— Как ты это сделал?! — спросил Кат.

— Силой Треула, — честно ответил я.

— Ого! — мальчик сжал кулак и поднёс к свече. — Вот бы я так мог!

Кат бросил кулак в направлении стены, а когда тот почти коснулся камня выдал ртом подобие звука крошащихся камней и падающих булыжников. Всё случилось немного иначе, но суть одна: я проломил кусок стены, когда понял, что не пролезу в щель за мальчиками. Кат показал себя настоящим смельчаком. Мог бы убежать вместе с другом, но остался, и мы вместе завалили развороченную дыру, чтобы меня не заметили. Успели. Из темноты секретного хода городской стены я видел, как по грязной улочке прошёл Бирюзовый клинок Исилас уже одиннадцатого уровня Митры и пять человек в коричневых кожаных доспехах, среди которых — пара работорговцев из команды покойного Гана. Трое других носили широкие чёрные пояса и одинаковые сабли. Я бы с удовольствием послушал их разговор, но разобрал лишь одно предложение о худощавом Тамине, который переманивает клиентов своими низкими ценами.

— Ты тоже из Хандо? — спросил я второго мальчика.

— Нет, — за Гвина ответил Кат. — Он из Словра — посёлка, что вблизи Великаньего леса. Гвин говорит, что видел орков. Больших, как целый дом, с секирами в два раза больше человека, но я ему не верю.

— Видел! — выкрикнул Гвин.

— Это всё выдумки! — Кат придержал друга.

— Не выдумки!

— Выдумки!

— Тише! — шикнул я. — Что случилось после того, как вы отплыли из Хандо?

Кат рассказал, как они очень долго сидели в трюме, ели сушеную рыбу и хлеб. Рыба была нормальной, а вот хлеб — мокрый. Потом они приплыли. На повозках с клетками их привезли в город. Кат спрашивал, когда ему дадут меч и научат убивать диких кабанов, но никто не отвечал. После их отвели в какое-то тёмное место под мостом и посадили в клетки. Исилас пообещал, что скоро мальчиков возьмут в ученики Бирюзовые клинки. Прошло много дней, а к ним так никто и не пришёл. На обучение забрали только двух мальчиков, а в клетках сидело ещё двадцать шесть.

— Там я познакомился с Гвином, — сказал Кат и потеребил волосы друга на манер взрослого. — Он был в клетке много дней до того, как привезли нас.

Каждый день Кат ждал, что придёт Исилас и отведёт его во дворец. Мальчик отжимался от пола и даже смастерил себе бойцовый костюм из рубашки и найденного ремня. Он не хотел ударить в грязь лицом во время проверки. За следующих два дня из клетки взяли только одного мальчика, зато привели пять новеньких. Кат не отказывался ждать, ведь даже его дед говорил: «одно из главных оружий воина — терпение». А потом мальчик подслушал разговор Толстяка с Хриплым и догадался:

— Они не хотели нас учить! Они хотели продать нас богачам на юге и сделать прислугами! — в маленьких глазах вспыхнул огонь злобы и бешенства.

Кат не хотел быть слугой султанов с тремя женами, которые целыми днями сидят на троне и едят спелый зелёный виноград, который ему пришлось бы собирать сутки напролёт. Они с Гвином договорились бежать. Когда Хриплый отвёл их баню, они вылезли в окошко и затерялись в переулках Шэлеса.

Гвин хотел вернуться домой в Словр, но Кат сказал, что для начала нужно узнать дорогу, а лучше найти того, кто нарисует им карту. За банку орочьего бальзама, который готовит шаман из деревни Гвина, Кат согласился проводить друга до Словра. Он посчитал, что мазь — приемлемая плата за двадцать дней пути по полям, лесам и горам, кишащим опасными тварями.

— Нам нечего было есть. Два дня я стирал бельё для волосатого Татко, а он заплатил всего один золотой. Мы умерли бы с голоду, — Кат покраснел и опустил голову. — Тогда я придумал, как раздобыть деньги. Мы обманываем людей. Но однажды, когда я разбогатею, я найду всех обманутых и верну деньги. Здесь у меня записано: кто и сколько купил Митры!

Пацан взял со стола лист бумаги и подал мне. На лицевой стороне красовалась нарисованная от руки харя головореза по кличке Хобот, за которого Бирюзовые клинки предлагали награду в три тысячи золотых, а на обратной стороне — непонятные каракули с цифрами. Кажется, пацаны продали мятного сиропа на триста золотых. Неплохо.

— Но перед тем, как я верну людям деньги и отведу Гвина домой, я раздобуду меч и освобожу своих друзей. И не только их. В клетке сидят грязнули из рыбацкой деревни на севере, хоть я и подрался с ними, но тоже освобожу! Лично я выбрал бы: быть освобождённым врагом, чем служить султанам на юге.

— Отличный план!

Восьмилетний малец в чужом городе, прячась от работорговцев и Бирюзового клинка Исиласа сражался не за свою жизнь, а за свободу и справедливость для невинных. Такое чувство ответственности в себе не воспитаешь, оно появляется при рождении.

— Помоги нам! — неожиданно попросил Кат.

— Как? — я улыбнулся.

— Легко! — он вскочил с ящика и оббежал подвал. — Пробьёшь стену, а я выведу своих друзей! Пойдём ночью, когда в каморке останется один Толстяк!

Вспомнив про старика Меркеса и пять оставшихся в пульте переходов, я задумался. Ввязываться в авантюру с таким риском сейчас было совсем не к месту. Следующим утром я встречусь с Персомором, тот скажет: где живёт Меркес. Останется лишь показать старику покрытую наростом руку и надеяться, что Гартея подкинет переходов за выполненное задание.

Я хотел было сказать Кату, что у меня не хватит сил, чтобы пробить каменную стену, но остановился. Зачем вообще путешествовать на Отру, если я отказываюсь помочь попавшим в беду детям? Два мальчугана в сырой каморке на кровати из деревянных ящиков варят мятный сироп, чтобы на свой страх и риск продавать его в самом ужасном районе города. Если что-то пойдёт не так, они потеряют много больше, чем я.

— Ты сказал, ночью Толстяк остаётся в каморке один?

— Да, — кивнул Кат. — И к нему приходит сварливая Согда с волосатой бородавкой на ухе!

— Фееее! — Гвин скривился и высунул язык.

— Зачем приходит?

— Когда Исилас и другие уходят по домам, либо Толстяк, либо Хриплый остаются, чтобы караулить. Исилас не разрешает приводить гостей под мост, поэтому Согда приходит ночью и приносит еду. Они с Толстяком закрываются в кладовой и едят жареную курицу!

— А ещё виноград и кукурузу в сахарной глазури! — облизав губы, добавил Гвин.

— Мимир — мальчик, который умеет разговаривать голосом Хриплого, говорил, что они запираются в кладовой, чтобы поцеловаться! — Кат возмущенно хмыкнул. — Но я своими ушами слышал, что они грызут мясо, облизывают косточки и вздыхают. Не могут люди так сильно пыхтеть и охать, когда целуются! Точно жрут! К тому же Толстяк, пускай и туповатый, но не на столько, чтобы целоваться с девками!

— Мерзость! — Гвин плюнул под ноги. — Особенно с Согдой!

— Уж лучше целоваться с крокодилом или бешеной собакой!

— Я бы лучше с лошадиными какашками поцеловался, чем с Согдой! — заключил Гвин.

Услышав звук проезжающей по улице повозки, мы разом заткнулись и просидели в тишине пару минут, пока скрип колеса не укатил куда-то вдаль.

— А далеко этот мост? — спросил я.

— Пойдём покажу!

Признаться, я растерялся от этой наивной простоты. Пока я продумывал план и прокручивал варианты, малец уже топтался у двери и отдавал приказы Гвину:

— Сиди здесь! Сироп без меня не продавай! Возьми деньги и купи много хлеба! Когда мы приведём мальчиков, они захотят есть, — Кат перевёл взгляд на меня. — Ну чего расселся?! Пошли!

… … …

По всей городской стене тянулся секретный ход, а точнее — он был секретным ещё во временя сражения Бирюзовых клинков с фойгонцами. Его использовали как место для хранения оружия. Прямо в стене лекари оказывали помощь раненым, командующие узлами давали наставления своим бойцам, совещались генералы.

Кат мечтал стать Бирюзовым клинком едва ли не с пелёнок и поэтому хорошо знал их историю и одну из самых важных битв, в которой, пользуясь хитрой тактикой, клинки разбили стоящий осадой лагерь фойгонцев почти без потерь. Эта была последняя крупнейшая битва между западом и востоком. Варвар Фойган привёл к Шэлесу армию и притащил осадные орудия. Штурм начался бы утром, и одной Отре известно, чем он закончился, если бы паладин Теод не взял всё в свои руки.