Роберт ШЕКЛИ
БЕСКОНЕЧНЫЙ ВЕСТЕРН
Меня зовут Уошберн: просто Уошберн - для друзей, мистер Уошберн - для врагов и тех, кто со мной не знаком. В сущности, я уже сказал все, что хотел, дальше представляться нечего: вы видели меня тысячу раз (и на большом экране ближайшего телетеатра, и на маленьком экране платного телевизора в вашей квартире), как я еду верхом среди кактусов, мой знаменитый котелок надвинут на самые глаза, мой не менее знаменитый кольт сорок четвертого калибра со стволом семь с половиной дюймов поблескивает за ремешком у правой ноги. Но в настоящий момент я еду в большом "кадиллаке" с кондиционером, сидя между своим менеджером Гордоном Симмсом и женой Консуэлой. Мы свернули с государственного шоссе 101 и теперь трясемся по разбитой грязной дороге, которая скоро упрется в пост Уэллс-Фарго - один из входов на Съемочную Площадку. Симмс захлебываясь говорит что-то и массирует мне основание шеи, словно я боксер, готовящийся выйти на ринг. В каком-то смысле так оно и есть. Консуэла молчит. Она еще плохо знает английский. Мы женаты меньше двух месяцев. Моя жена прелестнейшее из существ, какое только можно вообразить, она же в прошлом Мисс Чили и в прошлом же героиня боевика с гаучос, снятого в Буэнос-Айресе и Монтевидео. Сцена нашей поездки идет вне кадра. Этот кусок вам никогда не покажут: возвращение знаменитого стрелка, весь его путь из Бель-Эйра образца легкомысленно-нервозного 2031 года на добрый Старый Запад середины тысяча восьмисотых годов.
Симмс тараторит о каких-то капиталовложениях, которые я - он на этом настаивает - будто бы должен сделать, о каких-то новых бурениях морского дна (это очередной Симмсов прожект скорейшего обогащения, - прожект, потому что Симмс и так уже достаточно богат, а кто, скажите, не сколотил бы состояния, получая тридцать процентов со всех моих доходов? Да еще в течение всех десяти моих звездных лет?). Конечно, Симмс мне друг, но сейчас я не могу думать ни о каких инвестициях, потому что мы приближаемся к Площадке.
Консуэлу - она сидит справа от меня - бьет дрожь при виде знаменитого старого поста, иссеченного дождями и ветрами. Она так по-настоящему и не поняла еще, что такое Бесконечный Вестерн. У себя в Южной Америке они до сих пор снимают фильмы на старомодный манер: все отрежиссировано и все фальшь, и "пушки" палят только холостыми патронами. Консуэла не может понять, почему в самом популярном фильме Америки все должно быть взаправду, когда можно обойтись трюками и никто никого не убьет. Я пробовал объяснить ей суть, но на испанском это звучит как-то смешно.
Мой нынешний выход, к сожалению, не чета прежним: я прервал заслуженный отдых, чтобы сыграть всего лишь эпизодическую роль. Я заключил контракт "без убийств": знаменитый стрелок появится в комедийном эпизоде со Стариной Джеффом Мэнглзом и Натчезом Паркером. Никакого сценария, конечно, нет: в Вестерне его и не бывает. В любой ситуации мы сумеем сымпровизировать, - мы, актеры комедии дель арте Старого Запада. Консуэла совершенно этого не понимает. Она слышала о "контрактах на убийство", а контракт "без убийств" - это для нее нечто совсем уж новенькое.
Вот мы и приехали. Машина останавливается перед низким, некрашеным строением из сосновых досок. Все, что по сию сторону от поста, - это Америка двадцать первого века во всем блеске ее безотходного производства и утилизации вторсырья. По ту сторону строения раскинулся миллион акров прерий, гор, пустынь с тысячами скрытых камер и микрофонов - то, что и составляет Съемочную Площадку Бесконечного Вестерна.
Я уже одет, как полагается по роли: синие джинсы, рубашка в бело-синюю клетку, ботинки, котелок дерби, куртка из сыромятной кожи. Сбоку - револьвер весом три с четвертью фунта. По ту сторону строения, у коновязи, меня ожидает лошадь, все мое снаряжение уже упаковано в аккуратный вьюк из походного одеяла, притороченный к седлу. Помощник режиссера осматривает меня и находит, что все в порядке: на мне нет ни наручных часов, ни прочих анахронизмов, которые бросились бы в глаза скрытым камерам.
- Отлично, мистер Уошберн, - говорит он. - Можете отправляться в любой момент, как только будете готовы.
Симмс в последний раз массирует мне спину, - мне, его надежде, его герою дня. Он возбужденно пританцовывает на цыпочках, он завидует мне, мечтает, чтобы это не я, а он сам ехал по пустыне - высокий неспешный человек с ленивыми манерами и молниеносной смертью, таящейся у правой руки. Впрочем, куда Симмсу: он низенького роста, толстый, уже почти совсем лысый. На роль он, конечно, не годится, вот ему и приходится жить чужой жизнью.
Я олицетворяю зрелость Симмса, мы вместе бессчетное число раз пробирались опасной тропой, наш верный "сорок четвертый" очистил округу от всех врагов, и мы взяли в свои руки высшую власть, - мы - это самый лучший, никем не превзойденный стрелок на всем Диком Западе, абсолютный чемпион по скоростному выхватыванию револьвера, человек, который наконец отошел от дел, когда все враги были либо мертвы, либо не смели поднять головы...
Бедный Симмс, он всегда хотел, чтобы мы сыграли эту последнюю великую сцену - финальный грозный проход по какой-нибудь пыльной Главной улице.
Он хотел, чтобы мы, неотразимые, шли, высоко подняв голову, расправив плечи, - не за деньги, ибо заработали уже больше чем достаточно, а только ради славы, чтобы сошли со Сцены в сверкании револьверных вспышек, в наилучшей нашей форме, на вершине успеха. Я и сам мечтал об этом, но враги стали осторожнее, и последний год в Вестерне был для Уошберна совсем уже посмешищем: он разъезжал на лошади, зорко посматривая, что бы такое предпринять (шестизарядка всегда наготове!), однако не находилось никого, кто захотел бы испытать на нем свою реакцию. И взять даже нынешнюю эпизодическую роль... - для Симмса это издевательство над самими нашими устоями. Полагаю, что для меня это не меньшее оскорбление. (Трудно представить, где начинаюсь я и где кончается Симмс; трудно отделить то, чего хочу я, от того, чего желает Симмс, и уж вовсе невозможно без страха смотреть в лица фактам: нашим звездным годам в Вестерне приходит конец.)
