Любовный роман-метаморфоза

ВКЛЮЧИТЕ СВЕТ

– Мама, мама, – его холодные ручки крепко впились в одеяло, – единственное убежище от кошмарного сна. Тело связала колючая дрожь. Набухшие от страха глаза украдкой вглядывались в немую темноту, которую, как тревожный колокол, нарушал стук маленького сердца. Казалось, оно как взбешенная птица, отчаянно хотело пробить клетку груди и выпрыгнуть вон.

Мальчик надеялся. Мальчик ждал. «Мама» – священное слово. «Мама» – заклинание детского мира. «Мама» – молитва. Мама…

И вот… Знакомый силуэт. ОНА.

Да будет свет! Чья-то божественная рука коснулась выключателя и – СТАЛ СВЕТ.

Мама, – его ручонки силой сбросили одеяло и молитвенно потянулись в сторону прекрасной спасительницы. Из бездонных галактик детских глаз, как звездная пыль, рассыпались слезы… Хрупкое семилетнее тельце затряслось от глубоких вулканических всхлипов.

Мама, – шептал он, и вся его прелестная безгрешная сущность тянулась к Ней.

Она уже сидела на краю кровати: уставшая, сонная, с всклокоченными белокурыми волосами и раздраженными нервами:

– Что опять случилось, Сим? – ее голос был сухим, холодным, совершенно бесцветным, неживым. Она дала себя обнять. Мальчик взобрался на ее колени, как на спасительную скалу, он жался к ней всем своим тельцем, обнимал, целовал, и не переставал повторять:

– Мама. Мама. Мне страшно. Побудь со мной.

– Это всего лишь сон… Чего ты? Мне завтра на работу рано вставать. Давай, ложись…

– Мама, побудь со мной, – он продолжал ластиться. Ему вдруг становилось страшно: а вдруг обретенная им вселенная вновь исчезнет. Он боялся отпустить маму, боялся рухнуть со скалы в пропасть.

– Давай, клади голову на подушку, я тебя одеялом накрою. Хочешь свет оставлю?

Он вдруг понял, что бессилен, что ему не уговорить Ее, не выпросить… Там – Холод. Мама – холодная, она не защитит. Никто, никто не защитит. Он – один. Маленький, хрупкий, беззащитный… Сила в ручках, обвивавших мамину шею, вдруг растаяла, мальчик разжал их, послушно залез под одеяло и положил голову на подушку.

Мама, скорее по традиции, чем от сердца, погладила его по голове. Симу стало еще больнее… Он больше ничего ей не сказал. Свет остался в комнате. С этого дня он начал привыкать к искусственному освещению, от него было больше тепла, чем от человека.

Глаза еще долго оставались открытыми, они сверлили стену, таяли, темнели, и, превратившись в черные дыры, наконец вновь отправились в путешествие по сновидениям.

УМИРАЮЩИЙ ВОЛК

– Симеон Вольфович, сегодня звонили по поводу вашего участия в конференции на счет использования новых технологий в медицине. Просили подтвердить, я сказала, что напишу им, – секретарша мило улыбнулась, она знала, что молода и хороша, и что было бы замечательно, если бы начальник «клюнул» на нее.

Он расстегнул пуговицы сдавливающего пиджака, дотронулся указательным пальцем до дужки очков и сосредоточенно посмотрел сквозь затянутую в черное платье фигурку. Девушка продолжала кокетливо улыбаться, расценивая его молчаливый взгляд, как положительный знак. А в это время он думал: вот, еще одна, красивая, глупая и самонадеянная. Думает, что я не устою перед ее «прелестями»… Да, хороша Ксюша, но таких, как она, пруд пруди… Он знал, что у него с ней «ничего не будет», но его занимало наблюдать, как она лезет из кожи вон, чтобы обольстить своего начальника.

Он снял очки и положил их на стол:

– Скажите, что буду. Ксения, принесите мне воды. И… Я сейчас уеду. По всем вопросам сегодня к Сергею Викторовичу.

Ксюша ожидала чего-то большего, и, видимо, несколько расстроилась, что все так прозаично, что не было ни намека, ни улыбки, ни… Она вышла за дверь с упавшим настроением, бросила на стол ежедневник и уперлась злым взглядом в экран компьютера.

