Уборщицы окинули довольными взглядами холл и последовали за пылесосами. И что самое поразительное – даже упрямые главари забияк не помешали им выполнить служебный долг.

Вроде бы ребята не вставали, не приподнимались! Но еще недавно они были распластаны поверх металлических барханов. Теперь же лежали на чистом полу.

– Пеффные наф-ии-ю штуденфы-ы-ы! – резко взвыла и театрально всплеснула руками Лиция Варлак – преподша с моей кафедры. Естественно, скандрина, естественно, двухметровая, естественно с косой саженью в плечах. Если бы не грубоватые черты лица, я назвала бы ее привлекательной. Настолько, насколько вообще может быть привлекательной двухметровая женщина-оглобля с горящим взглядом голодного крокодила. – По сех-хо мы дофье-юли пефьюных п-еетоххх! – продолжила она входить в роль плакальщицы. Волки, воя на Луну, с радостью приняли бы Лицию в свой стройный хор.

Даже не заподозрили бы чужую, хотя она и выла словами. К тому же, далеко не всякий догадался бы, что это слова. И далеко не всякий, догадавшийся, что это слова, сумел бы расшифровать жалобные стоны Лиции.

Не знаю как студенты, а я понимала сотрудницу только, читая по губам. У Лиции не было нескольких зубов. Но она не только шамкала. Лиция не выговаривала большую часть алфавита, шепелявила и картавила. И вдобавок окатывала всех вокруг горячим дуновением изо рта. Разрушений от него было ничуть не меньше, чем от залетного урагана. Ни один уважающий себя препод не подходил к Лиции ближе, чем на метр. Студентам везло гораздо меньше. На занятиях Лиция, в истинно преподском запале, сама частенько подлетала к рядам. Студенты редко нарушали дисциплину на ее парах. Но даже пролетевшую мимо муху, Лиция расценивала как заговор против нее лично. И спешила высказать все, что накипело, не мухе, а студентам своего потока. Редко кому из них удавалось сохранить прическу в первозданном виде, не говоря уже о сумках и тетрадях. Целые горы их вырастали у дальней стены к концу пары. Случайные зеваки частенько находили «учебные аксессуары» в самых неожиданных местах. На оконных ручках, на шее у котов, на манер выставочных медалей, и даже на ближайших к корпусу деревьях.

– Отвлекает внимание, – шепнул на ухо Вархар, попутно приобняв меня за талию. – Пока они расшифруют, что именно она сказала… Сейчас будет фирменное шоу доктора Мастгури. Занимай места в первом ряду.

– А как у вас настоящих-то больных лечат? – вырвался у меня сдавленный шепот.

– Женщина! Наши медики владеют стихией жизни. Поголовно, – зашептал на ухо Вархар: – Лечат этой энергией. Когда больница только открылась, принимали всех подряд. И обнаружился презабавнейший побочный эффект лечения. Женщины хорошели и молодели. Мужики силушкой прирастали. Всякой. И сексуальной, в том числе. – Вархар подмигнул так, что мне поплохело. Но этого ему показалось мало. Проректор двинул бедрами вперед, словно хотел мечом на плавках пронзить врага насквозь. Мое лицо запылало, и Вархар немедленно повторил жест, видимо, для закрепления эффекта. И, как ни в чем не бывало, продолжил: – Ну а наши-то преподы нахалы…Стали почем зря топтаться в клинике. Жаловались то на головную боль, то на слабость, то на бессонницу и получали порцию живительной энергии. Говорили, ваша виагра рядом не стояла. Медики бедные чуть не разбежались по своим мирам. Шутка ли – столько сил на симулянтов изводить. Вот главврач и придумал… Попутно решил проблему прогульщиков. Любят первокурсники придуриваться. Лишь бы лишний часок поспать, а ночью в инете «позависать».

Казалось, Вархар затеял такую длинную лекцию исключительно для того, чтобы потискать меня подольше. Пока он говорил, горячие руки проректора беспрепятственно гуляли по спине, талии, опускались на бедра, а губы уже почти прильнули к моему уху. И, что самое возмутительное, тело реагировало вовсе не бешенством, не комком в горле. Совсем наоборот! В животе бессовестно порхал целый выводок бабочек – было тепло и щекотно. Сачка на них нет! Коварные мурашки так и бежали по коже. И пока мой разум бился в неравной схватке с инстинктами, Вархар с упоением продолжал:

– Короче! Думаешь, почему у нас посещаемость почти сто процентов? Даже физкультуры! Даже военной подготовки! Какой еще вуз может таким похвастаться? А все гений Мастгури! И его волшебный метод…

Вархар прервался и кивнул на лестницу. По ней поднимался тот, чьи воспитательные методы он так многословно воспевал.

