От его ответа аж немножечко полегчало. Но потом опять стало совестно. Разве можно радоваться такому?
– Почему? – поинтересовалась аккуратно.
– Я в разводе. Сын живёт с бывшей женой. Она… ушла к другому.
Вспомнила, как Роман Владимирович перед тем, как забрать меня с собой, прихватил кучу папок, то есть взял работу на дом. Трудоголик. А ещё подумала о том, что часто ведь так бывает, когда мужчина слишком много работает, как бы прискорбно то ни звучало. Я ведь только теперь обратила внимание на полоску-след, оставшийся от кольца на безымянном пальце правой руки.
Что я там про угрызения совести думала?
И пусть я тут совсем не причём.
Но ведь сама же завела эту тему.
В такой вечер!
Можно подумать, поговорить больше не о чем.
А ещё лучше, вообще не говорить!
Молчать.
На том и сосредоточилась, отвернувшись к боковому окну, рассматривая праздничные огни, сияющие повсюду.
Честно выдержала минут десять!
– Там, в кабинете Александра Николаевича, когда я разговаривала со своей семьёй, бабуля вас с другим человеком перепутала, вы уж извините, неудобно получилось, – раскаялась вслух, повернувшись к мужчине.
Подумала, увижу ещё одну усмешку, скользнувшую по его губам. Но водитель сохранил отстранённость.
– Я так и понял, – только и сказал.
Хм…
Что ещё он понял в таком случае?
– С моим женихом она вас перепутала, – добавила, продолжая внимательно наблюдать за собеседником.
Он и тогда в лице не изменился.
– Интересно, почему.
Вроде бы и не вопрос. Но так и требует пояснения.
– У вас с ним имена одинаковые. А я их так и не познакомила, – вздохнула.
– Об этом я тоже догадался, – отозвался Роман Владимирович.
Больше ничего говорить не стал. Но в воздухе повисла недосказанность.
Или я сама её себе придумала?
Очень уж упорно мозг возвращался ко второй его фразе, где «Интересно, почему». Ведь если и сам догадался об обозначенных нюансах, тогда… что ему ещё интересно?
Так и подмывало спросить напрямую.
Но я не стала.
Продолжила додумывать сама!
Он, может, и не имел ввиду ничего такого, но по истечению следующих десяти минут я все выводы всё-таки сделала. Те, при которых стоило бы сдаться с повинной в том, почему бабуля перепутала Романа Владимировича с другим Романом, а я её не поправила, да и вообще почему я в принципе допустила ситуацию, при которой чужого мужчину можно перепутать с моим женихом.
Правду говорят, много думать вредно!
Я ж сперва надумала себе, потом принялась думать о том, как перестать об этом думать. Потом ещё и о том, как теперь промолчать. А никак. Не умею я долго молчать.
Вот и…
– У бабули слабое сердце. Ей нельзя волноваться. Вот я им и не рассказала, что нет у меня больше никакого жениха.
Сперва ляпнула. Потом поняла, что как-то слишком уж издалека я начала. Пожалела. И пожалела вдвойне, как только услышала в ответ:
– Вам не обязательно передо мной оправдываться.
И то верно.
Тогда почему очень уж хочется?
Но язык я себе всё-таки прикусила.
Удалось даже сохранить это своё страдальчески молчаливое состояние до самого конца нашего пути.
А вот по выходу из машины…
– Не стоит. Оставьте пока у себя, – постановил бескомпромиссным тоном Роман Владимирович, едва я собралась вылезти из машины, оставив дублёнку на сидении.
Он не только безжалостно пресёк мою попытку избавиться от верхней одежды, но и вышел на улицу первым, сам открывая дверь с пассажирской стороны.
– Но тогда вы потом замёрзнете, – возразила.
Заманчивую мысль о том, что если всё-таки приму, значит, мы увидимся ещё раз, я безжалостно отогнала.
С чего бы мне вообще об этом думать?
– Я привычный. Закалённый. А вы можете простудиться, – отозвался, помогая выбраться наружу.
С учётом, что подшитое платье всё равно было длинным, за это моему спасителю отдельная благодарность, иначе бы с моим везением я обязательно запуталась бы в подоле, пока спускалась с высокого порога машины. Хотя, пока спускалась, дублёнка всё равно соскользнула с плеч. Это моё недоразумение Роман Владимирович тоже своевременно предотвратил.
