Мое сердце сжалось, а затем подскочило прямо к горлу.

Но Фин еще не закончил.

Вымученным шепотом, он произнес:

— Поэтому я ее освободил.

О, мой прекрасный племянник.

— Разве Рис не говорила тебе, что выбор школы в Инди был решением ее отца? — осторожно спросила я.

— Да, — ответил он, — но и ее. Из-за меня. Ты можешь себе представить, если бы она сказала мистеру Хейнсу, что хочет поехать в Чикаго, он бы ей отказал?

Нет, я не могла себе этого представить. Если бы Рис хотела поехать в Чикаго, Майк сделал бы все, чтобы это осуществить, хотя волновался бы и переживал, но своей дочери он дал бы самое лучшее, что мог бы, если бы она этого захотела.

Фин знал ответ на этот вопрос, поэтому я не стала утруждать его и сообщать то, что он и так уже знал.

Вместо этого, нежно, как только могла, спросила:

— Дорогой, почему ты не объяснил ей все это? Почему ты пригласил Милли Чэпмен на свидание?

— Потому что она Риси. — Все еще шептал он, это все еще было пыткой, и, клянусь Богом, у меня от его шепота и от нервов заболела голова. — Мне пришлось прервать нашу связь, тетя Дасти. Если бы я объяснил ей то, что говорю тебе, она бы не согласилась, потому что пыталась убедить меня, что, оставаясь здесь, делает то, что хочет, и она Риси. Я же дал ей этот шанс, ей убедить меня было бы нетрудно…

Боже, мой прекрасный племянник любил Клариссу Хейнс.

Очень сильно.

Я и так понимала это, но именно сейчас я знала это наверняка.

Я подошла к нему, хотя заметила, как напряглось его тело, подавая сигналы, чтобы я держалась от него подальше, я подошла ближе, подняла обе руки и положила ему сбоку на шею.

Затем тихо произнесла:

— Тебе не приходило в голову, то, что ты считаешь ее попыткой убедить тебя в чем-то, чего она хочет, а ты думаешь, что для нее это не совсем правильный выбор, на самом деле является чем-то правильным?

— Ты талантлива, и ты свалила к чертовой матери из города, как только смогла, — ответил он.

— Если бы я была с Майком, я бы ни за что не уехала из этого города, потому что я люблю его. Здесь мой дом, моя семья и, если бы у меня был парень, который был бы хорош, я бы никогда не уехала. Женщины делают такие вещи, и они находят счастье, поверь мне. Но у меня не было парня, который был бы хорош для меня. И я уехала, потому что твоя тетя Дебби довела меня до белого каления. Я уехала, потому что хотела приключений. Уехала, потому что была молодой идиоткой. Но мы говорим не обо мне. А о Клариссе Хейнс — это не я. Она — Кларисса. Она твоя, ты принадлежишь ей, и, Финли, ты это знаешь.

— С этой фермой я получил то, что хотел, тетя Дасти, — тихо сказал он. — Как и папа, я знаю, что буду счастлив здесь. Откуда я могу знать, что она тоже будет счастлива со мной на этой ферме?

— Ты дашь ей три года, а потом спросишь ее.

— Три года, я не смогу тогда отпустить ее, — прошептал он.

Боже, он любил ее.

Очень сильно.

— Это хорошо, потому что я не лукавлю, когда говорю, что она сама этого не захочет. Можно писать бестселлеры и на ферме, Фин. Можно работать в газете в городе, который находится в чертовых двадцати минутах езды отсюда. Ты можешь осуществлять свою мечту где угодно, превратив в реальность. Но ты не можешь в отношениях, независимо от того, насколько ты мужчина, принимать решения за вас обоих. Тем более такое, как сейчас. Это очень важное решение, оно касается твоего и ее будущего. И не играй в игры сердца, милый, даже если ты делаешь это из благих побуждений, чтобы защитить ее.

— На этой ферме случаются чудеса.

Эти тихие слова стали полной неожиданностью, я моргнула, опустила руки и повернулась, переместившись в сторону от Фина, они донеслись из дверного проема.

Там стояла Ронда.

Она стояла там, не сводя глаз с сына, ее лицо было нежным, рука поднята, вцепившись в косяк двери, будто эта поза придавала ей жизненную силу.

— Здесь сбываются мечты, — прошептала она.

— Ма, что…? — Фин нетерпеливо вздрогнул.

Она прервала его:

— Твой отец воплотил мою мечту на этой ферме.

