– Славик, с каких пор ты начал обращаться за помощью к сыщикам? Разве полиции мало? Ты думаешь, будет толк?
Миниатюрная еще не лишенная возможности пленять воображение мужчин женщина торжественно восседает на стуле рядом с Анной Григорьевной. Она поджимает губы, изображая презрение.
– Надеюсь, ты еще не заплатил сыщику?
– Мама! – извиняющимся тоном говорит Вячеслав, – нам надо поскорее разыскать Олю. Обратиться к частному детективу решили я и Катя.
– Катя? И долго ты будешь под каблуком у жены? Оля и без того нанесла огромный ущерб, вынесла все, что нашла! Как только она про столовое серебро не вспомнила! Надо найти ее и вздрючить по первое число! Но хватит об этом. Где там наша Матильда? Во всем Ростове невозможно найти нормальную повариху! Почему обед не готов до сих пор?
Вошла высокая молодая женщина в фартуке и косынке на белокурых локонах, доложила Анне Григорьевне, что обед готов, стол накрыт. Подошла к креслу и хотела помочь Анне Григорьевне подняться, но получила звонкую пощечину. Отшатнулась, быстро ушла. Миниатюрная женщина неопределенного возраста помогла Анне Григорьевне встать, торжественно повела ее под руку в столовую.
Вячеслав, пропустив вперед Трубникова и Катю, уныло шел в соловую, словно не на обед, а на казнь. Трубников спросил у него, кто сопровождает Анну Григорьевну?
– Это ее лечащий врач Софья Тихоновна Репухова. У мамы высокое давление, ей нужен врач. Репухова уже как член семьи, только не ночует.
– Она затравила Олю! – громким шепотом прокричала Катя прямо в ухо детективу, – не бегай, не шуми, не дыши! Их высочеству нужна тишина! Это не врач, а узурпатор!
«Узурпатор» обернулась, через плечо, бросила на Катю презрительный взгляд. Катя поперхнулась, больше ничего не говорила.
Все сели за стол. Прислуживала высокая молодая женщина, которую Анна Григорьевна называла то Матильда, то Марина. Обед был очень вкусным, но Анна Григорьевна постоянно строго отчитывала Марину, с брезгливостью всматриваясь в тарелку с борщом и спрашивая: «Что это? Кажется, лук подгорел?» К завершению обеда у Марины заметно дрожали руки. Она принесла десерт, подала кофе. Трубников рискнул спросить у Анны Григорьевны, где, по ее мнению, может находиться Оля?
–Она мать, – ткнула чайной ложкой в Катю свекровь, – она должна знать! Вчера утром ребенок был дома. Мать и дочь уехали в школу. Мать вернулась, дочь нет.
– А вы, – обратился Трубников к Софье Тихоновне, – когда видели Олю в последний раз?
– В среду, 26 апреля мы обедали все вместе, не было только Вячеслава Ивановича, он на работе был.
– Слава работает, – прервала ее Анна Григорьевна, – а Катя тратит!
Репухова презрительно посмотрела на Катю и отправила в рот целиком все пирожное
– Вчера вы тоже обедали все вместе?
– Нет, – ответила Репухова, – вчера мы с Анной Григорьевной были на процедуре в клинике. Я работаю в частной клинике.
– Разве трудно догадаться, – сказала громким низким голосом Анна Григорьевна, – что если бы я была дома, то Оля бы не вынесла цыганке ценностей на полтора миллиона рублей!
При этих словах тень пробежала по лицу Репуховой, что удивило детектива. Неужели врач настолько вошла в семью, что так болезненно переживает за семейный бюджет? Впрочем, Репухова быстро вернула лицу торжественное выражение, которое не помешало ей прикончить десяток пирожных. Трубников тоже с удовольствием ел трубочки с кремом. Марина хорошо готовит.
После обеда Анна Григорьевна в сопровождении Репуховой ушла в свою комнату. Вячеслав Иванович извинился и умчался на работу сражаться с налоговыми инспекторами. Катя повела Трубникова по дому.
– Мы продали, – объясняла она, – дом моих родителей, свою квартиру и купили этот дом, но жизнь в этом доме похожа на кошмарный сон из-за постоянных придирок свекрови. Она теперь живет на два дома. В старом ее доме на Каменке сейчас делают ремонт. Она нападает не только на прислугу, но и на меня, на Олю. На Славу не нападает. Он рядом с ней превращается в робота, я так не умею. Это комната Оли.
Трубников с удивлением смотрел на белые стены. Комната была похожа на больничную палату.
