— Точно. Никаких занятий в его комнате, — заявил Майк.

— Конечно, я уже сообщила Фину, что они могут заниматься за кухонным столом.

— И насчет субботы. У нее есть деньги, которые ей подарили на день рождения и еще за обмен джинсов. Больше ни цента, и, милая, она сделает тебе большие глаза, сладко надует губки, увидев какую-то вещь, которая ей жизненно необходима, попытается убедить тебя, что ей нужно ее купить, но ты этого не сделаешь. Подарки — это одно. Еще три недели она будет без карманных денег, и я не хочу, чтобы ее привычка клянчить у других и брать взаймы, чтобы купить очередное дерьмо, в котором на самом деле она не нуждается, стало укоренившейся привычкой. Ты меня поняла?

Я поняла.

Но мне необходимы были подробности.

— Могу я угостить ее кофе?

— Да.

— Если она захочет еще одно украшение, которое я ей подарила, могу я купить его ей, чтобы она больше ко мне прониклась, чтобы не была против, что я околачиваюсь рядом с ее отцом и, возможно, когда-нибудь в скором времени примет меня, что я не только смогу проводить с ее отцом четыре ночи в месяц?

— Это подкуп? — спросил он.

— Однозначно, — ответила я.

Я услышала, как он усмехнулся.

Затем тихим голосом сказал:

— Дай ей понять, что твой подарок ей нечто особенное, Дасти. Не взятка. И ты не будешь ей дарить каждый раз, когда вы решите пройтись по магазинам. Дай ей понять, что ты не тот человек, у которого Рис может выклянчить очередное дерьмо, чтобы заполнить какую-то дыру в своей душе, я должен выяснить, что ей действительно нужно, чтобы заполнить эту ее дыру.

Серьезно, нам с Майком нужно было поговорить. Если он до сих пор не понял, то я скорее всего была намного ближе к пониманию «ее дыры», чем он.

И Рис тоже находилась намного ближе, чтобы залатать свою дыру.

Я выглянула из сарая, заметив, как Фин, придерживая заднюю дверь, пропускает Рис в дом. Ее сумка с учебниками висела у него на плече. Сумка не выглядела тяжелой, но он все равно ее нес.

Пока у Фина все шло хорошо.

Я смотрела, как они вошли в дом. Затем как закрылась дверь черного хода.

Определенно Рис находилась совсем близко к тому, чтобы залатать свою «дыру».

— Ангел? — Позвал Майк.

— Особенный. Без взяток, — подтвердила я. — Да… Майк?

— Ага.

— Дорогой, мы должны найти время, чтобы пересечься, и я имею в виду не в физическом плане.

Его голос звучал настороженно, когда он быстро спросил:

— У тебя все хорошо?

— На удивление, да. У тебя, я чувствую, нет. Ты сказал, что нужно все обсудить. Это относится к двум сторонам.

Это было встречено еще большим молчанием.

Затем я услышала мягкое и нежное:

— У меня встреча, милая.

— Точно.

— Ты меня понимаешь? — спросил он, я не ответила.

— Что понимаю?

— Я на совещании, — заявил он, я уставилась на разрушенную глину, и тут меня осенило.

Он хотел мне многое сказать, но не мог, потому что вокруг были люди.

— Понимаю, — прошептала я.

— Хорошо. Мы пересечемся. Обещаю.

— Хорошо.

— Я хочу, чтобы моя дочь была дома к девяти вечера, — заявил он.

Он был таким хорошим отцом. Получается, что у них было время и для учебы, для ужина и просмотра телевизора.

— Хорошо, — повторила я, а затем добавила: — И просто чтобы ты знал, ты хороший отец, предоставляя время Рис и Фину, прямо сейчас я хочу тебя всего расцеловать.

Снова тишина, затем:

— Господи.

Я ухмыльнулась.

Потом услышала:

— Позже, дорогая.

Поэтому сказала:

— Позже, красавчик.

И нажала на кнопку на своем телефоне, положив его в сторону, окунула руки в воду, взмахнув ею на высыхающую глину.

Затем повернула гончарный круг.

* * *

— В жизни мне пригодится геометрия? — Спросила Кларисса Фина, он перевел взгляд с ее тетрадки на нее и ухмыльнулся.

— Понятия не имею, — ответил он.

