Если бы сейчас в автобус зашел и сел напротив человек с хоботом вместо носа, Провиденс ничуть не удивилась бы. Впрочем, нечто в этом роде произошло три остановки спустя, когда мужчина в тюрбане, высокий, тощий и узловатый, как высохшее дерево, аккуратно положил на соседнее сиденье короткую деревянную доску, утыканную гвоздями, и уселся на нее так непринужденно, словно подложил под себя газетный лист, чтобы не испачкать брюки. Он раскрыл книгу, чей заголовок, напечатанный синими буквами, выделялся на светящемся желтом фоне обложки, и начал громко смеяться, показывая два ряда великолепных белых зубов и встряхивая своими пирсингами, которые мотались во все стороны.

«Ну и что тут такого, — я просто сижу рядом с факиром и держу путь в кабинет великого китайского духовного учителя, чтобы научиться летать, как птица, — подумала Провиденс. — Ничего более странного не может со мной случиться».

Но вот тут-то она и ошибалась.

Наконец Провиденс предстала перед самым могущественным человеком в мире. Человеком, который знал тайну птиц. Человеком, который научит ее летать над облаками. Верховный китайский Магистр Юэ, Мэтр-90 — правда, молодая женщина не смогла проверить справедливость этого звания, поскольку он принял ее сидя. Сенегалец, закутанный в зеленую джеллабу. Тиарой ему служила дырявая, грязная шапчонка с названием клуба «ПСЖ», троном — дешевый складной стул с драной джутовой спинкой, а скипетром — шариковая четырехцветная ручка.

— Ну и как? — спросил он, заинтригованный и одновременно шокированный поведением этой женщины, которая молча вошла в его кабинет и уставилась на него, все так же молча.

— Э-э-э… я вас представляла совсем не таким.

Человек ответил взрывом смеха. Смеха, напоминавшего не то скрип диванной пружины, не то визг ржавой пилы.

— Я произвел на вас большее впечатление, чем вы ожидали?

— Д-да… можно сказать и так..

— Держу пари, что вы представляли меня китайцем! — Ну… и это тоже… — признала Провиденс, уже сильно нервничая.

— Я работаю не один.

— Ах, вы работаете не один? — повторила она, неприятно удивленная.

— Да, я прибегаю к помощи наемных работников. Где вы прочли мою листовку?

— В Орли.

— Ага, значит, вы видели Чана! На самом деле он зовется вовсе не так, его собственное имя выговорить невозможно, поэтому я зову его Чан, как в «Тинтине». Приятный парнишка. И работает хорошо. Хотя выражается странновато. Он выучил наш язык по франкоязычной версии «Пиратов Карибского моря». Ничего другого у меня под рукой не нашлось. И это сразу чувствуется. Но не стоит его упрекать, он ведь приехал во Францию всего три недели назад, если не меньше. Вот вы можете себе представить, что вам нужно выучить в три недели китайский?

Нет, Провиденс не представляла себе, как она выучит за три недели язык Конфуция. Особенно по американским блокбастерам. Например, по «Звездным войнам». Ничего себе самоучитель языка мандарин. Хорошо, если она достигнет за три недели уровня Чубакки. Да и то вряд ли. Видимо, этот Чан просто гений. Да, наверное, гений, но с весьма сомнительной манерой одеваться и несомненным талантом к вранью. У Провиденс возникло неприятное подозрение: ей показалось, что ее надули по всем статьям. Чан бесстыдно обманул ее. Да и сам Мэтр Юэ, если только он не вымазал себе лицо и руки черной сапожной ваксой, скорее всего, просто обыкновенный африканский колдун.

— А вот ваше имя, Юэ… — спросила почтальонша, желая внятного объяснения.

— Тшшшшшш! Не произносите мое имя, несчастная! Помните, что и у стен есть уши. Кругом столько завистников, — ведь могущество всегда привлекает подонков. Этот китайский псевдоним — просто маркетинговый ход. Но не смотрите так сердито. Поймите меня, в наши дни уже никто не верит африканским колдунам. Наша профессия была дискредитирована шарлатанами самого низкого толка, и мы еще долго будем расплачиваться за это. Вот скажите мне откровенно: если бы вы увидели в листовке имя Профессора М’Бали, вы бы пришли ко мне?