– Спасибо, – поблагодарила с улыбкой, отпуская прежде подхваченный подол платья, чтобы самостоятельно перехватить ворот верхней одежды.
Да так и застыла, нечаянно коснувшись пальцами чужих ладоней. И нет, не в самом прикосновении дело.
В том, что…
– Леркаа-ааа! – разнеслось на всю округу громкое, звонкое и заливистое от младшего брата.
Который, конечно же, был не один. Вся моя семья пожаловала. Глядя на их приближение, я вцепилась в мужские ладони сильнее. Нет, не потому что мне теперь отчаянно требовалась поддержка, особенно с его стороны, хотя и это тоже. Слишком крепко призадумалась о том, смогу ли собственными усилиями скоренько запихнуть мужчину в его машину и спровадить отсюда, пока моя семья до нас не добралась. А то если буду ему всё объяснять, точно упущу ту жалкую возможность, что ещё оставалась.
Что им самим потом скажу?
Да какая разница!
Всё удобнее, чем…
– Лерка! Лерка! Мы салюты привезли, представляешь?! – продолжал стремительно сокращать дистанцию между нами младший брат, а вместе с ним и остальные.
Справедливо рассудила, что собственных сил не хватит. Как и оказалась права по той части, что времени на пояснения в целях спасительного побега тоже не будет.
– Роман Владимирович, спасибо вам за всё, но вы не могли бы… – только и успела выдавить из себя я, когда маленький торнадо, сотканный из счастья и радости, повис на мне, лишая возможности договорить.
– Папа обещал, что вместе их будем запускать! – не менее радостно и счастливо сообщил Никита.
Виснуть на мне тоже не перестал. А ещё – дёргать за рукав, не дождавшись нужной ему от меня реакции.
– И тебе привет, ага, – вынужденно сдалась, обнимая малого в ответ.
На многословие оказалась не способна. Трудно поддерживать развёрнутый диалог, когда параллельно приходится молиться, креститься и придумывать будущую оправдательную речь, притом не только перед семьёй.
Те, к слову, тоже аккурат пожаловали.
Самое худшее, радости и счастья мелкого совсем не разделяли. Бабуля – и вовсе нахмурилась, уперев руки в бока, с подозрительным прищуром разглядывая меня и будущую жертву своего негодования, то есть Романа Владимировича.
– А говорила, не ЗАГС, – поджала губы.
Обращалась ко мне, но смотрела исключительно на моего сопровождающего. Тот, к слову, всей глубины грядущей подставы ещё пока не ощутил.
– Ещё раз здравствуйте, Раиса Павловна, – приветливо ей улыбнулся. – С Наступающим вас.
И тут что-то совсем уж неожиданное случилось.
Может, всё дело в его улыбке?
Я ведь и не надеялась уже познакомиться с ней. Почти разуверилась в том, что этот человек вообще способен улыбаться. Суровые черты мужского лица настолько преобразились, что я аж подзависла немножечко. И не я одна настолько прониклась. Бабуля в один момент позабыла обо всей своей будущей отповеди. Заулыбалась в ответ до того широко и жизнерадостно, демонстрируя всем красоту своей вставной челюсти, что я прифигела вдвойне, пока Роман Владимирович продолжился здороваться с остальными, пожимая руку отцу.
– Как это вы тут так быстро оказались? – опомнилась я, пусть и не сразу. – Я думала, вам ещё два часа ехать до города.
Не то чтоб я была действительно недовольна, но если бы они приехали позже, я бы успела переодеться и приготовиться к их приезду, а не вот это вот всё. Да и лучшая защита – нападение. Особенно, если нечего сказать в своё оправдание, а врать не хочется, только если в качестве крайней меры для всеобщего спасения.
– Не до города, а по городу, – с важным видом поправила меня мама. – Так навигатор показывал.
Обречённо вздохнула. Мысленно попросила у дедушки Мороза больше меня так в этом и будущем году не подставлять.
– Пробки – жуть! – подхватил Никита. – Но потом мы пристроились за скорой с мигалкой, – добавил со смешком пополам с гордостью.