В ожидании связного бойцы осмотрели дом. Шесть комнат плюс просторная кухня, вполне приличное жилье, а по ливийским меркам – так и вовсе хоромы. Дом явно готовили к приезду гостей: на кроватях в спальнях свежие простыни, на окнах занавески, только-только из прачечной, в холодильнике свежие продукты, на полке кухонного шкафа – мягкий хлеб. Во дворе стоял четырехместный автомобиль, готовый к эксплуатации. Ключи лежали на переднем сиденье, что говорило о том, что в Триполи не слишком боялись воровства.

Связной приехал только через два часа после прибытия группы. Мужчина средних лет, больше похожий на местных жителей, чем на выходца из России, деловитый и немногословный. Беседу он вел с подполковником в специально оборудованном звуконепроницаемом подвале, вход в который, не покажи его связной, бойцы вряд ли обнаружили бы. Связной назвался Альмасом Аядом, предложив для простоты называть его Аликом.

– Здесь, как в бункере, – чуть хвастливо заявил Алик, обведя рукой подвал. – Два помещения. Первое используется как жилая комната с двухъярусными кроватями, столом, скамьями и кухонной зоной. Второе – складское помещение с запасом продуктов питания и другими необходимыми для выживания предметами. При необходимости можно и бомбежку переждать, и долговременную осаду.

– У вас часто бомбят? – удивился Богданов.

– Ливийское правительство не слишком популярно в международном политическом мире, – ответил Алик. – Лучше быть готовым ко всему, ведь невозможно предугадать, кто и когда вздумает поквитаться с лидером Ливийской Арабской Республики за его эксцентричные выходки и высказывания.

– Вы давно в Ливии, Алик?

– Достаточно давно, чтобы понять, что мира в этой стране не будет никогда, – честно ответил Алик. – Но перейдем к делу. Вас ведь интересует информация о готовящемся покушении, верно?

– Именно так, – согласился Богданов.

– К сожалению, у меня таковой практически нет, так что расскажу то, чем владею. – Алик пару секунд молчал, после чего начал доклад: – Восемь дней назад ко мне попала запись разговора между вторым помощником секретаря из аппарата Муаммара Каддафи и сменным дежурным командиром его внутренней охраны.

– Вы прослушиваете помещения в здании правительства Каддафи? – уточнил Богданов.

– Да, это часть моей работы. Прослушка ведется не во всех помещениях здания, но и этого добиться было не так просто, как кажется. Охранная система нового правительства несовершенна, но отнюдь не бесполезна. Здание систематически проверяется на предмет «жучков», работники, у которых есть доступ в здание, также проходят личный досмотр. Он носит не систематический, а избирательный характер, что лично я считаю более эффективным, чем постоянные досмотры. В такие сети легче попасться новичку. К счастью, я не являюсь новичком в этом деле, поэтому и получил ту информацию, о которой пойдет речь. Я могу продолжить, или будут еще вопросы?

– Продолжайте, – разрешил Богданов.

– Итак, запись. Второй помощник секретаря, будем называть его Рифат, пришел в помещение охраны и вызвал начальника смены для «конфиденциального» разговора. Сначала тот предложил ему обсудить «беспокоящий» вопрос со старшим караульной службы, господином Омаром Башеером, но тот отказался, заявив, что дело настолько щепетильное, что довериться он может только ему. Забегая вперед, поясню: Рифат и начальник смены, будем называть его Хамид, находятся в дальнем родстве. Двоюродная сестра Рифата замужем за троюродным племянником Хамида. Для ливийского народа это довольно близкое родство, несмотря на то, что Хамид и Рифат не проводят вместе национальные праздники, не встречаются в мечети во время утренних молитв и не дарят подарки новорожденным.

– То есть все их родство заключается в том, что кто-то на ком-то женился, и они об этом знают, – уточнил Богданов.

– Что-то вроде того, – Алик улыбнулся. – Скорее всего, они встречались лишь раз на свадьбе у той самой сестры Рифата, а затем встретились снова уже на государственной службе у Каддафи.

– И тем не менее Рифат доверяет Хамиду?