— Наверняка нет! — отрезала молодая женщина.

Ощущение, что ее надули, с каждой секундой крепло и росло, достигая поистине гималайских высот.

— Вот видите! А так я сумел возбудить в вас интерес. В наши дни все питают слепое доверие к китайцам, с их невинными физиономиями и любезными улыбками. Но это любимый прием франкмасонов. Поверьте мне, через несколько лет, когда на китайцев пройдет мода, с ними никто больше не захочет иметь дела. Колесо повернется вспять, и все снова побегут к африканским колдунам. Запомните мои слова. Ну-с, а пока суд да дело, я кручусь как могу.

И он указал на диплом, висевший у него за спиной, в котором президент Республики удостоверял, что господин М’Бали успешно выдержал вступительные испытания, удостоен почетного звания Верховного Магистра Смиренной Секты Богомолов-Вязальщиков и носит имя Юэ.

— Вот он — знак качества и залог доверия!

Провиденс вздохнула, ей оставалось только смириться.

— Знаете, мне плевать, кто вы — китаец, сенегалец или люксембуржец, лишь бы помогли мне решить мою проблему. Я уже потратила уйму времени, пока ехала к вам на метро. А у меня, с вашего позволения, времени мало!

Но Мастер поднял руку.

— Ну-ну, дамочка, — воскликнул он таким тоном, словно успокаивал дикую кобылу, чего, кстати, никогда в жизни доселе не делал, просто случай не представился. — Сначала вы должны немного успокоиться, а потом уж вы мне скажете, чем я могу быть вам полезен.

— Я…

— Тшшшш! Я же сказал: сначала вы успокоитесь. А мне пора закусить, ведь сейчас полдень, время обеда.

С этими словами колдун вынул из походного холодильника, стоявшего у его ног, сэндвич в целлофане и баночку малинового йогурта. Вот так так: самый могущественный человек в мире питался вокзальными сэндвичами и уцененными йогуртами!

Провиденс глубоко вздохнула. В конце концов, от коротенькой паузы вреда не будет. Ладно, выключим машину хоть на несколько секунд. Она решила довериться сидевшему перед ней фанату ПСЖ. Вообще-то в его голосе и выражении лица было что-то успокаивающее. И до чего ж приятно хоть разок переложить ответственность на кого-то другого! Ни о чем больше не думать. Стать простым исполнителем. И Провиденс погрузилась в молчаливое созерцание своих ногтей, с которых уже слезал лак.

— Ну-с, — сказал колдун, покончив с едой и утерев рот бумажной салфеткой для протирки всего на свете. — Теперь я вас слушаю.

— Понимаете, мне нужно кое-что совершенно невозможное.

— Это нормально, вы ведь женщина.

Провиденс предпочла пропустить мимо ушей эту женоненавистническую реплику и мысленно пообещала себе сохранять хладнокровие в течение всей их беседы.

— Я хотела бы научиться летать.

— Для этого есть специальные школы.

— Нет, я имею в виду не вождение самолета. Я хочу летать вот так.

И она взмахнула распростертыми руками, словно захотела проветрить подмышки.

— Вот что мне нужно, — сказала Провиденс.

— Нет проблем.

— Ах, вот как? Значит, моя просьба ничуть вас не удивила?

— Птица, рожденная в клетке, думает, что полет — это болезнь.

— Не вижу связи.

— А ее и нет, просто я люблю вытаскивать на свет божий всякие цитаты, для собственного удовольствия. Эта, например, из Алехандро Ходоровски.

— Прекрасно. Ну… так как насчет моего дельца?

— Мы можем начать в настоящее время на следующей неделе.

— В настоящее время или на следующей неделе?

— На следующей неделе.

— Я была бы вам очень благодарна, если бы вы перестали говорить «в настоящее время», если подразумеваете под этим «на следующей неделе». Это раздражает и вводит в заблуждение! Ну-ка, загляните в эту штуку и скажите, сможете ли вы сделать это «в настоящее время».

Колдун сверился с еженедельником в кожаной обложке, на который ему указала клиентка и страницы которого были пусты до 2043 года.

— В настоящее время я слишком занят, — объявил он, к великому удивлению Провиденс.