– Ксения, Симеон Вольфович у себя? – проговорил мягким голосом пожилой мужчина с аккуратно стриженой острой бородкой.

– Да, – неожиданно сухо ответила Ксюша, ей хотелось сделать свой голос более вежливым и добрым, но, она не успела, замначальника появился как-то некстати.

– С вам все хорошо? Вы не заболели? – заботливо продолжал он.

Сергей Викторович отличался не только мудростью, но также какой-то светлой добротой и внимательностью к окружающим. Все в клинике его любили и уважали.

– Нет, все в порядке, – Ксюша, наконец, вновь приклеила улыбку.

Он ободряюще кивнул и направился в кабинет своего друга, который сейчас сидел в кресле главврача крупной частной клиники. Сергей Викторович дотронулся до дверной ручки и вдруг вспомнил, как десять лет назад, будучи инженером по медицинскому оборудованию, он столкнулся дверях с Симеоном Вольфовичем. С тех пор их судьбы настолько тесно переплелись, что сейчас, он уже с трудом мог различать, где заканчивается его линия и начинается линия Сима.

– Привет дорогой, – Сергей всегда очень нежно, по отечески (он был почти на десять лет старше) здоровался со своим другом, – как дела? Что-то у нас нынче Ксения Владимировна не в духе, – он не закончил фразу.

Сим всегда был рад своему, как он выражался, «единственному другу на свете», и сейчас приветствовал его мимолетной, но несколько усталой улыбкой:

– Да, наша Ксюша очень хочет, чтобы я ей под юбку залез, а я, видишь ли, не пытаюсь…

– Так может как-то деликатно дать ей понять?

– Деликатно? Да надоело мне уже. Я просто игнорирую, или иногда от нечего делать играю на ее самовлюбленности, это меня хоть как-то развлекает. Почему я должен со всякими «деликатничать»? Почему нельзя сказать дуре, что она дура? – он сделал паузу.

– Сергей, скучно мне… Ты же знаешь, сколько к моим сорока с лишним годам таких Ксюш мимо меня прошло. И все один и тот же сценарий… Она перед тобой крутит бедрами, стреляет глазами, потом вы в постели, после этого она начинает строить на тебя планы, и когда оказывается, что ее в твоих планах нет, вдруг превращается из нимфы в фурию, и ты становишься для нее враг номер один. Теперь она дышит огнем и живет местью или глупыми сплетнями. Или, еще есть другой вариант: она смотрит на тебя глазами несчастной жертвы, пишет дурацкие смс, сердечки и рассказывает, как она по тебе скучает. Надоело… И, вообще… Знаешь, чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся вещи.

Он открыл серебряный портсигар, и, помяв сигарету в своих длинных красивых пальцах, не спеша прикурил.

– По правде говоря, если бы не Ксюшина деликатность и мягкость в обращении с клиентами, я бы давно ее уволил… Но, она хорошо ладит с людьми. Ну, хватит о ней, – он махнул рукой и начал блуждать взглядом по стенам комнаты.

Его кабинет был похож на маленький музей, в нем было множество раритетных вещичек: фарфоровых статуэток, старинных книг, картин… Одно из полотен – огромный умирающий волк… Вокруг него снег с каплями крови. Картина сильная и мрачная. Сергей не любил ее. Сейчас он почему-то на нее уставился:

– Может ты просто не узнаешь их до конца, а останавливаешься где-то посередине, именно в том месте, где все одинаковые? Кто знает, может если пойти дальше, там будет что-то интересное?

– Угу, – Сим иронично ухмыльнулся, – уже не однажды ходил, не однажды женился. Каждый раз думал: вот она – моя «прекрасная леди», а она все чего-то о меня хотела, чего-то ждала, обижалась… Как я намучился. Лучше уж одному.

– Что ж, милый, вещи так вещи… Только так ведь и самому можно в вещь превратиться, или вон… В волка твоего полумертвого.

– Это ты меня учить решил? – он сверкнул взглядом, – тебе что, старому, заняться нечем? – его взгляд вновь приобрел спокойный мягкий блеск.

– Ладно, прости… Я ухожу сейчас. Надоело все. Завтра еще эта конференция. Все на тебя здесь оставлю.