— Так ведь со мной, — самонадеянно заявил Добромир. — Да и Бранибор там.
Аргумент возымел действие прямо противоположное ожидаемому.
— Вот-вот, охранитель, и тот сгинул, а ты хочешь, чтоб другие в лес сунулись.
Мужик махнул рукой, всем своим видом демонстрируя, насколько опасна, бесполезна и бессмысленна эта затея. Добромир едва удержался, чтобы вслух не обвинить селян в трусости. Ну, в конце концов, люди простые, что с них взять? Для того и служат людям охранители и их послушники, чтобы жители городов и сел могли своими делами заниматься, не страшась никакой опасности.
Попрощавшись, Добромир вышел со двора и взобрался в седло. Селяне проводили его скорбными взглядами, сокрушенно покачали головами и поспешили снова запереться в доме.
Проехав всю деревню из конца в конец, Добромир больше не встретил ни одной живой души. Может, кто и подглядывал за приезжим парнем сквозь щели оконных ставен, но на улицу никто не высовывался. Добромир запоздало подумал, что надо было бы спросить у той пары, где тут находится кладбище. Наверняка сам Бранибор начал бы поиски причин странных происшествий именно оттуда, раз уж там все и началось.
Впрочем, и без чужой подсказки Добромир достаточно быстро определил верное направление — в этом отношении малые деревни мало чем отличались друг от друга и кладбище здесь располагалось с той же стороны, что и в его родных Полянах.
Как и сказали селяне, многие могилы были разворочены. При других обстоятельствах Добромир мог бы и не догадаться сразу, что перед ним именно кладбище — вместо привычных глазу могильных холмиков сплошные ямы, будто здоровенные кроты из земли повылазили, а попутно еще и обломки досок от сгнивших гробов разбросали.
Лошадь тревожно захрапела, наверняка ей тут нравилось еще меньше, чем ее седоку. Добромир ободряюще похлопал животное по шее.
Впрочем, далеко не все захоронения оказались нарушены, так только показалось с первого взгляда. Больше половины могил остались нетронуты, видимо, совсем старые, некоторые полностью заросли травой. Правда, спокойствия это обстоятельство нисколько не прибавляло, ведь если могилы целы, значит и те, кого там закопали, все еще на месте. Если одни покойники восстали из мертвых, то и другие вполне могут сделать то же самое в любой момент.
Спешившись и крепко сжимая в ладони повод, Добромир прошелся вдоль развороченных могил. Картина навевала жуть, а стоило представить, что ожившие покойники ломятся в дома по ночам, как о том рассказывали перепуганные селяне, парнишку пробивал озноб. То и дело он опасливо косился в сторону уцелевшей части кладбища.
Хоть и нахлынули неприятные ощущения, леденящие кровь, все же осмотр не оказался безрезультатным. Изучив следы, Добромир пришел к выводу, что покинувшие свои могилы трупни направились в лес. Мокрая глина и земля так обильно размазались по траве, что не требовалось быть опытным следопытом, чтобы прийти к такому выводу. Хорошо, что с той поры, как воскресли местные покойники, еще не было дождя. Добромир снова забрался в седло и направил лошадь по следу.
Встречаться с ожившими мертвецами не улыбалось ни ему, ни тем более его пугливой лошади, но где-то там, наверное, был Бранибор. Может, старый охранитель и не нуждается вовсе в помощи своего вроде как послушника, зато рядом с ним можно было почувствовать себя под надежной защитой.
Лес снова встретил Добромира все той же тишиной, что царила в деревне и на кладбище. Следы, оставленные трупнями, просматривались уже не так явно, к тому же не было никакой тропинки — Добромир просто ехал вперед сквозь заросли и совсем не был уверен, что движется в правильном направлении.
То ли на солнце наползли тучи, то ли время незаметно близилось к закату, но становилось все темнее, и это вовсе не добавляло бодрости духа ни Добромиру, ни его лошади.
