– Ну, ну, – сказала Никитишна и выключила музыку.

Дождь перестал. Верней, в городе он уже прошёл, и тучи ушли дальше на север. Проглянуло солнце.

«Семёрка», разбрызгивая воду из луж, свернула к стоящим особняком нескольким старым заводским двухэтажкам. Никитишна припарковалась перед одним из подъездов и заглушила мотор. Деревянные створки дверей подъезда с облупившейся зелёной краской криво висели на петлях.

– Он сильно мучался? – прошептала Кира.

– Он не мучался, – буркнула Никитишна. – Хотя болел тяжело. Пойдём.

У дома шелестели новой листвой деревья. Одинокий клён нахально лез ветками в окна второго этажа.

– Наверх, – сказала Никитишна.

Кира стала подниматься по ступенькам, Никитишна тяжело топала сзади. На площадке она вытащила ключ и, кряхтя, открыла обитую растрескавшимся коричневым дерматином дверь.

– А я смотррю, он потухать начал совсем, – говорила она. – Ну и что делать? Что тут сделаешь? Рразувайся. Куртку сюда.

Кира повесила куртку и стояла, безвольно опустив руки.

– Ну, чего стоишь? – Никитишна толкнула её к белой двери в конце прихожей. – Иди, а то он мне все уши прожужжал, Кирра-Кирра!.. Вот как его там оставлять было?

Словно в ступоре Кира остановилась перед дверью.

– Только постучи, – ворчливо сказала Никитишна.

Кира постучала. Из комнаты донесся неопределённый звук – то ли мычание, то ли стон. Она потянула дверь на себя.

Заходящее солнце било прямо в глаза через незашторенное окно, поэтому сначала Кира увидела только тёмный силуэт в глубине узкой комнаты. Она на секунду зажмурилась и снова открыла глаза.

Антон сидел за столом – в джинсах и новом синем свитере с белыми оленями. Лицо его уже не выглядело таким измождённым – оно округлилось и порозовело. На голове пробивался ёжик светлых волос. По столу были аккуратно разложены листы бумаги с рисунками: цветные круги с непонятными значками, проникающие друг в друга геометрические фигуры.

Кто-то горячий и светлый снизошёл с небес прямо Кире в живот, вспыхнул там беззвучным пламенем сотен ярких бабочек, вытянулся по позвоночнику и расправил крылья.

Время, все эти мрачные месяцы практически стоявшее на месте, вдруг со скрипом сдвинулось с места и – понеслось галопом. Кире показалось, что она падает в какой-то длинный коридор, навстречу Антону.

Нет, не падает.

Летит.

Антон вскочил, вытянул руки, будто желая её поймать, и выдавил, стараясь улыбнуться:

– Ммыы! Ак! Аккк!.. К-к-кира!..

А за окном ветер шевелил ветки клёна и ангелы – ангелы! – махали, радуясь, маленькими зелёными ладошками.