– Свекровь велела в белый цвет, – сказала Катя, ее не переспоришь. Оля смогла отстоять только своего медведя, остальные игрушки на свалке. Оля любит медведей. Я подарила ей недавно маленького серебряного медвежонка, она решила, что это будет ее талисман, но и его тоже отдала цыганке. А это – любимая игрушка Оли – большой желтый медведь. Она спит с ним. Господи! Где она провела ночь? По ночам очень холодно! Только бы не заболела! Телефон не отвечает. В полиции пообещали найти ее по телефону: биллинг. Даже если телефон молчит, то все равно можно определить, где он. Но Оля часто теряет телефон.
– Ваши мама и папа погибли, а другие родственники есть?
– Нет, то есть я не знаю, – Катя смутилась и покраснела, – мои родители добились всего сами. Они были очень сильными и влиятельными людьми. Славка только благодаря связям папы стал менеджером в «Крепеже», дорос до директора, а ума не нажил! Налоговой боится так, что даже во сне стонет! Трус!
– Простите, но я не понял, разве нет родственников? А как же семейный альбом? – улыбнулся Трубников, – рассказы бабушки? Давайте родственников найдем.
– Зря тратите время. Я ничего не знаю о родственниках. Вам нравится мишка? Оля любит его. Мы со Славой подарили. Извините, я сейчас вернусь.
Она выбежала из комнаты, чтобы умыться, слезы душили ее. Трубников все это время нежно прижимал к груди мишку. Оставшись один, он положил его на подоконник и начал прощупывать живот. Потом ввернул его на диван. И задумчиво сказал сам себе:
–Хотелось бы мне знать, чем питаются желтые медведи? Почему в животе камни?
Позвонил Лене, попросил ее срочно приехать, привезти желтые нитки, иголку и ножницы. Вернулась Катя с покрасневшими глазами.
– Комната Оли не запирается? – спросил он.
– Из-за этого был большой скандал! Все комнаты запираются, а эта нет. Однажды Оля поссорилась со свекровью, заперлась в комнате, не отвечала ей. Свекровь вызвала мастера, он вырезал замок и забрал его. Оле уже восемь лет! Она имеет право на личное пространство! Зачем нужен большой дом, если в нем ребенок пятый угол ищет?
– Можно поговорить с вашей прислугой?
– С Мариной? Конечно! Она еще здесь. Марина пятая по счету. Анна Григорьевна всех гонит. Я бы и сама с удовольствием готовила обед, убирала, как раньше. Разве что раз в неделю приглашала помощницу, но не каждый день. Свекровь забраковала мой борщ. Марина приходит к девяти, уходит в три. У нее есть муж и двое детей, живет неподалеку. Она нравится мне, но не свекрови. Свекрови никто не нравится кроме сына и врача с ее пиявками!
– Давно рядом с ней врач?
– Не знаю. Раньше мы жили порознь. Она въехала сюда в сопровождении. Репуховой, которая ест за троих, командует здесь, требует тишины. Это кухня, проходите.
Марина мыла посуду, когда они вошли. Она улыбнулась затравленной улыбкой и продолжала драить сковородку.
– Марина, – обратилась к ней Катя, – это частный детектив, он разыскивает Олю. Ответь на его вопросы, пожалуйста.
– Я видела Олю, – не дожидаясь вопроса начала Марина, – в среду. В четверг я пришла в девять. Дома никого не было, я открыла своим ключом. Екатерина Дмитриевна повезла Олю в школу, Вячеслав Иванович на работе, а Анна Григорьевна с Репуховой на пиявках. Сразу пошла на кухню, чтобы успеть приготовить обед. Я не слышала, входила Оля в дом или нет. Здесь шкворчит сковородка, булькает борщ, постоянно что-то мою, включаю воду, она шумит… Здесь достаточно шума, чтобы не услышать, если кто-либо войдет в дом.
– Мы просмотрели видеонаблюдение, – вмешалась Катя, – Оля в четверг, то есть вчера не возвращалась домой.
– Простите, я не рассказала про среду, – смутилась Марина, – про день ограбления. Я не видела цыганку. Не слушала, как Оля вернулась из школы. В тот день я приготовила обед. Поднялась к Оле, постучала. Она сказала, что не хочет есть. Я вернулась в кухню. Позвонила Анне Григорьевне, она отругала меня, что я отвлекаю ее от процедуры, бросила трубку. Она приехала на такси то ли в два часа, то ли раньше, не помню. Но обедать не стала. Репуховой не было с ней. В 15 часов я ушла. К Оле больше не поднималась, плача не слышала. Когда шла мимо остановки, то цыганок не видела. Оля умная и добрая девочка, очень ласковая, только улыбается редко.
