* * *

Мила уехала в Россию. Я опять одна.

Пару недель назад мы с ней слетали в Нью-Йорк, поступили в языковую школу, где мы собирались учить английский, подали документы на студенческую визу F1 и нашли комнату, в которой вместе собирались жить.

Комната была в квартире русской пары. Жена – жуткая стерва. Но дело даже не в жене. Комната, которую они нам показали, очень сильно отличалась от шикарных флоридских апартаментов. Она была маленькой, старой, желтая краска на стенах потрескалась, а платить за нее надо было даже больше, чем мы платили во Флориде.

Когда Мила это увидела, ей в прямом смысле стало плохо. Она не привыкла жить в таких условиях. В Воронеже ее ждала современная квартира в новостройке, которую родители купили лично для нее. Какое-то время я успокаивала Милу и убеждала, что это временно, и мы обязательно найдем что-нибудь лучше, когда подзаработаем денег.

Все наши новые флоридские друзья отговаривали ехать в Нью-Йорк. Говорили, что этот город ломает людей, а Флорида – спокойная и безопасная. Лучше остаться здесь.

Языковых школ, которых было полно в Нью-Йорке и в которые было реально поступить (в плане денег), в Форт Уолтон не было. Ближайшая находилась в Орландо. Так как у нас нет знакомых ни в Орландо, ни в Нью- Йорке, то лучше уж тогда ехать в Нью-Йорк. Там хоть русских больше. Только Дима с Аней одобрили наше решение.

Несколько дней назад я наконец-то осмелилась пойти в ресторан морепродуктов, который был напротив нашего дома и давно манил своей неприступностью. Там меня и застал мамин звонок. Она сообщила мне, что брат Илья повторил судьбу отца. Опешившая официантка провожала меня удивленным взглядом, когда вместо заказа я в слезах убежала из-за стола. Наверное, подумала, что меня так испугали цены.

На «восьмерке», купленной за свои деньги, в пять утра брат ехал домой от Тани (оказывается, они все-таки помирились). Уснул за рулем, ударился виском о руль. Мгновенная смерть.

В день, когда это произошло, мне снился сон: я видела, как брата купали, на его правом виске была кровь, но он был живой!

Я не знаю, какой по счету была эта авария. Когда брат был еще в садике, он упал на железку и разбил нос, поэтому на носу у него был небольшой шрам. На голове у него тоже был шрам от шайбы, которая однажды пробила ему голову, за волосами его не было видно.

В 10 лет возле школы его сбила машина, были переломы руки и ноги. Рука зажила достаточно легко, а с ногой он пролежал в Воронежской больнице почти год и чуть не остался в школе на второй год. Лет в 17 Илья с Таней были на пикнике на природе и поссорились. Он взял мотоцикл и помчался куда глаза глядят, на одном из холмов мотоцикл перевернулся. Ему удалили селезенку, он выжил. Но, не в этот раз.

За несколько дней до того, как у нас истекала дата обратных билетов, у Милы сильно воспалились зубы. Она боялась, что воспаление может распространиться дальше. Местные врачи сказали, что на операцию нужно две тысячи долларов. Таких денег у нас не было, поэтому Мила решила возвращаться в Россию, где такая операция в разы дешевле даже в частной клинике.

Мама сообщила мне о трагедии только через десять дней после случившегося. Я могла улететь домой вместе с Милой, но решила, что если сейчас поеду домой, то меня похоронят следующей.

– Прости меня, подружка, за то, что я оставляю тебя здесь одну, —

тихо промолвила Мила, стоя возле аэропорта.

– Да, ладно, Мил, что ты? Ты же не виновата, – произнесла я.

– Дай Бог, визу на следующий год дадут, и прикачу к тебе в Нью- Йорк, – улыбнулась она.

– Буду ждать.

Мы обнялись, надеясь, что расстаемся ненадолго. Но уже через полгода надежда развеется, когда Миле откажут в визе.

