей, прошло еще очень мало времени. Когда Джозу начал уговаривать парня отвлечься с одной девушек, сначала Герману хотелось послать его далеко и надолго, но воспитание и природное чувство такта, не присущее его приятелю, не позволили ему отреагировать резко. Конечно, Герман еще до разговора с Джозу обратил внимание на Аню, но прежние отношения не давали ему присмотреться к девушке. Да он и не хотел присматриваться, чтоб не поддаваться соблазну увлечься. Его давно уже тяготила бывшая девушка, но портить с ней отношения, а тем более заводить новый роман, совершенно не входило в его планы в Китае. Хоть здесь он надеялся сохранить холодный расчет. Произошедшее расставание словно развязало ему руки и Герман открылся новым чувствам, которые ворвались в его сердце очень стремительно. Эти неожиданные эмоции стали для него открытием, никогда еще он не чувствовал подобного радом с женщиной.
На следующий день в лаборатории они постоянно переглядывались, россиянка то и дело краснела, а Герману казалось он может смотреть на это бесконечно. Теперь ее взгляд оттаял, поглядывая на него из-под опущенных ресниц, она уже не скрывала то тепло, которое разливалась по ее телу, когда ее рыжий был рядом. Но все же она боялась раскрыться ему полностью, для этого должно было пройти время. Олеся радовалась, что устроила личную жизнь подруги, не зная того, что она же ее чуть и не погубила. Они с Джозу очень открыто демонстрировали свою любовь, как бы призывая товарищей следовать их примеру. Однако немец и русская предпочитали не торопить события. Герман был очень осторожен в общении с девушкой, боялся напугать ее напором, и Аня была ему за это благодарна.
– Ну ты посмотри на них, – смеялась Олеся, обращаясь к Джозу, когда они в очередной раз возвращались из лаборатории домой, – за ручку держаться, при прощании в щечку целуются – прям детский сад, ясельная группа.
– Ну да, надо парню сказать, чтоб начинал уже активнее действовать! – согласился француз, – а то он рискует перейти в разряд друзей такими темпами.
Но спешка, присущая в любовных делах большинству современной молодежи, была ни к чему влюблённой паре. Анна и Герман относились друг к другу с нежностью и трепетом. Они могли признаться друг другу в любви лишь при помощи взгляда, легкий электрический ток пробегал по телу каждого при малейшем касании руки. Эта любовь была настолько не похожей на то, что они испытывали до этого, что они боялись спугнуть ее чем-то плотским, были не готовы перевести чувства в другую плоскость, сменить нежность на страсть. Олеся же не унималась, она чувствовала на себе большой груз ответственности за отношения подруги и поэтому они с Джозу постоянно подстраивали им возможности уединиться. То «случайно» закрывали пару в лаборатории, то исчезали при совместном просмотре фильмов в комнате, то даже предложили им номер в гостинице, якобы снятый для себя, но за неимением возможности его посетить по причине неожиданного недомогания Олеси, великодушно отданный друзьям.
