— Отличное место для нее, — заметил Майк.

Осторожно я сказала:

— Прошло много времени, милый, затаить обиду…

Глаза Майка вернулись ко мне.

— Она пыталась лишить твоего племянника средств к существованию, его наследства и самой драгоценной памяти об отце только потому, что она злилась на тебя, что ты со мной. Тебе не кажется, что такое может стоить долгой обиды?

Я прикусила губу, Майк просто на меня смотрел. Я не ответила, но это и был мой ответ, и Майк это понял.

Поэтому пробормотал:

— Хорошо.

Майк, похоже тоже, затаил обиду. Даже дольше, чем я. Его правила были такими же, как у Фина. Моя сестра больше не появляется в нашей жизни. Не на нашей свадьбе. Не когда у меня появился Остин. Не когда у меня появилась Мэнди. Никогда.

Нечасто я разговаривала с ней, хотя Майку об этом не говорила, однако он был полицейским и вдобавок умным парнем, так что я подозревала, что он знал об этом. Наши разговоры с сестрой носили скорее чисто информативный характер, сквозила не комфортность. Я поняла, что она сожалеет. И также поняла, что она понятия не имеет, как ей признать свою вину и покаяться. Может поэтому она и хотела каяться.

Пока она не покается, она не будет участвовать в жизни семьи.

Во всей жизни нашей большой семьи.

Приказ Майка и Фина. Извинись или оставайся изгнанной.

Мне кажется, что это тяжелое наказание. Они не согласны со мной. Но поскольку они оба были мачо, крутые парни, я не хотела затевать с ними спор на этот счет, поэтому оставила все как есть.

Я откинулась на спинку кровати, Майк закончил раздеваться и надел пижамные штаны.

Он шел к кровати, чтобы присоединиться ко мне, когда я спросила:

— Мэнди и Остин спят?

— Да, — ответил он, откидывая одеяло и сворачиваясь.

Я начала наваливаться на него, и на полпути мне помогли, Майк просунул руку под меня и протащил мое тело остаток пути.

Я подняла голову, посмотреть на него сверху вниз.

— Ты в порядке? — мягко спросила я.

— Отличный день, странное чувство. Ненавидел каждую секунду этого дня так же сильно, как и любил. Но они подходят друг другу. Он перевернул бы небо и землю ради нее, она чувствует похоже к нему то же самое. Так что, полагаю, раз мне приходится ее отпустить, то такой прекрасный мужчина, как твой племянник — лучший выбор, который у меня есть.

Я пристально изучала его лицо.

Боже, он так и не понял.

— Ты не заметил, — прошептала я, и брови Майка сошлись вместе.

— Что?

— Милый, Фин заявил на нее права семь лет назад.

Его рука, обнимающая меня, сжалась крепче, и он начал:

— Дасти…

— Он заявил права, — оборвала я его. — И ты не заметил, что, несмотря на то, что он заявил на нее права, тебе не нужно ее отпускать. А это значит, что ты никогда этого не сделаешь. Ни один из вас. Нет. Она вся твоя, и тебе повезло, потому что Риси источает много любви вокруг себя.

Я видела, как потеплели его глаза, как смягчилось его лицо, и почувствовала, как его рука поднялась и накрыла мою щеку.

— Черт, я люблю тебя, Ангел.

Я улыбнулась ему и прошептала:

— Да.

Его большой палец скользнул по моей щеке, когда его глаза встретились с моими.

— У тебя был хороший день? — спросил он.

— Самый лучший, — ответила я, чувствуя, как моя ухмылка становится шире.

— Так что сейчас самое подходящее время прикоснуться к тебе, — отметил он.

Я прижалась ближе и опустила свое лицо к нему.

Его рука оставила мою щеку, обе руки скользнули вокруг моей талии, и я прошептала:

— О, да.

Его лицо внезапно стало серьезным, и он прошептал в ответ:

— Тогда, дорогая, нам нужно завести собаку. — Я почувствовала, как мое тело напряглось, но руки Майка сжались крепче, и он продолжил: — Собака делает дом безопаснее и дополняет семью. Я хочу, чтобы у Остина и Мэнди была собака, не говоря уже о нас с тобой.

— Майк…

— Дасти, — твердо заявил он, и я уставилась на него.

