Не торопливо разлив коньяк, Дима взял рюмку и вдохнув исходящий из неё аромат, сделал маленький глоток, после чего, сдавливая рюмку ладонями, с сожалением ответил.

– Это бабуля – наша Катя.

Никакой другой реакции, кроме ухмылки, от Маши не последовало.

– Хм… Ну, чего остановился? – спросила она, абсолютно спокойно. – Рассказывай, рассказывай, я слушаю.

– Но поняла ли ты кого я имею в виду? – спросил Волжанов.

– Если ты думаешь, что у меня проблема с головой, то глубоко ошибаешься. Твоя бабка пока ещё не выжила из ума и поняла, что «войну» затеяла ваша дочь, то есть моя правнучка. Продолжай, и постарайся не упускать подробностей.

– Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто твоя реакция показалась мне странной. Ты будто знала, чьё имя я назову.

– Послушай Дима. Мою реакцию ты увидишь потом, когда наконец расскажешь всё, что хотел. Ну же!

Его рассказ начался с того памятного дня, когда здесь на даче праздновалось поступление Кати в Университет. То сидя в кресле, то расхаживая по комнате он говорил очень эмоционально. Маша слушала внука, неотрывно наблюдая за ним, и лишь иногда, прикрыв рот рукою причитала.

– Боже мой! Боже мой! Я так этого боялась…

Закончив свой рассказ, Волжанов плюхнулся в кресло, и резко выдохнув, сложил на груди руки.

– Ну что ж…, – после короткой паузы задумчиво произнесла Маша, и встав, куда-то медленно пошла.

– Бабуля, ты куда? – окликнул её Дима.

Обернувшись, она язвительно произнесла.

– Так говоришь мужчин меняет как перчатки, и серёг моих не снимает? Подожди минуточку, я сейчас, – и вышла из комнаты.

Через несколько минут она вернулась, держа в руках плоский свёрток, и положив его на стол попросила внука подойти к ней. Не понимая, что происходит, Волжанов следил, как медленно и аккуратно разворачивалось что-то, по-видимому, очень ценное. Наконец из вороха бумаги показалась не больших размеров картина, приблизительно 30 на 40 см. Взяв картину обеими руками она передала её внуку и сказала.

– Смотри. Кто это?

С картины в позолоченной раме на него смотрела дочь, правда выглядела она немного старше своих лет. Сидя вполоборота со скрещенными на коленях руками, Катя улыбалась сдержанной завораживающей улыбкой. Такой ракурс был выбран художником неспроста, ибо он, подчёркивал все прелести её поистине невероятной красоты. Длинная шея, слегка покатые плечи, прямая спина, изящный изгиб тончайшей тальи, и конечно же лицо. Её огромные зелёные глаза с длинными пушистыми ресницами, правильный прямой носик и пухленькие губки, были великолепны. А салатовое платье с глубоким декольте, большая белая шляпа с диковинными перьями, из-под которой на голые плечи падало несколько локонов её светло-русых волос и огромные каплевидные изумруды на брильянтовых бантиках в ушах, делали Катю похожей на великосветскую красавицу из девятнадцатого века. Единственно что показалось Дмитрию чрезмерным и даже неуместным, так это большое количество колец на её пальцах и колье из крупных каменьев на груди. По его мнению, здесь было достаточно бабулиных серёг, идеально подходивших к её глазам и цвету платья.

– Но откуда у Кати такой наряд? – подумал Волжанов, и продолжая рассматривать картину уверенно ответил.

– Это наша Катя. Красавица, что и говорить!

Заранее зная, чьё имя произнесёт внук, положив руку ему на плечо, Маша сказала:

– А теперь слушай. Ты прав лишь в одном. Имя девушки, изображённой на картине, действительно Катя. Только это не твоя дочь, а моя мать – Екатерина Степановна Вострякова, самая высокооплачиваемая проститутка Петербурга.

– Что-о-о? Это – твоя мать?

Часть 2

Глава I

Тайна, или ложь во благо.

– Да Дима. Эта женщина на картине – моя мать, твоя прабабка и прапрабабка твоей дочери. И поверь, я имею неопровержимые доказательства тому, что говорю.

