— Еще я думаю завести собаку, — увела я разговор в еще более опасное русло.

— Зачем?

— Потому что всегда хотела и всегда у меня не было такой возможности. Сначала бабушка была против, потом условия аренды не разрешали, потом ты оказался не любитель животных.

— Не говори, что ты уже взяла собаку? — задумался он всего на несколько секунд.

— Пока только думаю.

— Когда ты думаешь, ты обычно это делаешь.

— Я же и о детях думаю. Почему бы нет? Когда позволяют и жилищные условия, и доходы.

— Зачем тебе это? — в голосе Сунила зазвучало напряжение.

— Это нужно детям. В любом случае на их обучение идут деньги из наших налогов. Но на то, кем они воспитываются, мы повлиять не можем, а нам жить с ними на одной планете. Именно это называется глобализацией. Поэтому я не совсем понимаю, когда кто-то начинает возмущаться, что мы обучаем детей нелегалов. Мы же хотим в итоге стареть в обществе, где все довольны жизнью.

— Так не будет…

— Хотя бы эти люди во взрослом возрасте будут сыты и здоровы.

— Так тоже не будет.

— Если мы не будем стремиться к гармонии в обществе, точно не будет.

— То есть ты все решила и с собакой, и с детьми? Иначе бы не говорила про это со мной.

— Я ничего не решила. Ты спросил меня, каким я вижу свое будущее. Это один из вариантов.

— Какие еще есть варианты?

— Просто работать и думать, что другие обеспечат мне безопасную старость. Мир сам по себе к лучшему не изменится. Ты так не думаешь? Ты, который воспитал чужого ребенка.

— Я никогда не считал Алекса чужим. И мне кажется, двое детей — это достаточный вклад в будущее.

— А если бы тебе сказали, что если не ты, то никто не возьмет этих детей… Что тогда? Ты поменял бы свое отношение к проблеме?

— Это не правда. Всегда есть кто-то еще.

— То есть на чужом горбу в рай?

— Это тебя Элис подбивает на усыновление?

Я не опустила глаз — выдержала его испытующий взгляд.

— Нет. И даже не Романна, — немного покривила я душой. — Я сама не могу прийти к такому решению?

— Ты — нет. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты — ведомая.

— Но ты не смог увезти меня с собой.

— Я не пытался.

— Если выбор будет стоять между Индией и детьми с собакой, что я выберу? Как ты думаешь?

— Почему я должен предугадывать твой выбор? — Сунил крутил в руках нож, так и не погрузив его в мягкое масло. — Просто озвучь свое решение…

— И ты решишь, подходит оно тебе или нет? — лезла я в бутылку, хотя утренний кофе был разлит традиционно по чашкам.

— Ты прекрасно знаешь мое отношение к домашним животным и чужим детям, — повысил он голос или просто добавил железных ноток, мое сердце стучало в ушах и мешало слышать любые посторонние звуки. — Как и финансовое положение и предпочтения в жизни. Если ты принимаешь подобное решение, то ты не рассматриваешь больше мое присутствие в своей жизни.

Его слова действительно были для моих ушей посторонним звуком.

— То есть ты уходишь?

— Я в нее просто не прихожу, — отрезал он грубо. — Тогда зачем пригласила меня в Австрию? Чтобы сообщить то, что можно было сделать по телефону? Ты распланировала свою жизнь и просто решила сыграть на моих чувствах к тебе? То есть вынудить меня изменить принципам?

— А они остались у тебя, чувства ко мне? Мне казалось, ты и уехал, потому что чувства исчезли задолго до обязательств, которые мы друг перед другом взяли?

— Ты так к этому отнеслась?

— Интересно, а какие у меня были варианты?

— Нежелание с твоей стороны искать общие интересы, — бросил он через стол первое обвинение. — Я мог понять, что твои русскоязычные тусовки были необходимы для того, чтобы вырастить детей билингвами. Я не настаивал на немецких.

— Потому что у тебя не было немецких друзей. Ну, кроме одного, у кого дети предпочли вообще забыть язык родителей. И честно говоря, поздно высказывать претензии к моему кругу общения. Ты никогда не говорил, что хочешь войти в этот круг или заиметь свой. Ты был либо с нами, либо сам по себе. Как понимаю, тебе надоели оба этих круга — и мы, и ты сам, вот ты и решил попробовать что-то новое.

