Мое возвращение было эффектным. Я вышагнула прямо в полутемную комнату, где за шторами прятался мой любимый балкончик. В нос ударил запах лекарств. Прямо передо мной лежало тощее до прозрачности тело, опутанное трубками систем и приборов. Но стоило мне к нему прикоснуться, как моя копия бесшумно осыпалась невесомой черной пылью, моментально рассеявшейся в воздухе. Приборы панически запищали. Блин, твою мать, надо было переодеться сначала!

Естественно, рассказывать родителям правдивую историю о моем путешествии в другой мир я не собиралась. Почему? Не люблю транквилизаторы, знаете ли, они мешают ясно мыслить. Так что каким-то волшебным образом я скинула с себя грязную, воняющую костром одежду, запихнув ее в одно движение под матрас, а сама плюхнулась на кровать, моментально облачившись в распашонку моей копии. Она, признаться, была мне маловата. В следующую секунду распахнулась дверь, и мама замерла на пороге, ошеломленно глядя на то, как я пытаюсь приладить на место датчик монитора состояния пациента. Стойка для капельницы, покосившаяся во время моего прыжка, окончательно определилась с направлением движения и грохнулась.

Маму это словно бы разбудило, и она издала тонкий громкий вопль. После чего мягко осела вдоль стеночки в обморок. Ребанный йот!

Разумеется, мне пришлось пойти в академический отпуск. Я «прогуляла» почти целый семестр! Моя любимая группа помогала мне готовиться, снабжала конспектами, Верка и вовсе почти жила у меня дома, все никак не отпуская собственное чувство вины. Ей все казалось, что она недостаточно старается, дабы искупить придуманные ею самой грехи, хотя я терпеливо убеждала ее в обратном. Возможно, расскажи я ей историю своих приключений, она бы поняла, что приобрела я гораздо больше, чем потеряла. Но тут я опасалась, что Вера не так меня поймет – и снова здравствуй, галоперидол.

По ночам я часто видела Ардану. Видела Илию и Чипа с их первенцем. Ну, то есть, первым общим ребенком. Вернее, щенком, что он продемонстрировал буквально через месяц от рождения, изрядно перепугав родителей. Нинель с подачи «бабули Смит» отправили в элитную школу для девочек, откуда она возвращалась каждые выходные с ворохом рассказов об учебе и своих приключениях. Миссис Смит навещала поместье довольно-таки часто, насколько позволяло ей здоровье, все-таки беременность в таком возрасте – не шутки. Мистер Густавссон-Варабеллум-Смит сиял, как медаль на груди генерала. И по-прежнему не чаял души в своих неродственных родственниках.

Поместье, к моему удивлению, Ник передал Илии, так что у них не было теперь причин кочевать, ибо источник дохода был у них под боком. Чип наладил отношения с родственниками, первым написав письмо князю Ранимиру, после чего весь клан орд Краст дружно нагрянул в гости. Кроме Радмилы, которую принудительно отправили «на обучение» куда-то к белым медведям, предварительно запретив в течение пяти лет обмениваться письмами с родными. Видимо, чтобы никто и не подумал ее оттуда забрать. Полагаю, князь понадеялся на то, что там ее какой-нибудь прыткий мишка унюхает и, назначив истинной парой, возьмет замуж, несмотря на поганый характер.

Наблюдала, как растет проказник Эрни. Ох, простите, Генрих II. Собственно, не особо быстро он и рос, как и все вампиры, у которых взросление несколько растянуто по времени. Как я поняла по разговорам, совершеннолетие наследника планировалось отмечать только лет через тридцать. Примерно столько же времени его бабушка и дедушка, особенно бабушка, разумеется, будут регентами при внуке, фактически управляя вампирьей империей. Впрочем, без «вкусного» донора эмоций Вирджинии не особенно в радость была вся эта придворная суета. Что, впрочем, не мешало ей подбирать уже кандидаток в невесты мальчику. Миладива, кстати, паслась в числе ее приближенных фрейлин, что меня очень порадовало, я всерьез опасалась, что безумный Чимола перед тем, как догонять сбежавшую добычу, подчистил за собой хвосты.

