Почему мне не нравится главный герой — Ведерников? Жена его написана прелестно, товарищи хороши, а вот он сам не вышел. Дело в том, что он пребывает в пределах того, к сожалению, еще часто встречающегося у нас стиля, который я склонен назвать государственной сентиментальностью. Я подразумеваю под этим чувствительность, а не чувство. Внутренний его мир беден, и автор, чтобы сделать своего героя интересным, прибегает к помощи происшествий — то он влюбляется в другую женщину, то она исчезает, то у него мать умирает и т. д.
А с Люсей, его женой, происходит всего одно происшествие — она теряет своего любимого мужа. Но как она обвораживает читателя и зрителя! (Вообще женские образы у Алексея Арбузова — лучшие в нашей драматургии.)
Я вспоминаю «Вишневый сад» Чехова. Всего одно происшествие — продажа сада, а какая огромная человечность держится на одном этом происшествии!
Поговорим об образе Галины. Он предстает предо мной несколько тускло. Галина мечется по всей пьесе, и мне ее нисколько не жалко. И влюбленный в нее Архипов Никита Алексеевич для меня, как всадник без головы. Он уже побывал во многих пьесах и приехал к драматургу Алексею Арбузову проводить свой творческий отпуск. Если у ста людей взять по копейке, наберется целый рубль.
Чем же я недоволен в Галине? Тем, что она сделана, а не создана. Я вижу эту мятущуюся душу, но не понимаю причин этого смятения. Нескольких слов о ее прошлом мне мало для того, чтобы стать ее другом. И поэтому образ литературен, а не жизнен. Опять-таки чувствование, а не чувство. И пусть эта чувствительность относится к очень важным для нас темам, она от этого не перестает быть чувствительностью.
Проверим наш репертуар. И мы увидим, что во многих пьесах есть какое-то наперед заданное чувствование.
Да и в стихах его сколько угодно. Парень и девушка работают на стройке. Они любят друг друга. Но написано это такими отработанными приемами, что, если выбить из-под влюбленных стропила, они упадут в девятнадцатый век.
Многим кажется, что партия этого требует. А партия требует совсем другого — сегодняшними глазами показать сегодняшнего человека. Мы в меру сил стараемся справиться с этой задачей, но далеко не всегда достигаем этой вершины. Это потому, что мы отмахиваемся, и очень легкомысленно, от еще одной нависающей над нами опасности — легче популяризировать, чем творить! Легче работать для населения, чем для поколения! Не только отображать жизнь, но и создавать ее! Не только человека, каков он есть, но и таким, каким он должен быть! Прибавлять к жизни, а не только бежать взапуски рядом с ней!
Была когда-то точная характеристика писателя: властитель дум. Партия это право писателя всемерно поддерживает. Большой писатель — это первый советчик партии.
Мы часто говорим: наша литература — лучшая в мире. Да, это не так уж трудно! А вот давайте сравним свою работу с работой наших классиков девятнадцатого века. Куда мы денемся?
Почему я подумал обо всем этом, читая пьесу А. Арбузова? Он меньше других повинен в описанных мною грехах. Это я просто музыку слушаю и рассказываю читателю, что я в это время думаю.
Проследим историю наших недостатков.
Сначала оказалось, что у нас кое-где есть плохие председатели исполкомов. Но зато секретари райкомов — одно упоение! Потом беда обрушилась на заместителей министров. Министры пока что уцелели.
Но не в этой нашей однобокости дело, а в том, что народ живет своей жизнью, отдельно от нее. Вот в чем причина схематичности многих наших произведений. Берутся четыре действия, разделяются на клеточки, в эти клеточки выдавливаются несколько тюбиков текста, и автор считает, что дело сделано.
И опять-таки это не столь касается А. Арбузова, сколь других. Очень хороший язык, великолепное умение создавать атмосферу, чистота образов — эти качества не покинули А. Арбузова и в предлагаемой пьесе. Но он принадлежит к числу любимых мной в драматургии людей, и я хочу, чтобы силомер его таланта всегда показывал — «очень сильно».
Вся наша жизнь — это служение Советской власти. И это служение должно быть всегда благородным и никогда — льстивым. Советская власть — это не девушка, которой говоришь хорошие слова, и она от этого млеет. Советская власть — это седая женщина, прожившая невероятно трудную жизнь, и с ней надо говорить честно и прямо.
