Наверное, всё началось полгода назад со звонка моей старшей сестры Юли, которая жила в другом городе. Как это часто бывает в семьях: один из детей более успешный и обеспеченный и всю жизнь обречён помогать и тащить за собой всех остальных. Так вот это как раз про меня: пока Юлька тусовалась с мальчиками и особо не задумывалась об учёбе, я как проклятая сидела над учебниками, чтобы поступить в институт, где и познакомилась со своим Борей, который учился на четыре годы старше. И стал моим первым мужчиной. И единственным, вдруг осознаю я. И ещё больше начинаю реветь, размазывая по лицу тушь и помаду. Потому что мне становиться безумно жаль потраченных на него всех моих двадцати с хвостиком лет моей жизни, когда я рожала от него детей, растила и воспитывала их, работала, убиралась в доме и готовила еду, и всячески поддерживала своего непризнанного гения. Потому что верила в него.

И он действительно добился колоссальных успехов в жизни. С моей помощью и поддержкой. Потому что знал, что у него надёжный обеспеченный тыл. И пока он пропадал сутками на работе, отлаживая новый бизнес, я брала на себя заботу о нашем домашнем очаге! Поликлиники, вечные детские болячки, детские сады и школа: всё это висело исключительно на мне. Ведь Боренька всегда был так занят на работе! Его же работа была всегда приносить домой мамонта! А моя – быть женой декабриста. Безропотной, безмолвной и всё прощающей. И тут я с ужасом понимаю, что наверняка все эти годы мой верный муж, скорее всего, был мне совсем не верен… Или у него так съехала крыша от прелестей юной племянницы, что он решил поставить на кон свою семью??

Моя старшая сестра Юлька, как это часто водится, рано залетела и родила без мужа, и вся моя семья, включая меня лично, всячески поддерживала и помогала растить её дочку, Верочку. Я вспоминаю, как часто, покупая что-то для своего Артёма и Марианночки, покупала точно такую же вещь или игрушку и для Верочки. Ведь девочка росла без отца, бедняжка! Я брала её с собой в наши летние отпуска на море, и мои дети росли со своей двоюродной сестрой, как с родной. Интересно, во сколько лет она стала заглядываться на дядю Борю, – размышляю я…

И вот, в один прекрасный день, моя сестра позвонила мне в слезах и попросила взять Верочку к себе.

– Понимаешь, в нашем городе девочке совершенно невозможно устроиться на нормальную работу! Она только закончила пищевой колледж, но даже на хлебозавод берут только с опытом работы! А там ей придётся таскать на себе двадцатикилограммовые мешки с мукой! – причитала Юлька, и у меня просто сердце сжалось от такой ужасной картины: бедная худенькая Верочка, сгорбленная под гигантской ношей, еле перебирает своими тонкими оленьими ножками, покачиваясь на ходу.

Девочку определённо надо было спасать!

– А ещё ты же знаешь, какие у нас опасные дворы, – не унималась моя сеструха. – Сплошные наркоманы и бандиты. Половина уже сидит по колониям. Я так боюсь за дочь! Вдруг кто-то нападёт на неё? Или она свяжется с каким-нибудь отморозком? – с ужасом в голосе прошептала Юлька.

О да, я прекрасно помнила наши страшные дворы из детства, которые и сейчас совсем не изменились. Только тачек-иномарок добавилось на парковке. Кстати, один из Юлькиных хахалей и по совместительству Верочкин отец был как раз одним из местных ребят из мелкой подростковой банды. Прекрасная генетика, – поморщилась я про себя.

– А у тебя всё-таки Боря большой человек, – завывала моя сестра. – Да и Верочка тебе как родная. Сколько раз она у тебя жила? И с Марианночкой и Артёмом отлично дружат, – продолжала Юлька перечислять достоинства переезда моей племянницы к нам в город, хотя я и сама прекрасно понимала, что обязана вытаскивать племяшку из жизненной дыры. Если не я, родная тётка, дам ей шанс в этой жизни, то кто же еще?!

– Хорошо, я поговорю с Борей, – заверила я свою сестру, и отправилась обрабатывать своего мужа.

– Боренька, – подошла я к нему, пока он сидел перед телевизором с футболом и с бокалом французского дорогого коньяка в руке, как он обычно любил.

