Затем приложила трубку к уху.

— Ты что обкурилась, имея наглость позвонить мне, — сказала я своей сестре с суровым лицом и почувствовала, как рука Майка сжалась, и он приблизился.

— Милое приветствие, — прошипела она.

— Если только ты не звонишь, чтобы извиниться за то, что сделала с Рондой, и за то, как ты взбесила Фина, мне нечего тебе сказать, — объявила я.

— О, да, значит ты в курсе. Мне принадлежит четверть этой фермы и… — начала она.

— … я выкуплю у тебя твою часть, — заявила я, Майк приблизился еще ближе.

— Ты думаешь, я позволю тебе выкупить у меня мою часть? — прокричала Дебби мне в ухо.

— Позволишь, — выпалила я в ответ. — Потому что, если ты этого не сделаешь, я выслежу твою сучью задницу, привяжу тебя к стулу и буду пытать до тех пор, пока ты не подпишешь договор на свою четверть фермы.

Я произнесла это, а потом не смогла произнести больше ни слова и услышать ответ сестры, потому что телефон внезапно оказался не у меня в руке, а в руке Майка. Он прижал мой телефон к уху и отошел на три шага.

— Дебби, ты говоришь с Майком, — я наблюдала, как он говорит в трубку, он сделал паузу, затем у меня отвисла челюсть, когда он сказал: — Закрой свой рот и послушай меня. Дасти только что вернулась, я не полностью владею информацией о вашем дерьме, но прямо сейчас ты выслушаешь меня. Ты больше не звонишь Дасти, Фину, Кирбу и уж точно не Ронде. В течение двух недель. Если позвонишь, отвечать будешь передо мной. Ты меня поняла? — Затем он сделал паузу: — Я полицейский, копы знакомы между собой, и копы, которых мы хорошо знаем, знают других копов. В вашем бизнесе так все и происходит. Ты также знаешь, что не стоит выводить полицейского из себя. — Еще одна пауза, пока я смотрела на него с все еще открытым ртом и огромными глазами, а затем он продолжил: — Нет, это не угроза. Не связывайся со мной, не связывайся с Дасти и абсолютно не связывайся с Рондой, Фином и Кирби. Твоему царству террора пришел конец, женщина. Все закончилось тридцать секунд назад. Я предлагаю тебе свыкнуться с этой мыслью, начиная с этой секунды.

Затем он убрал мой телефон от уха и коснулся экрана большим пальцем.

— Я… я… — пробормотала я, но дальше не продвинулась.

Майк стоял с опущенной головой, глаза устремлены на мой телефон, его большой палец двигался по экрану, он рассеянно пробормотал:

— Пожалуйста, скажи мне, что телефон Фин… — он замолчал, его большой палец нажал на номер, он приложил телефон к уху. Он подождал пять секунд, пока я наблюдала за ним, затем заявил: — Финли? Майк Хейнс. Слушай и молчи. Тебе, твоему брату или твоей матери скоро позвонит твоя тетя Дебби. Не отвечай на ее звонок и не перезванивай ей, пока не получите разрешение от меня или вашей тети Дасти. И даже после сегодняшнего вечера не отвечай на ее звонки, если звонок исходит от Дебби. Скажи об этом своему брату и матери, чтобы они делали то же самое. Твоя тетя Дасти или я объясним вам все позже. Понял меня? — Он сделал паузу: — Сделай это сейчас. — Он снова сделал паузу, которая продолжилась дольше. Затем спросил: — Сказал? Хорошо. Наслаждайтесь фильмом.

Затем он ударил по экрану большим пальцем и посмотрел на меня.

Я расхохоталась, все это было так чертовски хорошо, что я хохотала очень долго.

Когда мой хохот перешел в смешки, я увидела Майка, стоящего на том же месте, и наблюдающего за мной. Он не улыбался. Он просто наблюдал за мной и делал это сосредоточенно.

— Это было потрясающе, — заявила ему я, и каждое мое слово было таким же искренним, как и мои чувства, что должно было сказать очень многое.

Майк не ответил на мой комментарий.

Вместо этого он потряс мой мир еще больше.