Так ли все идеально в нашей жизни? Нет, не все идеально. Должны ли мы для своих произведений отбирать только хорошее? Нет, не должны. Важно единственное: куда устремлен писатель? Если его стремления совпадают со стремлениями партии, он может писать как хочет. Никакого формализма тут быть не может, будут только творческие поиски правды.
Служение Родине — обязанность благородная, но это благородство не должно носить на себе ни малейшего пятнышка ханжества. Несутся слухи, что по поводу борьбы с алкоголизмом нельзя будет ни одной свадьбы на сцене показывать. Пусть меня простят поборники борьбы с алкоголизмом, но человека, который не выпьет за здоровье новобрачных, не следует приглашать на свадьбу.
Я совсем далеко ушел от пьесы. В ней очень много хорошего. Сцена на вокзале, например, написана первоклассно. Но меня удручила концовка пьесы.
Ольга, которую Ведерников долго и мучительно искал и, наконец, случайно нашел, буквально на одной-двух страницах расстается со своим любимым и уезжает. Ведерников возвращается к своей жене. Та, конечно, безумно рада.
Мало! Куцо для таких сложных человеческих отношений! Здесь нужна площадь целой пьесы, а не одной-двух страниц.
Или еще: Ведерников узнает, что его мать тяжело больна, и тем не менее продолжает разговаривать о вещах, ее не касающихся.
Вот французы показывали у нас такую одноактную пьесу «Рыжик». Мальчик ненавидит свою мать. Но если бы он узнал, что она умирает, то сейчас же побежал бы посмотреть — как умирает то, что он ненавидит. Как же оставаться на месте, когда умирает то, что безмерно любишь? Реакция в таких случаях бывает мгновенной. Нехорошо, когда человек живет только что сочиненными отношениями, но так же нехорошо, когда в произведении люди живут уже давно сочиненными отношениями.
В пьесе Ведерников живет уже сочиненными отношениями. Почему он талантливый? Только потому, что он произносит несколько «медицинских» слов, а другие их не произносят?
Это, как в детских пьесах — порочные мальчики самые интересные. Получилось нехорошо — талант сочинен автором и не присущ герою. Получилось как будто жизненно, а на самом деле мертво. Дело в том, что правда сильнее быта. Хочешь утешить некрасивую женщину, и говоришь, что у нее хорошие глаза. Не то что красивые, а просто хорошие. Мне это много раз говорили, но я-то знаю в чем дело.
Почему я, отвлекаясь от пьесы, обо всем этом говорю?
Потому что общение через трибуну нам почти заменило письма. Мы разучились писать их. А как они нужны, эти дружеские письма!
И пусть Алексей Арбузов — писатель, который мне творчески очень близок, — сочтет эту статью за самое обыкновенное письмо. Захочет — покажет кому-нибудь, не захочет — не покажет.
1954
О ПЕРЕВОДАХ
Я пришел для того, чтобы сказать: труд переводчика оценивается так: из бриллианта ты должен сделать бриллиант, не иначе. А у нас в руках очень редко бывают бриллианты. Нам нужно обычный гранит отшлифовать так, чтобы это была брошка. Вот в чем дело.
Я завидую Льву Озерову, потому что у него большая влюбленность в свой труд. Он любит перевод так же, как свои стихи. А я люблю процентов на 90 меньше.
Труд переводчика — это тяжелейший труд. Кроссворд мы решаем для забавы, а здесь колоссальная ответственность. Мы должны передать дух народа, его поэзию. И тут, конечно, не обойтись без ошибок.
Труд переводчика — это безумно тяжелый труд. Не знаю, дождется ли он премии, но польза, которую приносит переводчик, невероятно велика. Его труд приносит подчас куда большую пользу, чем оригинальные стихи многих из моих товарищей. Переводчик открывает поэтов других народов. Подход к переводчику должен быть подходом к человеку огромного труда. Если человек перевел несколько тысяч строк и перевел их хорошо, то нельзя его бить за несколько неудачных строк. Так нельзя относиться к большому и тяжелому труду товарища. Лев Озеров дело свое делает добросовестно, с любовью, даже со страстью, а если у него есть неудачи, то и мы от них не гарантированы.