– Что, Нинок? – не поворачивая головы от экрана, спросил Боря, отпивая свой напиток.

– Ты знаешь, я думаю, что Верочке надо помочь, мы же можем? – ласково подластилась я ему под бочок, пока он рассеянно отвечал:

– Ну конечно поможем, ты хочешь отправить ей деньги? Отправь!

– Нет, я не про такую помощь говорю, – продолжила я обрабатывать мужа. – Понимаешь, я считаю, что я как тётя, должна ей помочь встать на ноги. У наших детей есть замечательный отец, им так повезло, – подобралась я уже к Бореньке совсем близко, и стала тереться своей ногой о его бедро, чувствуя, как твердеет и набухает его ширинка. – А вот Верочке с Юлей тяжело приходится, – и я уже запустила ладошку в ширинку свободных штанов, чувствую приятную тяжесть в ладони эрегированного члена моего мужа. Любимого члена.

– Ну и отлично, – уже тяжело задышал мой муженёк, отставляя свой пузатый бокал на столик. – Помоги, я же не против, – уже откинулся он на спинку дивана, пока я, вставая на колени, облизала выпуклый шарик головки уже готового выпрыгнуть полностью из штанов фаллоса.

– Спасибо, – прошмякала я с набитым ртом, заглатывая член всё глубже и глубже, пока Боря уже совершенно отвлёкся от футбола и, вцепившись в мои густые волосы, задавал мне ритм.

Видел бы кто-нибудь сейчас строгого секретаря генерального, Нину Аркадьевну, – пронеслось у меня тогда в голове, пока я наполировывала торчащий член моего мужа.

Не давая ему кончить, я села ему на колени, и насадила себя на Борю целиком, шепча ему в ухо:

– Ты самый лучший, Боря, обожаю тебя.

И я тогда действительно верила в это и так считала. И когда моё тело затряслось в сладких судорогах, и спустя пару секунд после этого, когда мой горячо любимый муж, поставив меня на четвереньки, с яростной страстью вгонял себя в меня, пока я ловила последние волны сладкого оргазма. Я не помню, но это был наш последний секс тогда?!

А потом к нам приехала Верочка, и всё изменилось окончательно и бесповоротно. Только надо быть совершенно беспросветной дурой, чтобы не замечать такое. И теперь голые яйца моего мужа шмякаются об упругий, как резиновый мячик, зад моей развратной племянницы. И это просто не укладывается у меня в голове. Да и как такое может уложиться? Как вообще можно такое предугадать??

Как сейчас помню: мы всей семьёй поехали встречать Верочку на вокзал, и вот она сошла с поезда: румяная, накрашенная и яркая, как Снегурочка из провинции. Сердечно обняла меня, сестру и брата, а потом подошла к Боре и просто поцеловала его в губы. Как она раньше делала в далёком детстве. И я даже не придала этому значения. Ведь Верочка для Бори всё равно, что вторая дочь!

– Как ты повзрослела, как похорошела! – расплылся в улыбке мой муж, и я снова не обратила на его слова никакого внимания. Это ведь обычная человеческая вежливость?

А Верочка заалела, сверкнула своими жгучими глазами под веером густых искусственных ресниц и продела свою руку в Борину, предусмотрительно сложенную калачиком. По-джентельменски. Я шла и не нарадовалась, что мой муж так спокойно воспринял приезд моей родственницы к нам в дом, которой совсем не обязан был помогать.

Это я настояла, чтобы племяшка пожила пока у нас первое время, пока не получит первую зарплату и не найдёт себе достойную съёмную квартиру. Это я настояла, чтобы Боренька устроил бедную девочку к себе в компанию секретарём на ресепшн.

– А что, милое улыбчивое личико, – объясняла я, – много знать и уметь и не надо. Кофе принести и клиентов встретить. Уверена, что она справится.

И Верочка, определённо, справилась!

В первый же день, когда мы устроили девочку в одной из наших свободных уютных комнат, мы сидели вечером с Боренькой на кухне и обсуждали наши важные текущие дела. Я помню, как спрашивала у мужа, когда Вера сможет выйти на работу, как вдруг это самая Вера показалась в дверях комнаты в… стрингах и бюстгальтере! И спокойно, как ни в чём ни бывало, прошла к раковине: