Я не знала, что за такое короткое время к свободе можно так легко привыкнуть. И отдавать я её не собиралась, не в коем случае.
"это он лишился свободы, а не я"– сказала я себе мысленно и стиснула зубы.
В кабинет зашла директриса, и я встрепенулась. Она посмотрела на меня и приподняла уголок губ в ухмылке. Я в ответ выпрямилась и наградила её серьёзным взглядом. Улыбаться не хотелось. Она зашла узнать: кто будет участвовать в конкурсе танцев.
Я лениво подняла руку и заметила ещё несколько рук.
"ну ну"
Когда директриса вышла, я услышала:
– Тебе ещё не надоело? – услышала я женский голос.
По молчанию в классе я поняла что вопрос адресован именно мне. Я подняла голову в поиске этой мазахистки.
– Прости, что? – спросила я, заметив пухленькое личико и большие глазки, которые смотрели прямо в мои.
– Я спросила: тебе ещё не надоело? – повторила девушка, моя ровесница. Её жирные, ярко-оранжевые волосы облепляли круглое лицо, тонущее в пяти подбородках. Яркие стрелки, доходившие до бровей, так же приподнялись в вопросе.
– Что именно?
– Участвовать в конкурсе… постоянно.
– В смысле выигрывать постоянно? – поправила её я.
– Все знают: как ты выигрываешь эти конкурсы. Не надоело? – она дернула головой в сторону, чтобы убрать с лица волосы, которых в принципе там и не было. – Может дашь возможность, поучаствовать другим?
– Кому? Тебе что ли? – улыбнулась я и со сторон послышались очень тихие смешки.
– Ты умеешь отвечать на вопросы нормально?
– Хорошо. – улыбнулась я. – Ты – мне, я – тебе. Отвечаю на вопрос: нет не надоело. А тебе?
– Что?
– Надоедать людям?
– Я не…
– Вонять на весь класс своим вонючим потом?
– Каким потом?
– Говорить всем, что ты худеешь, а потом объедаться в ближайшей пиццерии, Винни? – назвала её я по прозвищу. -Или смотреть на себя в зеркало, зная, что ничего не изменится ни в твоей жизни, ни в цифрах на весах.
– Не старайся, – с улыбкой произнесла одноклассница. – я научилась любить себя, несмотря на комплексы.
Эта наигранная самоуверенность вызвала у меня смешок.
– Если ты про целые "комплексы" жира, то я бы не советовала не обращать на них внимания.
– Мне не нужны твои…
– А вот когда тебя на самом деле полюбят, тогда и поговорим.
Она сидела неподвижно, уставившись мне в глаза. Я уже подумала, что ей на самом деле наплевать, но она вдруг встала и побежала к выходу, вытирая на ходу подступающие слёзы. По воздуху пронёсся мерзкий запах.
"мерзость"
В классе повисла тишина, нарушаемая только этим раздражающим бесконечным перешёптыванием. Я взглянула на соседний стул, на котором красовалась моя сумка. Когда-то тут сидел человек, со мной, за одной партой. Когда-то со мной разговаривали, ходили под ручку, рассказывали сплетни, а теперь все стараются обходить мою парту. И не дай бог они её заденут.
– Горденко, – презрительно взглянула на меня из под очков преподавательница истории. – сколько лет длилась Северная война?
Услышав свою фамилию, я сначала растерялась, думая, что мне послышалось, ведь учителя вообще никогда ко мне не обращались.
– 21 год. – ещё не веря своим ушам ответила я.
– Цель?
– Выход к Балтийскому морю.
– И каков результат? – ещё более прищурилась она.
– Всё закончилось вполне успешно.
Учительница отвернулась обратно к доске и стала записывать тему. Я всё ещё смотрела ей в спину, догадываясь о том, что все учителя уже знают о нашем споре с Ниной Викторовной.
Истеричка вернулась в класс спустя урок. Она была заплаканная и растрёпанная, будто её головой помыли полы. Все сразу же принялись её жалеть.
"интересно: сколько раз мне уже пожелали сдохнуть?"
Точно не менее ста.
На самом деле я прекрасно знала все школьные предметы. Меня ещё в четырнадцать лет оставили все репетиторы со словами: "Забирайте, она, пожалуй, знает больше чем мы". Но в школу я обязана ходить, ведь эта традиция нашей семьи: все девушки наших семей оканчивали 11 классов.
О дааа, родители сильно постарались сделать из меня лучшую: лучший стрелок, лучший спортсмен, лучший дипломат, повар, танцор, наследник. На чердаке стоят три ящика со всеми моими дипломами, наградами, медалями и кубками. И всё это за шестнадцать лет. Вот только показывать мои умения – желания нет. Перед кем? Кто меня поймёт, или постарается понять, если в их словаре есть только слово – коррупция. Мои способности нужны мне, моей семье, там всё это ценят. Поэтому тут: я вечно-спящая троечница, на грани исключения; а в мире мафии я -неповторимый идеал леди-мафии, имеющей все привилегии своего высокого авторитета.
Прозвенел последний на этот день, для меня, звонок. Домой я решила идти другим путём, чтобы Даня ещё раз убедился, что быть моим телохранителем – полный идиотизм.
. . .
– Пусть этот индюк слюной подавится! – пробубнила себе под нос я и резко повела Дэниела на соседнюю улицу.
– Ты о чём? – уставился на меня он.
– Не поверишь!
– Да говори.
– Это полный ужас. – начала издеваться над ним я. – Не описать словами…
– Вот ты умеешь заинтриговать. Говори! – пытался заставить меня друг.
– Ох, Дэни, – я сделала очень медленный выдох, сама не веря тем словам, которые сейчас хотела сказать. – у меня теперь есть телохранитель.
Его лицо приняло странное выражение.
– Телохранитель? – переспросил он.
– Да, Боже, как же меня это убило. Ты понимаешь что это…
– И как его зовут? – перебил меня он.
– Ммм… Даня. – я скривилась. – Фу, от одного этого имени меня тошнит.
– Данечка. – улыбнулся друг.
– Фу, перестань.
– Даааанечка. – он буквально подплыл по воздуху к моему уху и протянул ещё раз.
– Дэниел! – накричала на него я.
Он засмеялся, я дала ему подзатыльник.
– Эй!
– Будешь знать.
– …И как тебе он? – он посмотрел себе под ноги.
– Ревнуешь? – я его дернула за нос
– С чего бы это? – отмахнулся друг.
– Посмотри на своё выражение лица.
– Дело не в этом.
Я вспомнила нашу последнюю встречу, настроение было похожим.
– Так в чём же?
Он приостановился и горько улыбнулся.
– Дело в папе.
– Я слушаю.
Дэни рассказал мне о проблемах в совместном бизнесе его отца и отца Мэри. Дело было в том, что к ним в предприятие постоянно приходят разные проверки, сан. инспекции, контролёры. А причины совсем никчёмные.
– Есть большой риск, – добавил он и ухмыльнулся. – они могут обнаружить склады пропагандийского оружия. Они ищут в нужном направлении. Мы устали перекладывать их с одного места на другое. А проверки всегда ищут в месте, в котором оно лежало прежде. Я не понимаю! Кто-то нас выследил? Отцу очень не сладко, так он ещё срывается на мне.
– А ты предложи ему помощь.
– Я уже хотел помочь: я начал расследование, но мы оба понимали, к чему оно приведёт. Я с каждым разом приближался к одному заключению, и папа запретил мне…
– Если ты говоришь, что они ищут в правильном направлении, то ты не думаешь, что это кто-то вас подставляет. Кто-то с кем работает твой…
– Это я ему и говорил, а он… сказал что я недоумок, и что если я ещё раз попробую взяться за дело, то он меня посадит на домашний арест.
– Почему? – нахмурилась я.
– Папа не хочет даже и думать, что в его команде крыса.
– Он слишком самоуверен!
– Да, для него было бы унизительно, если бы он нанял ненадёжного человека. поэтому папа отрезал мне все пути к расследованию. – он говорил всё очень эмоционально и немного со злобой, а я пыталась его как-то взбодрить.
– Строго. И ты сдался? – я заглянула ему в лицо, голубые глаза контрастировали со смуглой кожей, ещё не отошедшей от загара.
Он тоже посмотрел на меня, но в его взгляде читался упрёк.