Во второй раз за этот день я почувствовала, как у меня сжалось в груди, в то же время почувствовала что-то сильное, исходящее от Фина, но я не могла оторвать глаз от Ронды.

— Когда я была девушкой, то мечтала о своем парне. Моем идеальном мужчине, — тихо поделилась она. — И мечтала, что он не будет похож на моего отца. Красивый. Высокий. Сильный. Терпеливый. Иногда нежный. И любил бы он меня такой, какая я есть. И влюбившись в меня, привел бы меня сюда, подарив мне прекрасную жизнь и прекрасных детей, твой отец воплотил мою мечту в реальность.

У меня защипало в глазах, пока я наблюдала, как она прикладывает видимое усилие, чтобы оторваться от косяка двери, сделать шаг в комнату сына, удерживая взгляд Фина.

— Для меня нет другого мужчины на этой земле. Был только один Дэррин Холлидей. Он был моим. Затем он умер. Я пытаюсь примириться с его смертью. Это нелегко, но я пытаюсь. И одной из прекрасных черт твоего отца была та, что для него на этой земле не было другой женщины, кроме меня. Я знаю это потому, как он обращался со мной. Я знаю это, потому что он говорил мне. Ты сын своего отца. — Она улыбнулась неуверенной улыбкой. — То же самое должно было произойти и с тобой, но с тобой случилось все раньше. Но оно случилось, Финли. Ты не поможешь осуществить мечту Рис, освободив ее от себя. Тем самым ты убьешь в ней самую важную мечту, которая у нее когда-либо была. Учись у своего отца. Дай ей то, что ты можешь ей дать. Я обещаю тебе, милый, что это даст ей то, что ей нужно, чтобы осуществились все ее другие мечты. И когда я вижу ее с тобой, могу сказать, что она никогда не пожалеет об этом. Всю оставшуюся жизнь.

Ронда замолчала, и мы с Фином стояли рядом.

Наконец, Фин не выдержал и тихо сказал матери:

— Я сильно облажался и не знаю, как все исправить.

Она склонила голову набок и тихо ответила:

— Ты можешь начать с того, что позвонишь этой Милли и отменишь свидание. Потом пройдешься по этому полю и поговоришь с Рис. Расскажешь ей все то, что ты говорил своей тете Дасти. И я обещаю тебе, она может быть расстроена, может злиться, но, в конце концов, все будет просто прекрасно.

— Она плакала, — прошептал он, не сводя глаз с матери. — И тетя Дасти сказала, что я разбил ей сердце.

— Так исправь это, — прошептала Ронда в ответ.

— Как мне это сделать? — спросил Фин.

— Милый, ты мой Финли. Я не знаю, — ответила она. — Единственное, что точно знаю, что ты найдешь способ.

Боже, я забыла, как сильно я любила Ронду.

Фин выдержал ее взгляд.

Я затаила дыхание.

Затем Фин кивнул.

Я выдохнула.

Ронда улыбнулась.

Затем Фин мягко сказал:

— Мне жаль, что ты потеряла папу, ма.

Мои глаза снова защипали от слез.

Ронда облизнула губы, затем сжала.

Затем прошептала:

— Мне тоже.

Я стояла там, наблюдая, как у сына был долгий момент контакта со своей матерью, пока они смотрели друг на друга через спальню.

Затем он сделал полшага назад, рука потянулась к заднему карману, ни на кого не глядя, он пробормотал:

— Мне нужно позвонить.

Это был сигнал к отходу, поэтому я направилась к двери. Ронда уже была за порогом.

К тому времени, как я достигла дверного проема и повернулась, ухватившись за дверную ручку, Фин вытащил телефон. Должно быть, он почувствовал, что я остановилась, потому что он повернул голову, и его глаза обратились ко мне.

Я одними губами прошептала:

— Я люблю тебя, Финли.

Затем закрыла его дверь.

Ронда маячила в холле, ее глаза сразу же встретились с моими, и она прошептала:

— Я сделала все правильно?

Она в своем уме?

Я схватила ее за руки, прижала к себе и прошептала ей на ухо:

— О, милая. Определенно.

Ее руки обвились вокруг меня. Мои стали крепче обнимать ее. Ее руки крепче обхватили меня. Затем я почувствовала, как ее тело слегка задрожало, и она уткнулась лицом мне в шею. У меня последовала ответная реакция, я прижалась лицом к ее шеи. Некоторое время мы обнимали друг друга и молча плакали.