Не узнать главврача-скандра было невозможно. На нем, как влитой, сидел белый халат с вышивкой на широкой груди: «Электрошока и страха мало не бывает». Аппликация на шапочке добавляла: «Залечу по самое не хочу». Доктор шел, приплясывая, и, как игрушечными, поигрывал щипцами размером с академические садовые секаторы.

Всем своим видом Мастгури напоминал гибрид сильно уменьшенного йети и Бармалея. Почти все лицо его скрывали борода и усы – шоколадного цвета, как и длинная коса за спиной. Борода и усы стояли дыбом. Наверное, из-за частых экспериментов с электротоком. Но даже им не удавалось скрыть от глаз зрителей белозубую улыбку Мастгури. По сравнению с ней улыбка Езенграса показалась мне почти американской. И все же самым ярким пятном на лице Мастгури были выпученные, бешено вращавшиеся ярко-голубые глаза.

И пока я разглядывала Доктора Шока, он задорно подпрыгнул и почти запел, прищелкивая щипцами в такт:

– Ну наконец-то судьба предоставила мне шанс вылечить больных! И сразу двоих! Я с утра не нахожу себе места! Мне надо, надо кого-то лечить!

– Вархар! – без перехода обратился Мастгури к проректору, сойдя с «высокого штиля» на человеческий. – Что за хиляков-аспирантов ты мне подсунул? Мой новый электрошок вдвое меньше старого. Но они его едва тягают!

И тут на лестнице показались три огромных шкафа. Пара скандров раза в полтора крупнее Вархара, в белых халатах и с фирменной вышивкой на груди, кряхтя и передыхая, тащили чудо-установку. Черный прямоугольный ящик, похожий на шкаф, только без дверцы. Габаритами и формой он удивительным образом напоминал носильщиков. Издалека почудилось бы – двое трезвых тащат вдрызг пьяного товарища.

В самом центре чудо-установки, словно диковинный нос, торчала длинная загогулина, обмотанная проводами, как клубок нитками. На концах проводов болтались и позвякивали иглы, длиной с полторы моих ладони.

– Вот! Мое новое изобретение! – презентовал ящик Мастгури, не прекращая улыбаться и вращать глазами. И для полной уверенности, указал на чудо-установку щипцами.

Зацепил ими штаны одного из носильщиков. Ткань оглушительно треснула и разошлась по швам. Брюки ненадолго задержались на бедрах аспиранта «на соплях» – на двух тонких нитках. И рухнули на пол. Парень даже не шелохнулся, когда Мастгури явил всему миру его черные плавки. Истинно скандрские черные плавки с алым взрывом на самом интересном месте. Доктор взмахнул щипцами еще раз. Мастгар и Суггурд присели на корточки, чтобы «оружие стриптиза» просвистело у них над головами. Мастгури хмыкнул и восторженно продолжил. – Вы только вдумайтесь! Раньше электрошок использовали отдельно, а иглоукалывание отдельно. И бедные пациенты не могли познать оба чуда исцеления разом. Но! Теперь у медицины есть я! И я создал то, о чем мечтали все врачи и пациенты, но стеснялись об этом спросить! Прошу любить и жаловать! Электрошок и иглоукалывание в одном флаконе! Я даже слоган придумал: «Электроукалывание – это не только нежный удар тока, но и чувственные уколы игл». Ну, где там мои бедные пациенты?

По поводу «поднимет на ноги» и «бедных пациентов» Мастгури как в воду глядел. Главари смутьянов даже не вскочили, взлетели с пола и вытянулись, как солдаты перед главнокомандующим.

– Хм… – Мастгури прошелся перед ними, как сержант перед новобранцами. Оттянул нижнее веко каждого, почти до самых губ, внимательно заглянул туда. Отклонился, покачал головой и заглянул снова. – Даже не знаю, – произнес, как и прежде, нараспев. – Вроде бы живы. Но здоровы ли? Может, все же легкое электроукалывание? Именно так все восточные йоги познали дзен! А некоторые даже дошли до невиданных уровней катарсиса!