– Да, ему он доверяет. По крайней мере, больше, чем грозному Омару Башееру.

– Понятно. Что было дальше?

– Дальше Хамид отвел Рифата в отдельное помещение, доступ в которое разрешен только старшему смены, и там Рифат выложил ему то, с чем пришел. Говорил он сбивчиво, на диалекте народов тубу, который, в свою очередь, делится на две основные группы: теда и даза, со своим своеобразным диалектом. Останавливаюсь на этом более подробно, чтобы вы поняли: перевод беседы занял не один час, и я допускаю, что он может оказаться неточным.

– В чем суть разговора? – спросил Богданов.

– Рифат имел неосторожность прилюдно высказывать недовольство некоторыми решениями, которые принимал Муаммар Каддафи. Делал он это не один раз, и кое-кто решил, что его можно завербовать для своих целей. Болтливый язык сделал его уязвимым, а работа в относительной близости от лидера Ливийской Арабской Республики – лакомым кусочком для противников Каддафи. Естественно, его завербовали.

– Он так и сказал?

– Нет, конечно. Возможно, он и доверяет Хамиду, но не настолько, чтобы положить свою голову на плаху. К этому выводу я пришел сам.

– Ясно, продолжайте.

– Он сказал, что некая организация предложила ему хорошие деньги только за то, чтобы он предоставил ей доступ к секретной информации, содержащей схемы передвижения кортежа Каддафи по стране. Заявил Хамид, что отказался предоставить информацию и считает, что на лидера ливийского народа планируется покушение. Хамид потребовал доказательств, а так как никаких доказательств у Рифата не было, посоветовал ему забыть о предложении, о тех людях, которые к нему обращались, и о настоящем разговоре тоже. Рифат уговаривал Хамида, чтобы тот намекнул своему начальству, что следует усилить охрану Каддафи и провести проверку всех сотрудников аппарата на предмет вербовки противниками действующего строя, но тот сказал, что не собирается из-за паранойи Рифата лишаться работы и подставлять свою голову под удар. На этом разговор закончился.

– Что предприняли вы? – задал вопрос Богданов, поняв, что рассказ окончен.

– Я проверил все записи прослушки разговоров в здании правительства за последние три месяца, но ничего подозрительного не нашел. Тогда я организовал слежку за Рифатом, а заодно прощупал все его окружение. За четыре дня ничего не обнаружил. Тогда я понял, что напрасно теряю время, и обратился за помощью в Москву. И вот вы здесь.

– И вот мы здесь, – повторил за Аликом Богданов. – Чего вы ждете от нас?

– Вы должны наладить контакт с Рифатом, – заявил Алик. – Сам я этого сделать не могу, так как являюсь слишком видной фигурой в Ливии. Рифат наверняка знает меня в лицо и поэтому откровенничать со мной не станет. Но также я знаю, что ситуация его угнетает, он боится и тех людей, которые его завербовали, и тех, на кого работает. Сейчас он особенно уязвим, поэтому будет рад, если решение его проблем возьмет на себя кто-то со стороны.

– Как нам его найти? – задал очередной вопрос Богданов.

– Здесь все, что может вам понадобиться, – Алик положил на стол картонную папку. – Фото Рифата и членов его семьи, его домашний адрес, рабочее расписание, список регулярных передвижений, привычки и слабости.

– Полное досье? – Богданов удовлетворенно кивнул. – Это существенно облегчит нам работу.

– Очень на это надеюсь. Теперь о технической стороне дела. – Алик выложил на стол пухлый конверт. – Здесь деньги на время вашего пребывания в Ливии. На случай, если нужно будет кого-то подкупить. Ливийцы – народ странный, с одной стороны, они считают себя яростными патриотами, с другой стороны, не прочь обогатиться любыми способами. Думаю, деньги вам понадобятся, и не раз.

– Ливийские динары разного номинала, – заглянув в конверт, прокомментировал Богданов. – Если не ошибаюсь, их ввели в обращение четыре года назад, уже при правлении Муаммара Каддафи. Они ценятся в Ливии наравне со старинными монетами?