Сцена 34. НЕ В АМЕРИКЕ

Моя первая ночь в Нью-Йорке была такой же холодной и неприветливой, как и сам город. По сравнению с теплой и уравновешенной Флоридой, Нью-Йорк, казалось, давно сошел с ума. Ему явно было не до меня и не до моих страданий. Здесь все кипело и неслось в диком вихре, всем всегда было некогда. Некогда улыбаться, некогда спать, некогда подержать двери лифта, некогда пропустить пешехода, некогда жить…

И еще мне казалось, что Нью-Йорк можно было назвать чем угодно – Японией, Китаем, Россией, Кореей, Индией, Мексикой…, чем угодно, но не Америкой. Здесь не только жили люди со всего мира, но еще и не все вывески на магазинах были на английском.

Когда в очередном письме Владу (мы с ним продолжали общаться по интернету) я сообщила, что собираюсь в Нью-Йорк, он экспрессивно (на это указывало количество восклицательных знаков в письме) заметил, что не смотря на то, что весь мир говорит о полезности раздельного питания, я выбираю оливье. А в этом салате, как известно, смешано все: и белки, и жиры, и углеводы. И потребление такого сочетания неминуемо приведет к проблемам со здоровьем.

Мой багаж потеряли во время перелета. Через день его нашли и доставили по новому адресу, но в первую ночь мне пришлось спать в верхней одежде на голом матраце. Одно радовало – матрац был настоящим, не надувным, и лежал не на полу, а на кровати. Хозяйка квартиры даже не подумала предложить мне ни одеяла, ни чашки чая.

Почти месяц я искала работу. У меня были амбициозные планы найти место в офисе, по специальности. Ведь в отличие от курортного города, где рабочие места были, в основном, в ресторанах или на заправках, сейчас я была в столице мира, где возможностей намного больше. Считалось, что не получается только у того, кто никогда не пробует, и ты можешь ровно настолько, насколько ты хочешь. Хозяйка квартиры услышав, что именно так я думаю о Нью-Йорке, зло хмыкнула и сказала:

– Что ты о себе возомнила? Здесь люди из Союза десятки лет работают уборщицами или нянечками, а ты, соплячка, только приехала и сразу офис тебе подавай!

С хозяйкой у меня как-то сразу не сложилось. Зато сложилось с Виктором, который приютил меня в пыльном углу, отгороженным картонной перегородкой, сразу после того, как прежняя хозяйка выставила из своей унылой квартиры, которая так не понравилась Миле. Аня с Димой прислали мне немного денег из Флориды. Так что на еду и на телефон у меня пусть в долг, но было.

За месяц поиска работы я часто сталкивалась с сетевым маркетингом, где нужно было что-то распространять, навязывать продукцию, набирать людей и получать процент с продаж. Такой расклад меня не устраивал: так можно было целый день проработать, а денег не получить.

Предлагали мне и пойти танцевать в мужской клуб. Как оказалось, в таких клубах танцевали в основном девушки из России и Украины, и я прекрасно подходила, несмотря на несоответствие моей фигуры стандартным параметрам.

Было предложение работать ночным диспетчером. В мои обязанности входило бы отвечать на звонки мужчин и предлагать им разных девушек для досуга. На мой вопрос: «Они что, проститутки?», мне с уверенностью ответили: «Нет, ты что! Здесь это запрещено. Они просто интересные собеседницы и помогают мужчинам хорошо провести вечер». Все это меня не устраивало.

Поэтому я очень обрадовалась, когда меня взяли на работу в русскую газету «Груша»! В мои обязанности входило вырезать рекламу из других газет, раздавать газету на Брайтон-Бич, выполнять какие-то мелкие задачи – всего понемножку, скоро меня обещали сделать бухгалтером. Счастье мое продлилось недолго.

Сцена 35. ЗАЧЕМ ТЫ ПРИШЛА?

Вернувшись из Манхэттена из школы, в которой я теперь училась и, переступив порог своей новой бруклинской квартиры, я увидела Виктора, сидящего с ноутбуком на кухне в своей неизменной одежде – семейных трусах и белой майке. Почему-то уже несколько месяцев он не ходил на работу и практически не выходил из квартиры.

По полу лениво, без малейшей тени страха, прополз жирный таракан.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась я.

– Мастурбирую, – спокойно ответил Виктор. Это звучало, как будто он просто говорил: «Кушаю» или «Читаю».