— В субботу у моей дочери день рождения. Я хочу, чтобы ты пришла. Чтобы не устраивать для нее особенный день из-за встречи с новой женщиной ее отца, я хочу, чтобы ты поужинала со мной и моими детьми завтра вечером. На нейтральной территории, чтобы они не чувствовали, будто ты вторглась в их пространство, и ты чувствовала себя вполне комфортно. И если ты хочешь произвести на нее впечатление, я дам тебе ее список желаний. Если ты купишь что-нибудь из него, она будет любить тебя целую вечность, что в переводе означает по крайней мере час.

Я уставилась на него.

Я не знала, как давно он был в разводе, но явно уже давно. Я знала, что с тех пор у него были любовницы, и немало. Но ни одну он не знакомил со своими детьми, ни одну, и если то, что он мне сказал, было правдой, включая и Вай, о которой он говорил.

Но меня это не касалось.

После явного кошмара с женой, чтобы защитить себя, он решил валять дурака с женщинами, и, к сожалению, он валял дурака и со мной.

Очевидно, он решил покончить с этим. Собственно, покончить было не с чем, он просто закончил вот и все. Одно было предельно ясно в отношении Майка Хейнса. Он любил своих детей, заботился о них и всеми средствами старался их защитить. Ни за что на свете он не стал бы знакомить их с женщиной, к которой не относился серьезно, так серьезно насколько это возможно быть серьезно.

— Ты должна быть готова в шесть, — продолжал он. — Мы заедим за тобой.

Я продолжала смотреть на него, молча.

Поэтому он спросил:

— Дасти, ты слышишь меня?

Я кивнула.

— Ты будешь готова в шесть?

Я снова кивнула.

Он выдержал мой взгляд.

Затем его голос стал мягче, менее властным, он спросил:

— Ты прощаешь меня?

Я облизнула губы.

Затем сжала их.

Затем сделала то, что делала всегда. Приняла решение на лету, полностью основываясь на своей интуиции и чувствах, и последовала за своим решением.

Что означало, что я опять кивнула.

Я наблюдала, как расслабилось его высокое, поджарое тело, и что-то в том, как он это сделал, такой человек, как Майк, показывающий это мне, значило для меня целый мир. Потому что его напряженное ожидание моего прощения и, наконец, когда он получил мое прощение, значили для него очень много.

— Хорошо, милая, — мягко сказал он, — тогда иди сюда и поцелуй меня.

Боже, как мне этого не хватало. У меня выдался безумный день, и я скучала по Майку, как будто он был со мной рядом десятилетиями, а потом я потеряла его навсегда.

Поэтому я подошла к нему на три фута, прямо в его объятия, и запрокинула голову назад. Приподнявшись на цыпочки, чтобы поцеловать его, но не успела.

Потому что, крепко обхватив меня руками, прижавшись губами к моим губам, Майк поцеловал меня сам.

И сделал это он тщательно.

Мои руки крепко обнимали его за шею, все мое тело ожило, когда его губы скользнули по моей щеке к уху, и он прошептал:

— Ты сделала меня счастливым человеком, дорогая.

Я закрыла глаза и уткнулась лицом ему в шею.

— Ты забыла, как разговаривать? — поддразнил он, и я ухмыльнулась.

— Нет, — прошептала я. — Но всего слишком много произошло.

— Так и есть, — его руки сжали меня, — ты привыкнешь к этому.

Боже, я так надеялась. Я очень, очень на это надеялась. Потому что не лгала. Если он снова причинит мне боль, я этого не переживу. Все мужчины до него (не то чтобы их было миллион, но все же), которых я потеряла, не причиняли мне такой боли, как потеря его.

Он поднял голову и поймал мой взгляд.

— Я хочу затащить тебя в постель, отпраздновать с размахом. Но это означало бы, что Ронда, которая краснела, упомянув, что разговаривает с твоим братом в постели, когда вернется, может увидеть нас на диване или в любой комнате, где ты будешь спать, я не хочу так поступать с ней, думаю, ты тоже.

Это было неправдой. Я очень хотела «отпраздновать с размахом». Но тоже не хотела так поступать с Рондой.

— Я тоже, — сказала я ему.

— И я не собираюсь уходить, — ответил он мне, и я расслабилась в его объятиях, потому что не хотела, чтобы он уходил. Он почувствовал это и улыбнулся нежной улыбкой, так что поняла, что ему это понравилось. — Итак, у тебя есть выбор: разбить лагерь перед телевизором или поговорить.