Лейла умерла два года назад. Майк был опустошен. Так же как Ноу и Рис. Даже Фин был расстроен. И Кирби.

Я же пребывала в ступоре.

— Я не могу, — прошептала я.

— Милая…

— Он бы выстрелил в меня снова, Майк.

Его руки сжались так крепко, что у меня перехватило дыхание.

Я заставила себя немного вернуться и напомнила ему о том, о чем он не хотел вспоминать, особенно если ему напоминали.

— Она набросилась на него. Если бы она этого не сделала, он бы убил меня там. Она, жертвуя, собой сделала возможным мне иметь все, что у меня есть сегодня. Я не могу заменить ее на другую собаку. Ещё нет. Не могу.

— Хорошо, Ангел, — прошептал Майк.

— Дай мне время.

— Хорошо.

Я опустила голову и прижалась лицом к его горлу.

— Облажался. Хороший день. Не следовало упоминать об этом.

Лейла была моей постоянной спутницей с того черного дня и дальше. До того черного дня она принадлежала Майку. После того дня она стала моей. Она знала каким-то собачьим чутьем, что спасла мне жизнь, и серьезно отнеслась к этой ответственности. Больше угроз не было, но это не означало, что она оставила меня. Она была постоянно рядом. Отходила только по делам. Но она знала, что сделала для меня, и, скорее всего, понимала, что я чувствую к ней по этому поводу. Поэтому она всегда оставалась рядом со мной.

Моя золотая девочка.

— Ты не облажался, — прошептала я и подняла голову, чтобы снова посмотреть на него сверху вниз. — Сегодня был день создания счастливых воспоминаний и вспоминаний старых. И все, что было связано с Лейлой, было одним большим счастливым воспоминанием.

Он улыбнулся мне нежной улыбкой и прошептал:

— Да.

Я ухмыльнулась и напомнила ему:

— И она любила Райкера.

Майк закатил глаза.

Я усмехнулась.

Затем скользнула рукой вверх по его груди и обвила пальцами его шею, делясь более счастливыми воспоминаниями:

— Сегодня Дэррин был бы чертовски рад. Ты со мной. У нас появились Остин и Мэнди. И наконец его сын нашел Риси и сделал ее своей перед Богом и всеми остальными. Он бы широко улыбался весь… чертовый… день.

Майк снова ухмыльнулся и сказал:

— Ага.

— Это был отличный день, — заявила я.

— Ага, — согласился Майк.

— Идеальный.

Майк просто продолжал ухмыляться мне.

Моя рука скользнула к его подбородку, я придвинула к нему близко голову.

— Спасибо тебе, милый, за то, что делаешь меня такой чертовски счастливой.

Улыбка исчезла из его глаз, он поднял голову, прикоснулся своими губами к моим, затем откинулся на подушку.

И прошептал:

— Это я должен говорить.

Я почувствовала тепло в своей груди. Затем опустила голову и прижалась губами к губам своего мужа.

Он принял мой поцелуй и мгновенно стал командовать.

Потом день стал еще счастливее.

* * *

Майк осторожно отодвинулся от Дасти и встал с кровати.

Затем его ноги двинулись по темному, безмолвному, неподвижному дому.

Гостиная. Столовая. Семейная гостиная. Кухня.

Вверх по лестнице.

Сначала Мэнди, на боку, свернувшаяся клубочком, ярко-розовое одеяло на ее тонкой талии, одна маленькая ножка выскользнула из-под одеяла.

Остин следующий, на спине, широко раскинув руки, одеяло сброшено, его маленькая футболка задралась, обнажая маленький детский животик.

Майк накрыл его одеялом и вышел из комнаты.

В кабинет.

Затем комната Риси, в основном опустевшая, ее чемоданы исчезли, она проведет эту ночь с Фином в Инди в отеле Hyatt Regency, прежде чем они завтра отправятся на Ямайку.

Обратно вниз по лестнице, последний проход, затем в его и Дасти комнату.

Она не пошевелилась.

Он осторожно скользнул к ней позади, прижался грудью к ее спине, обнял рукой за талию и нежно прижал к себе.

— Все хорошо? — сонно пробормотала она, и он улыбнулся ей в волосы. Она знала, что он не хотел ее будить. Иногда ему это удавалось. Иногда она притворялась спящей, хотя он знал, что разбудил ее.