Annotation
Она вышла на обед, чтобы отвлечься от работы, домогательств своего босса и грустных мыслей связанных с безработицей в огромном Нью-Йорке. Она прошлась по знаменитому Центральному Парку и мозаичному панно посвященному Джону Леннону. Она купила сэндвич... но не знала, что очень скоро столкнется со смертью.
Джек Кетчам
Джек Кетчам
Фонтан
Jeck Ketchum — The Fountain
© 2003 by Jack Ketchum — The Fountain
© Константин Хотимченко, перевод с англ., 2023
https://vk.com/litskit
Перевод выполнен исключительно в ознакомительных целях и без извлечения экономической выгоды. Все права на произведение принадлежат владельцам авторских прав и их представителям.
* * *
Она вышла из аромата роз, сезонных цветов — антирринум, которые за свой стручок называют "череп дракона", гвоздик и очень дорогих гипсофилов, "дыхания младенцев" в жаркий летний полдень. Она почти сразу же соскучилась по кондиционеру в магазине. А вот по чему она не скучала, так это по многозначительному молчанию Гордона. Сегодня утром они продавали в основном розы и лилии, а он вел себя так, словно это была ее вина — в то время как у покупателей просто не хватало воображения на что-то изысканное и сложное. Никто не покупал дельфиниум, в лучшем случае вспоминали про тюльпаны.
Но она оставила их отношения с Гордоном за скобками, хотя бы на некоторое время, спасибо большое что он не стал ее расспрашивать куда и зачем она идет. Она знала что его проблема была не в продажах. Его проблема была в ней.
А как же я уживаюсь с тобой? — подумала она.
Она прошла два квартала до района под названием "Колумбийский Гурман" и заказала сэндвич с курицей-гриль и хлеб из цельной пшеницы, попросив побольше майонеза и соленый огурец. Взяла из холодильника пол-литровую бутылку минералки, расплатилась и снова оказалась на улице, направляясь в парк.
Она прошла мимо "Олкотт", "Мэйфэйр" и "Дакота", перед которыми охранник в форме, выглядевший едва ли достаточно взрослым, чтобы пить в нью-йоркском баре, указывал паре туристок — вероятно, в миллиардный раз — точное место, где Джон Леннон был застрелен Марком Дэвидом Чепменом 8 декабря 1980 года.
Девушки были в шоке, как будто это произошло всего несколько дней назад.
На 72-й улице она пересекла Центральный Парк на западе мимо продавцов хот-догов и мороженого и попала на "Земляничные Поля". Спящий молодой бородатый мужчина растянулся на скамейке, прижав гитару к груди, как любовницу. Мамаши с колясками сидели и болтали в тени.
Мозаичное панно всего с одним словом — Imagine — находится неподалеку от здания "Дакота" (на углу 72-й улицы и авеню Централ Парк Вест), где жил Леннон. Мемориал назван в честь песни Strawberry Fields Forever, в свою очередь названной в честь приюта в Ливерпуле. Каждый год 9 октября, в день рождения Джона Леннона, на "Земляничных Полях" у мозаики Imagine собираются поклонники Леннона и в целом творчества The Beatles. Сегодня в центре мозаики Imagine лежала одна свежая желтая длинностебельная роза.
Желтая роза означала радость, дружбу и разлуку. Она подумала, не приказала ли Йоко Оно положить ее сюда, возможно, ежедневно — если это был ее сигнальный цветок для него. Это было возможно. Туристы фотографировали друг друга, приседая за мозаикой, почтительно и неулыбчиво.
Она шла по тенистому пологому склону холма Ольмстеда. Пахло свежескошенной травой и влажной землей. Миновав статую Дэниела Вебстера (американского политика), она спустилась на тротуар вдоль Парк Драйв и увидела велосипедистов и бегунов, каждый в своем одиноком посвящении, и мужчину на роликах с мобильным телефоном возле уха.
Небо над фонтаном Бетесда было туманным — густая зелень Рамбла за озером вдали казалась почти импрессионистской под тяжестью летнего воздуха. Она спустилась по первым восемнадцати ступеням на площадку, пустую, если не считать пары латиноамериканских любовников в жарких объятиях и четырех молодых парней, которые, на первый взгляд, играли в какую-то игру.