— Так даже? А мне казалось, что вы не страдаете от моего отсутствия дома.

— Мы не страдали и от твоего присутствия. Тебя твой выбор не устраивает? Ты хочешь перемен? Но снова на твоих условиях?

— А когда это я ставил условия? — в его голосе сквозило неподдельное удивление.

— Да всегда, Сунил! Мы не купили дом, мы не взяли собаку… Мы, если уж на то пошло, никогда не посещали твою семью…

— Ты не много потеряла, поверь мне.

— А как насчет двух первых пунктов?

— Это то, чего тебе не хватает? Я куплю тебе дом в Индии.

— Спасибо, не надо. Я ответила, что это не моя страна. И не страна для моих детей. Обидно, что после стольких лет нам с тобой нравятся разные вещи, но я сумею это пережить.

— То есть ты все решила? — настаивал он на и так понятном ему ответе.

— Я ничего не решила, но ты принял решение оставаться в зоне комфорта, и я не собираюсь тебя из нее тащить. Бессмысленно. Ты прав, дети выросли, так что нет необходимости ломать себя в угоду другим. Я понимаю. Я даже пойму, если ты не захочешь идти со мной в оперу.

— В горы со мной ты тоже не хочешь?

— Ты про Рождество?

— Я про сейчас.

— Притворяться твоей женой я точно не хочу. Я ей была, и тогда гордилась, а сейчас… Наверное, я горжусь с тем, что нам хватило с тобой сил проститься по-человечески. Не у всех так мирно бывает. Скажи, так получилось, потому что мы ничего друг к другу не чувствуем больше?

— Ты не скучала? — увильнул он от ответа.

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я скучал.

— Когда скучают, покупают билет на самолет. В иных случаях — просто ностальгируют по прошлому. Неплохому. Я действительно не жалею, что прожила с тобой лучшую часть моей жизни.

Я протянула через стол руку — на ней красовался новый браслет, кожаный, но он был на руке, а не на шее, в ошейнике за эти двадцать лет я не чувствовала себя ни единого дня. Сунил не сразу протянул свою. Наверное, не был уверен, что готов поставить в отношениях финальную точку этим вот простым жестом — рукопожатием. Обняться мы толком и не обнялись. Наверное, свидетельство о разводе каменной стеной стояло между нами. Эту стену мы попытались разобрать по кирпичикам, но получилось проковырять лишь маленькую бойницу, но не для прицельного выстрела в сердце, а для протянутой руки — жест примирения людей, которые и не ругались вовсе.

— Не пожалей о своем решении. Даже с собакой — это лет на пятнадцать, — наконец тронул он мои пальцы.

— Не пожалею. Я еще ни об одном решении в своей жизни не пожалела, — разбила я наше вялое рукопожатие. — Ты идешь со мной в оперу вечером?

— А ты едешь со мной в австрийскую деревню?

— Ты хочешь показать мне что-то особенное?

— Понял ответ. Деревню я отменю. Горы отменять не буду, но ты дай знать заранее, хотят меня видеть на Рождество или нет.

— А самому спросить?

— Ты там главная, не я.

Договорились, а когда-то главной была семья, и семья — это не один человек. Один человек все на своих плечах не вывезет. Никогда.

Глава 31. Троянский конь

Мое европейское путешествие с самого начала планировалось одиночным, так чего я распереживалась по поводу отъезда Сунила и побежала менять обратный билет? Нет, нет, не из-за тоски, а из желания поскорее разобраться с бренными делами и вернуться в обычную жизнь с утренними пробками, тремя чашками кофе, выпитыми до полудня, с пончиками по пятницам и корпоративными обедами по средам…

Это так — мечты о былом комфорте. Неизвестно, как устроен офисный быт у Заки. Узнаю, если он снова не кинет меня с контрактом в последний момент. Так что сократить отпуск — хорошая идея. На пенсии совершу мировое турне, сейчас я еще довольно спесивая рабочая лошадь.

И все же лошадь решила, что понедельник — день тяжелый, а вторник все же потворник, и поменяла билеты на утро вторника. Второй самолет вылетал из Хельсинки после обеда, так что в аэропорту “Пулково” я оказалась уже в темноте. Зато в голове были одни лишь светлые мысли. Не осталось никаких темных пятен в прошлом, которые можно было б отбелить с помощью отбеливателя. Андрей и не покупал белое пальто, остался серой лошадкой — конем. Хорошо бы не Троянским.