Сам Эрни стал гораздо серьезнее и с полной самоотдачей, столь нетипичной для мальчишек его возраста, ударился в учебу, найдя верного друга и помощника в Рыбьей голове, таившей внутри своего иссушенного сердца тонны неизрасходованной материнской любви. Впрочем, иногда перед сном мальчик подолгу сидел и крутил в руках стеклянную стрекозу – точную копию той, что сгорела в черном пламени. Прости, малыш, но вернуться к тебе у меня уже не получится. Не люблю, конечно, нарушать данные обещания, но тут все вопросы к Куону, пожалуйста.

Миссис Грейс еще не сочеталась браком с бывшим мошенником и проходимцем Толяном-клофелинщиком, однако рассмотрела его потенциал и взяла на работу на должность криминалиста или вроде того. Но судя по частоте назначаемых ею совещаний, больше похожих на свидания, Толяну не отвертеться от внимания этой выдающейся дамы, между делом распустившей весь свой гарем.

Жизнь постепенно вошла в привычную колею. Я восстановилась в академии на том же курсе, каковой вынужденно покинула, изрядно напугав незадачливого ординатора, которому не повезло сорвать, так сказать, цветок моей невинности, своим повторным появлением на его занятиях. Он решил, что вернулся в прошлое, и мой светлый облик явился к нему в наказание за грехи.

Учеба давалась легко, хотя никакого целительского дара ко мне более не прилагалось. Выгорела, должно быть. Хотя умники с Арданы и утверждали, мол, все идет от сердца, и если сильно захотеть, то бла-бла-бла. Ни фига. Или мне просто стало все равно. Новая группа была дружной, сплоченной, но… без меня. Мои перешли на следующий курс, и регулярно сбрасывали мне учебные материалы, надеясь, что я добьюсь пересмотра решения по индивидуальному обучению и сумею их догнать. Но я вежливо соглашалась и… ничего не делала.

Внутри было пусто. Мне не хотелось ходить в кино, веселиться или с кем-либо встречаться. Я как будто прожила за несколько месяцев целую жизнь и теперь никак не могла прийти в себя и все осмыслить. Не хотелось даже петь, но тут уже вступила в бой наша темпераментная руководитель ансамбля, которая пинками гнала меня на репетиции, буквально за шиворот вытаскивая из общежития. Если бы не она, на мне бы, наверное, выросли мох и лишайник. Потому что теперь я могла целый вечер просидеть неподвижно в обнимку с учебником или книгой, таращась в стену и пугая новую соседку остекленевшим взглядом. Немного легче становилось после снов о покинутом мире. Хорошо, что там у них все хорошо. Только тоскливо от того, что я так ничего и не знала, о расколотой душе, части которой тесно переплелись с моей. Кто это? Мужчина? Женщина? Где родился, чем занимается? И главное: помнит ли обо мне? Хотя на последнее я не особо рассчитывала, но мне бы этого очень хотелось.

Из аптеки я, конечно, уволилась. Ну, то есть молча забрала трудовую, пока директор блажил о моей безалаберности. Конечно, стоило бы гордо заявить о коме и невозможности оттуда позвонить, но мне было глубоко насрать. Единственное, что осталось у меня на память об этой странице биографии, это привычка при засыпании мысленно наводить порядок в ящике с противозачаточными таблетками, где почти все коробочки были примерно одинакового размера и красиво вставали ровными рядами. Вместо прыгающих овечек.

Я устроилась вечерами петь в кабак. Ну, то есть, звучит это, конечно, хуже, чем было на самом деле. Вполне себе приличное заведение, строгий график, никаких смен в выходные (потому что контингент нахерачивается в дрова, и им живое исполнение до задницы), разнообразная кухня и хорошая зарплата. У меня довольно быстро появились постоянные клиенты. Те, кто приходил нарочно в мои смены, чтобы послушать свои любимые песни. Кушали они хорошо, хозяева заведения были очень довольны, повышая мои премиальные. Это не считая того, что клиенты платили мне лично при заказе определенной композиции.