Впереди показался просвет, похоже, там была довольно широкая поляна. Вскоре Добромир различил приземистое округле строение. Радоваться ли тому, что в лесной чаще оказалось человеческое жилье, или пугаться, что кто-то живет в таком неподходящем, а в гнетущей неестественной тишине, почти зловещем месте, Добромир затруднялся определить сразу, но скорее склонялся к последнему. Как-то уж не похожа была постройка на дом, где живут люди: широкая и приземистая, стены сложены из валунов, на крыше черепица — то ли склад, то ли темница. Откуда здесь вообще камни и черепица? Такие постройки и в крупных городах нечасто встретишь, все больше деревянные терема. Пожалуй, избушка на курьих ножках в этой чаще вызвала бы меньшее удивление.
Возможность рассмотреть сооружение вблизи не представилась, выехать на поляну Добромир не успел. В зарослях по правую сторону что-то зашуршало, заурчало, ветви раздвинулись. Что это было, парнишка разглядеть толком тоже не успел — вроде какая-то морда страшнючая. В тот же миг лошадь отпрянула и взвилась на дыбы, всколыхнув тишину диким испуганным ржанием. Добромир едва сумел удержаться в седле — хоть и знал уже, чего ожидать от пугливого животного, все равно все произошло неожиданно. Нет, больше он эту кобылу в поход не возьмет никогда в жизни, даже если Горыня еще и приплатит.
Эта мысль была последней, которая посетила голову Добромира. Последним же, что он увидел, был здоровенный сук, внезапно появившийся прямо перед глазами.
— Эй, ты! — донесся голос откуда-то издалека.
Еще только попробовав открыть глаза, Добромир сразу же почувствовал боль — болели веки, глаза, переносица, скулы, даже думать было больно.
Неимоверным усилием Добромир все же разлепил веки. Не зря голос показался знакомым — заслонив собой солнце, над ним склонилась та самая девчонка с самокатом, которая так искренне считала себя взрослой женщиной. Ее распушившиеся рыжие волосы сияли в солнечных лучах, словно нимб сказочного существа. Лица девчонки практически невозможно было разобрать против солнца, но Добромир почему-то был уверен — это именно она, Алина.
Следующие ее слова полностью подтвердили догадку:
— У тебя привычка такая, что ли, все время валяться на дороге, где я езжу?
Ну конечно, кто еще мог бы проявить такое пренебрежение к страдающему человеку? Да и голос точно ее. А в том, что он страдает, причем, скорее всего, невыносимо, Добромир нисколько не сомневался. При первой же попытке пошевелиться, парнишка почувствовал, что болит у него все.
— Вообще-то мне плохо, — заметил Добромир.
Не для того, чтобы вызвать сочувствие, чтобы его пожалели, а просто ради справедливости и ясности. Уж чего-чего, а сочувствия от Алины ждать точно не стоило.
— Ну, еще бы! — фыркнула она. — Все время с лошади на землю брякаться, так никакого здоровья не хватит.
— Я не все время, — буркнул Добромир.
Мог бы обиженно насупиться, но шевелить бровями тоже было больно.
— Конечно, — насмешливо поддакнула Алина. — Только когда со мной встречаешься. Ты вставать-то думаешь?
Она протянула руку.
Принимать помощь рыжей насмешницы не очень-то хотелось, но стоило пошевелиться, как от пяток до макушки и обратно волной прошла сплошная боль. Пожалуй, пытаясь подняться самостоятельно, Добромир будет корчиться, охать и выглядеть еще нелепее в глазах девчонки.
Держась за руку Алины, Добромир кое-как поднялся. Пока вставал, в глазах два раза потемнело и пришлось сжать зубы, сдерживая стон. От рыжей все равно никакого сочувствия не дождешься, а так явно страдать у нее на глазах казалось чем-то очень близким к сокрушительному удару по своему чересчур чувствительному самолюбию.
Впрочем, его состояние было вовсе не столь ужасным, как показалось сначала. Переносицу конечно ломило так, что даже мозг сжимался в ком, но в остальном просто синяки и ссадины по всему телу в большом количестве. Ну, в очень большом — весь как один сплошной синяк. Больно, но в общем-то терпимо, главное, что кости целы. А еще, кажется, топор где-то потерял. Да и лошадь непонятно куда подевалась. Хорошо хоть, досюда донесла, а то вытряхнула бы из седла там, в лесу, и обгладывали бы сейчас его молодые косточки разгулявшиеся покойники.
