Степан подошел к счетчику, поднес руку к правой пробке, тут его и клюнуло. Изнутри черепной коробки. А что, если пробку выкрутили нарочно? Роза могла сделать, когда уходила. Но зачем? Скорее это сделал тот, кто ее уводил. Но куда? В Москву к Микуле? А вдруг на тот свет?..

От волнения у Степана дрогнула рука, он едва не выронил чистый носовой платок, который вынимал из кармана. Он осторожно прикоснулся к пробке, крутанул ее по ходу часовой стрелки. И свет зажегся. Точно, пробку выкручивали. Но чем? Если брались голой рукой, отпечатки пальцев должны сохраниться, поверхность-то гладкая, керамическая.

Он глянул по сторонам и ощутил неприятный холодок в животе, увидев кровь на полу и четкие следы подошв, испачканных этой кровью. Свои собственные следы. Кровь он увидел и на дверном косяке – в переходе из прихожей в гостиную. Несколько крупных капель, размазанных кем-то, возможно, Розой. Может, у нее кровь из носа пошла?

Кровь действительно принадлежала Розе, но шла она не из носа. Девушка лежала на полу в гостиной, на боку, и в груди у нее кровоточащая рана, и в животе, и в ноге, на внутренней части бедра. Из ноги вытекло крови особенно много, видимо, нож задел артерию. Лицо у Розы бледное, ни кровинки, глаза открыты, но жизни в них нет.

Кровь уже не хлестала, лужа на полу больше не растекалась, но свертываться она только-только начинала. Видно, убийство произошло совсем недавно. И убили ножом. Из пистолета не стреляли, Степан бы учуял запах пороха.

Круча трясущейся рукой снял телефонную трубку и задумался, глянув на дверной косяк и на рукав своей куртки. Это ведь он размазал кровь, его следы на двери и на полу тоже. И куртка в крови, и обувь. А кровь еще не остыла… Это ведь он мог убить Розу. Мотивов у него нет, но следователь что-нибудь придумает. На него все свалят, а у прокуратуры к нему немало претензий. Сколько раз ему указывали на превышение полномочий, на грубое отношение к задержанным, сколько жалоб на него скопилось. Даже уголовные дела возбуждались – по факту избиения «законопослушных» граждан из банды Сафрона.

Но в то же время он должен найти убийцу. И чем скорей он займется делом, тем лучше.

Степан уже набрал номер, когда в открытую дверь постучались. Вошла женщина из соседней квартиры.

Косынка с цветочками, очки с толстыми линзами, едва заметные усики на верхней губе, грузная, неопрятная. В одной руке у Ольги Сергеевны свернутый в рулон половичок, в другой – пылевыбивалка.

– Смотрю, дверь у вас открыта. Все в порядке у вас? – спросила она, подслеповатым взглядом осматривая прихожую.

Степан мотнул головой. Проблемы у него, большие проблемы. И палец он поднял, призывая соседку задержаться. Если она такая любопытная, то могла видеть, кто заходил в квартиру. Не зря же она пришла.

– Капитан Круча! – услышав голос дежурного, назвался Степан. – Давай группу на мой адрес! Убийство у меня!.. И «Перехват» объявляй! Микулина искать! Микулина Вячеслава Дмитриевича, шестьдесят седьмого года рождения. Автомобиль «Мерседес», «эс-пятьсот»…

Степан очень волновался, поэтому не сразу вспомнил номера. Хотя, казалось бы, и не должен был их запоминать. В принципе, какая разница, на какой машине приезжал в Битово Микулин. Но все-таки вспомнил номера, назвал. А кто еще мог убить Розу? Кого еще можно подозревать? Себя?

Он еще не положил трубку, а Ольга Сергеевна уже переступила порог, уставившись на окровавленный отпечаток на полу.

– А кого убили?

– Ольга Сергеевна, попрошу на выход!

Степан взял ее за плечи, вывел на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

– Девушка со мной жила, ее убили, – сказал он, стараясь взять себя в руки.

Мысли разбегались, следы преступника «остывали», драгоценное время безвозвратно и бездарно уходило. Степан достал из кармана мобильник, нужно было позвонить Комову, Кулику. На них сейчас вся надежда.

– Кто убил? – Женщина пристально посмотрела на Степана.

– Не знаю. Прихожу с работы… А вы ковер выбивали?

– Дорожку!