Когда она пересекла площадку, то увидела, что это не игра — не совсем. Не в ее понимании этого слова.
Из четырех мальчиков только один был толстым, как и большая книга, которую они швыряли туда-сюда, не давая ему перехватить ее, а страницы порхали в воздухе, словно крылья испуганных голубей, шлепались в руки то одному мальчику, то другому, и они смеялись — жестоко, как ей показалось — над явным страданием толстяка. Ей было интересно, как долго продержится переплет. Не бросят ли они книгу до того, как он полностью развалится.
Маленькие мальчики бывают такими ублюдками, подумала она, спускаясь по второй крутой лестнице. Она пересекла террасу и подошла к чаше фонтана, села, откупорила воду и развернула сэндвич.
Мужчины тоже бывают ублюдками.
Ветер дул ей в спину, и брызги с нижней части фонтана из голубого камня легким туманом орошали ее лицо. Она повернулась, чтобы взглянуть на бронзового ангела в центре композиции, дарующего благословение потокам воды. Фонтан украшен чашей с фигурой ангела, которую поддерживают небольшие фигурки херувимов.
В 1880-х годах скульптор — необычная для того времени женщина — использовал метафору библейского ангела Вифезда, чье прикосновение к водам иерусалимского бассейна на овчинном рынке могло исцелить первого больного, вошедшего в него, чтобы отметить доставку чистой воды из Кротона.
Она откусила от своего сэндвича. Запила его глотком минералки. На платформе мальчики все еще играли в "догонялки", но уже меньше подбрасывая книгу и уворачиваясь от попыток толстяка схватить ее. Возможно, они берегли переплет. Но сомнительно. Для толстяка все было по-прежнему безнадежно.
Латиноамериканские любовники, держась за руки, неспешно спускаясь по второй лестнице.
Она завидовала им. В ее собственной жизни мужчин не было и уже давно не было. Только Гордон — который, очевидно, считал, что у него есть все шансы стать ее любовником. По крайней мере, с вечера понедельника. Ей было интересно, как, черт возьми, он пришел к этой идее? Разве она давала повод.
Она пересчитывала деньги в кассе сразу после закрытия, потому что Гордон почему-то ненавидел это делать, хотя это был его магазин, и он укладывал цветы в холодильник на ночь, как вдруг она почувствовала его руку в своих волосах, нежно двигающуюся вперед—назад вдоль ее головы. Она рассмеялась и сказала Что ты делаешь, Гордон? Я собьюсь.
Но он не остановился. Он никогда раньше даже не прикасался к ней. А теперь словно сорвался с цепи! Он сделал один шаг к ней, затем два, и когда он прижался к ее заднице, и она почувствовала, насколько он тверд, она бросила деньги обратно в кассовый ящик, повернулась, положила руку ему на грудь и толкнула его. Он едва не отлетел прямо в холодильник. Она подхватила свою сумочку и выскочила за дверь.
За три дня между ними не было ничего, кроме молчания, если только речь не была абсолютно необходима, и она задавалась вопросом, как долго это может продолжаться. Конечно, ей нужна была работа. В Нью-Йорке в эти дни безработица росла с катастрофической быстротой. Поскольку оба ее родителя уехали, она с трудом обеспечивала свою младшую сестру на третий год обучения в колледже. Ей нужны были деньги. Но то, что он сделал, было простым домогательством. Она знала, что если он еще раз попытается что-то сделать, ей придется уволиться. Она считала его другом. Как же можно так ошибаться в людях.
И она размышляла об этом, когда увидела, как книга пролетела над платформой и стала падать по лестнице, а потом мальчик, тот самый толстый мальчик, беззвучно размахивая руками, кувырком полетел вниз за ней, и она услышала, как его вытянутая рука щелкнула, как пистолетный выстрел, а потом крик, который позже она смогла описать только как громкое хныканье, и не осознавала, что уронила сэндвич и стояла замерев, а тот другой звук, который он издал внизу, как удар топора по стволу дерева, когда его затылок треснулся о чистый, белый выступ бордюра