— Тогда какой в ней смысл? — спросила она.

Его улыбка погасла, он посмотрел ей в глаза.

Его глаза были очень синими.

— Ты знаешь, чем бы ты хотела заняться? — спросил он.

— Заняться? — переспросила она в ответ.

— После окончания средней школы.

Об этом она никогда не думала, поэтому пожала плечами.

— Верно, — ответил он. — Ты не знаешь, пока не узнаешь, но ты должна заложить основу.

— Я почти уверена, что тем, чем я захочу заниматься, не будет иметь ничего общего с геометрией, — поделилась она, и он снова ухмыльнулся.

Затем мягко произнес:

— Я не это имел в виду, Риси.

Боже, она никогда не думала, что ей понравится, никто, кроме отца не называл ее так.

Но ей понравилось, когда Фин так ее назвал.

— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила она в ответ.

— Ты могла бы пойти в колледж. Если решишься, то должна получить баллы. Облажаешься, если получишь дерьмовую оценку, испортив свой средний балл. Если ты не будешь знать предмет, то не сможешь ответить на вопросы на экзаменах. Пока у тебя не появится представление, куда бы ты хотела поступить, ты должна работать, чтобы прикрыть свои базы.

Серьезно, он был таким умным парнем. Она не была знакома ни с кем, похожим на него. В школе. Он был уже взрослым и таким умным.

— Хорошо, — прошептала она.

Они сидели за кухонным столом под прямым углом, но как только она произнесла это слово, он подвинул свой стул к ней ближе.

— Разбери это упражнение вслух. Мы попытаемся выяснить, где ты не понимаешь.

О Боже! Она не могла этого сделать! Он бы подумал, что она глупая.

Она смотрела на его профиль, пока он смотрел в ее тетрадь, ожидая, когда она напишет свое решение. Она же задавалась вопросом, как странно, что у него действительно красивые губы. Нижняя была полной, и обе были очерчены…

Когда она не пошевелилась и не заговорила, он повернулся, все еще склонив голову, посмотрев ей в глаза.

При таком близком расстоянии он был еще симпатичнее.

В животе затрепетало.

— Риси? — позвал он.

Нервничая, она выпалила первое, что вертелось на языке:

— Я не хочу, чтобы ты считал меня глупой.

Он моргнул, затем выпрямился, не сводя с нее глаз.

— Почему ты решила, что я могу считать тебя глупой? — спросил он.

— Я не…Я имею в виду, — она посмотрела на открытую тетрадь, затем на него. — Ты хорошо разбираешься в предмете. Ты показал мне, как решать три задачи, за это время я сделала только одну, и то с ошибкой, которую ты заметил.

— Детка, если ты не понимаешь геометрию, это не значит, что ты тупая. Это всего лишь означает, что ты не понимаешь геометрию. Многие люди не понимают геометрии.

Это было приятно слышать. Но все же.

Ее взгляд опустился на стол.

— Я не понимаю в ней многие вещи, — пробормотала она, глядя в тетрадь.

— Риси, — снова позвал он, и она посмотрела на него.

Вот тогда-то он и сделал это. Наклонился и приблизил свое лицо очень близко. Очень близко. Так близко, что она могла видеть только его глаза!

— Зато ты понимаешь то дерьмо, которое более важно в жизни, — прошептал он.

— Что? — выдохнула она.

— Ты сказала тогда, что твой отец был счастлив. Тетя Дасти сблизилась с твоим отцом. Они все время разговаривают. Она поет, танцует, смеется и ведет себя как ненормальная, еще безумнее, чем обычно. Ты сделала ее такой.

Кларисса моргнула, затем тихо сказала:

— Ты мне помог.

— Это была твоя идея, — напомнил он ей, а затем продолжил: — Ты прочитала ее дневники и все поняла. Так что это ты все придумала. Если ты сделала такое ради своего отца, потому что он хороший парень и заботится о тебе, кого волнует, что у тебя не все получается в геометрии?

Ей оставалось признать, что в его словах существовал определенный смысл.

Поэтому она улыбнулась ему.

Его глаза изменились, как только она улыбнулась ему. Казалось, они заглядывали в самую глубь ее глаз. Затем его глаза опустились на ее губы, и у нее в животе снова затрепетало.