– Долго выбивали?

– Ну, как долго…

– Когда из дома выходили, что видели? Может, кто-то ко мне в квартиру заходил.

– Выходил.

– Кто?

– Да парень какой-то.

– Парень!

Комов ответил, Степан велел ему немедленно сниматься с якоря, ехать в отдел – за фотоснимком Микулы. Фотография находилась у него в папке на столе. И Кулику попросил позвонить, работы, сказал, будет много.

– Деловой такой! Куртка кожаная, дорогая!.. А лицо… – задумалась женщина, не зная, что сказать.

– Морда лица, – подсказал Круча.

– Да, морда лица! – с удовольствием подхватила Ольга Сергеевна.

– Куртка дорогая, золотая цепь? – Степан провел пальцем по шее.

– Да!

– Подбородок широкий, с ямочкой?

– И подбородок широкий, – кивнула соседка.

– А выходил как, осторожно? Или широким шагом?

– Широким шагом! Дверью хлопнул!.. И на меня как глянул! Глаза такие злые, и пена на губах. Я руку подняла, хлопушкой закрылась! А потом думаю, а вдруг он подумал, что я ударить его хочу! Застрелит еще, думаю! А он зыркнул на меня и ушел!..

– А почему застрелит? Вы видели пистолет? – открывая дверь, спросил Степан.

– Да нет, просто подумала… Бандит же!

Степан снова позвонил оперативному, но тот сразу же передал трубку начальнику ОВД, который находился в дежурной части.

– Круча, что там у тебя? – встревоженно спросил Кузовиков.

– Убийство, товарищ полковник, подругу мою убили.

– Когда?

– Да вот только что… Соседка Микулу видела, Вячеслава Микулина, таманского бандита. Я уже передал координаты, марку, номер машины. Перехват нужен, он сейчас где-то на Кольцевой, а может, еще из Битово не выехал.

– Ну, хорошо, будет тебе перехват. Группа скоро будет, жди!

– Жду.

– И никуда не уходи!

Последняя фраза прозвучала зловеще. Неужели Кузовиков уже заподозрил Степана в убийстве? И это он еще не знает про кровь на подошве его обуви и рукаве.

Ольга Сергеевна не уходила, Степан вернулся к ней и повторил свой вопрос. Как долго женщина выбивала свой половик?

– Выбивала-то я недолго. Долго с Алевтиной разговаривала.

– Знакомая ваша?

– У нее внук родился, хорошенький такой…

Как оказалось, со своей подругой Ольга Сергеевна общалась не менее часа. А предположительно Микулина она видела в начале девятого, а Степан пришел домой в половине десятого, раньше не смог. Микулин уходил, когда на улице было еще светло. Зачем же он тогда, спрашивается, выкрутил пробки?..

– А под курткой у парня, который из моей квартиры выходил, что было? – спросил Круча. – Если видели цепь, значит, футболка на нем была?

– Футболка, – кивнула женщина.

– Может, светлая?

– Белая, как молоко!

– Может, вы кровь на ней видели?

– Нет, крови не было… Или не заметила, – задумалась Ольга Сергеевна.

– А парень один был? Может, вы еще кого-то видели?

– Видела. Во дворе. Он в машину садился, человек там стоял…

– Какая машина?

– Черная. А какая марка, не разглядела. – Женщина вздохнула и тронула пальцем оправу своих очков.

– Но здесь, в подъезде, он был один?.. Или, может, кто-то после него вышел?

– Не знаю.

– А в машину он сел и сразу уехал?

– Сразу и уехал. Я еще стояла, смотрела, ну, думаю, может, эта, ну, которая с тобой… Думаю, может, она тоже с ним. Нет, не появилась… Какая-то другая машина подъехала…

– Какая другая? – встрепенулся Степан.

– Да не знаю, далеко было…

– К подъезду подъехала? Кто-то выходил из нее?

– Вышел кто-то, вроде мужчина, брюки на нем были, а не юбка.

– А в какой подъезд вошел?

– В наш подъезд вошел.

– А машина? Куда она делась? Может, и сейчас стоит?

– Да нет, уехала. Сразу же и уехала.

– Может, такси?

– Может, и такси.

– А тот, кто в подъезд вошел, не знаком вам? Зрение у вас плохое, но, может, походка знакомая, манеры.

Ольга Сергеевна думала недолго.