– Странное чувство – видеть одно, а верить другому… – его мысли путались. – Как возможно такое внешнее сходство через несколько поколений?

Он нервно смотрел то на бабулю, то на картину, пытаясь найти нечто подтверждающее её слова. Читая мысли внука, Маша сказала.

– Переверни картину.

На её обратной стороне, в правом нижнем углу, Волжанов увидел автограф художника в виде неразборчивой подписи, а также без труда читающуюся надпись – ПЕТЕРБУРГ 1898 год.

– А вот и доказательство, причём неоспоримое. А серьги? Это же те самые…– подумал он, от удивления, чуть не сев мимо стула.

– Значит серьги, подаренные тобой Кате, принадлежали твоей матери?

– Ты правильно заметил – это они. И это ещё одно доказательство правдивости моих слов. Любой хороший ювелир подтвердит, что это работа мастера конца девятнадцатого века, а также то, что они уникальны и существуют в единственном экземпляре. Их стоимость необычайно велика.

В его голове возникло масса вопросов, ответ на которые он хотел получить как можно скорее. Это было не простое любопытство. Чувство существования какой-то тайны и мысль о том, что её разгадка может оказаться ключом к решению его собственной проблемы не давала ему покоя и он закидал Машу вопросами.

– Но откуда взялась эта картина, да ещё в таком великолепном состоянии? И почему ты её нам не показывала? Ты же говорила, что не помнишь своей матери, так как она скончалась вскоре после твоего рождения. И зачем надо было скрывать что эти серьги её? Откуда вдруг взялись такие подробности? Что за тайны?

– Ты абсолютно прав. До сегодняшнего дня это было тайной, которую я вынужденно скрывала, в течении шестидесяти шести лет. А картина в хорошем состоянии потому, что хранилась надлежащим образом, – спокойно ответила Маша, не торопливо усаживаясь на большой кожаный диван. Грустная загадочная улыбка, появившаяся на её лице, говорила о том, что ей есть о чём рассказать, и она готова сделать это прямо сейчас, чем наконец-то избавит себя от груза, тяготившего её всю жизнь. Ошеломлённый таким признанием, Волжанов не смог удержаться от новых вопросов. Но понимая, что бабуле сейчас предстоит многое не только рассказать, но и пережить, заговорил сочувственно нежно.

– Бабуля, милая! Но почему это надо было скрывать от семьи столько лет? Полагаю, на это у тебя была очень серьёзная причина?

– Причина проста до банальности – время такое было, вернее такой была власть. Её идеология заставляла людей отречься от родителей и забыть предков, если они не были выходцами из рабоче-крестьянского класса. Внушить людям страх и заставить любить только их – власть имущих, дарующих свободу покорным. Это было их задачей на протяжении многих десятилетий. Но теперь, слава Богу их власть заканчивается. И попомни моё слово – если удастся всплыть настоящей правде, то многим в неё будет очень трудно поверить… Сколько судеб исковеркано и загублено… Трудно даже представить каков на самом деле масштаб этой трагедии, а это действительно трагедия. Революции, войны, всё это претит человеческой сущности. Человек создан для счастья и любви. Порой люди вынуждены приспосабливаться к обстоятельствам, которые им преподносит жизнь в виде правил. Отказываясь жить по этим правилам, ты обрекаешь себя и своих близких на гибель. Встаёт выбор – правда или жизнь? Моя тайна касалась только меня. Скрывая правду о своём происхождении и факты в виде этой картины и серёг, я спасала себя и свою семью от неминуемой гибели. Это была по истине – ложь во благо!

– Ты говоришь загадками. Обычно своё происхождение скрывали выходцы из высших сословий, существующих до прихода этой самой власти. Так причём здесь ты?

– В том то и дело мой дорогой внук, что мой отец, мой настоящий отец – Александр Васильевич Дементьев, потомственный дворянин, граф, владелец крупного петербургского банка, и очень богатый человек. А эти самые серьги были изготовлены по его заказу и подарены им своей любовнице – Екатерине Востряковой, ставшей позже его женой и моей матерью.